— Обезьяной недоделанной, вот чего!
Подобное заявление отрезвило Кабанова.
— Можно подумать, ты, что ли, меня доделала?
— А можно подумать, нет? Это я тебя сделала! Я вложила в тебя деньги и душу!
— Ну, положим, про душу спорить не буду, а деньги при чем?
— При том! Без моих денег был бы ты сейчас, Петя, простым тупорылым охранником! Каких у меня десятки! И некоторые, заметь, еще и получше тебя будут!
— Например, Крюков? — усмехнулся Кабанов.
Вместо ответа Рита встала, прошла к бару и достала бутылку коньяка. Вернувшись в свой угол дивана, она лихо опрокинула полную рюмку, затем другую. Пить Рита любила и умела.
— С Новым годом, Кабанов! — с сарказмом произнесла она. — С Новым годом! С новым, мать твою, счастьем! Что ты, кстати, в Ирке нашел?
Кабанов ответил хитро, вопросом на вопрос:
— А ты в Крюкове?
— Да отвали ты с Крюковым! — возмутилась Рита. — Неправда все это! Клевета! Иркины наговоры!
Кабанов покачал головой, мол, не верю. Он и в самом деле как-то сразу принял на веру факт наличия некоего Крюкова в Ритиной жизни. Не то чтобы его это особенно уязвило, но все же было неприятно и обидно. Однако тему развивать Петр не стал.
Опрокинув еще одну рюмку, Рита поделилась с мужем размышлениями:
— Ну ладно, Ирка тебе мозги запудрила, но ты-то ей на кой ляд сдался? Вот чего понять не могу!
Кабанов обиженно воззрился на супругу. Почему, собственно, она полагает, что как мужчина он не представляет никакого интереса?
— Между прочим, она всегда повторяла, что тебе недостает образования, интеллигентности и ума! — мстительно улыбаясь, сообщила Рита.
— Это ж как понимать?
— Да так и понимай! Что ты простой, как валенок!
Петр заерзал на белом кожаном диване. Да что же это, да как она смеет!
— Это в тебе, Рита, сейчас женская обида говорит! Сама знаешь, что я женщинам нравлюсь! И Ирка была не прочь, чтоб я за ней приударил!
Рита застыла с рюмкой в руках, уставившись на мужа.
— А насчет образования и всего прочего я тебе так скажу: не надо судить! — Кабанов рубанул в воздухе тяжелым кулаком. — Ты просто меня не ценишь и многого не знаешь!
— Да за что тебя ценить? И чего такого, интересно, я не знаю? — хмыкнула Рита.
— Я учился. Мне скоро степень дадут!
Рита залилась гомерическим смехом.
— Степень! Это ж каких наук?
— Исторических!
Рита хохотала и никак не могла остановиться.
— Да что смешного? — с отчаянием спросил Кабанов.
Рита повалилась на диван, не в силах с собой совладать.
— Не понимаю, что ты ржешь! — обиженно пробасил Кабанов. — Да, представь себе, я учился по ночам, как Конфуций!
Конфликтология говорит нам о том, что любой конфликт имеет свое циклическое развитие, фазы подъема и зоны спада. Казалось бы, конфликт между супругами Кабановыми уже начал затухать, однако вполне невинное упоминание Конфуция почему-то оскорбило Риту и заставило кривую супружеского конфликта с неожиданной силой взлететь вверх.
— Конфуций! Я тебе покажу Конфуция! — взъярилась Рита, резко перестав смеяться.
Она кинулась к стенке и принялась хватать стоявшие за стеклом части весьма недешевого сервиза и швырять их на пол, приговаривая:
— Вот тебе Конфуций! А вот тебе Ирка-сволочь!
Кабанов мрачно наблюдал, как супруга мастерски расправляется с посудой.
Когда летели тарелки, Рита кричала про Конфуция, а когда салатники и массивная супница — про Ирку-сволочь.
Через десять минут по батарее застучали соседи. Наверное, снизу.
Это еще больше подстегнуло Риту, и она принялась за чайный сервиз. Еще через десять минут с посудой было покончено. Последней Рита прикончила чашку Кабанова, большую, похожую скорее на ночной горшок, с надписью «Петр». Она бросила ее в Кабанова.
По батарее снова застучали, призывая к тишине.
Услышав наглый стук, Рита выскочила из комнаты. Вскоре она вернулась с изящным стальным ломиком и, кинувшись к батарее, принялась с остервенением бить по ней.
— Спать хотите, да? — кричала Рита. — Я вам устрою!
Кончилось все тем, что батарея, не выдержав ударов, лопнула и из нее хлынула вода.
— Рита, ты что, совсем чокнулась? — пробормотал Кабанов.
Вместо ответа Рита с ломом наперевес кинулась на мужа.
Он успел увернуться, перехватил руку жены, вырвал ломик и швырнул его прямо в зеркальное бюро. Раздался дикий грохот. А что было дальше, Петр не знал, потому что после броска он выскочил из комнаты, квартиры и бросился бежать, куда глаза глядят.
…Он бежал по темным улицам, словно уходил от несуществующей погони. А когда понял, что преследования нет, забрел в какой-то бар, где второпях осушил несколько стаканов водки. Кабанов надеялся, что спиртное как-то поможет унять щемящую боль внутри, до того ему незнакомую.
Новое странное чувство почему-то пугало Кабанова. Он никак не мог понять, что оно значит, хотя и догадывался, что связано оно с Тамирой.
Чувство было таким сильным, что даже водка не помогла от него избавиться. Поэтому Кабанов покинул бар и вновь побежал по улицам и кривым переулкам.
В нем бушевала ярость, усиленная алкоголем, но Кабанов не находил им лучшего выхода, как остервенело бить встречавшиеся на пути рекламные плакаты. Он крушил их с такой же яростью, как Рита батарею. И в очередном глухом переулке вдруг понял, что без Тамиры ему совсем ничего не надо. И даже ученая степень Оксфорда не имеет решительно никакой ценности, если об этом нельзя перед ней похвалиться. А как же Рита? А что Рита? Рита тут ни при чем! Он просто хочет быть счастливым, разве это запрещается? А потом Рита, она прочная и на земле стоит твердо, а Тамира… Как будто парит в воздухе. Ее надо крепко держать, чтобы она никуда с этой земли не улетела.
В общем, он должен о ней позаботиться. Вот сейчас он вернется на Грибоедова и скажет: «Тамира, теперь все пойдет по-другому! Отныне вместе!» В общем, что-нибудь в таком духе. А музыканта он с лестницы спустит… Или нет, гордо скажет ему: «Подавись своей жилплощадью! Я о своей женщине сам позабочусь!» Возьмет Тамиру за руку и уведет за собой. Куда-нибудь в отель. А потом они квартиру купят. И будут жить душа в душу. Она ему ребятишек нарожает красивых и, как она, с приветом.
Лера взглянула на часы: до Нового года оставалось десять минут.
Что там еще этот хмырь с рогами вещал? Смерть найдешь или чего-то там потеряешь? Предсказатели хреновы! Нажрался и пошел предсказывать. Знает она таких, один вон уже предсказал «награду за ожидание». Ну и где ее заслуженная награда? Зря она ему забашляла, да еще в валюте, получается, тот чудак ее обманул.
История случилась этим летом.
Она гуляла по городу, и ей захотелось зайти в Летний сад. На набережной, неподалеку от входа в сад стоял человек с картонкой в руках, на которой что-то было написано. Черт его знает, почему Лера остановилась и прочла: «Расскажу о жизни и творчестве писателя Александра Грина. Проведу экскурсию к дому, где жил великий писатель».
Вот что там было накарябано. От руки. На обычной картонке.
«Дичь какая-то! — подумала Лера, — наверняка очередной городской сумасшедший, какие в Питере из всех щелей лезут!»
И уже пошла себе дальше, но что-то вдруг прозвенело внутри. А может, стоит вернуться? Грин, «Алые паруса», «Бегущая по волнам»…
Она подошла и хмуро спросила:
— Ну и в чем смысл вашего предложения?
Человек улыбнулся и, заикаясь (он еще и заикается, е-мое!), ответил, что в Летнем саду он расскажет ей о творчестве писателя, а потом покажет дом, в котором тот жил.
— Это что же, далеко идти придется?
Лера даже обрадовалась, что нашелся повод отказаться.
Но человечек прямо картонкой замахал:
— Да ну что вы, дом рядом! В пяти минутах от сада…
Она обреченно вздохнула.
— Ясно! Ну, тогда пошли. Кстати, какова цена вопроса?
— Вы про деньги?
— Ну, в общем, да.
— Если дадите, сколько не жалко, я не откажусь.
…Рассказывал он увлеченно, почти не заикаясь. Леру вдруг ни с того ни с сего стало знобить. Странно, вроде вечер теплый, а пробирает натуральная дрожь. Впрочем, тут дело, кажется, не в погоде. Какого-то иного характера дрожь, нервная, что ли?
Нет, сначала она по-честному была настроена весьма скептически. Да и рассказывал добровольный экскурсовод не сказать что что-то особенное. Общеизвестные сведения — родился там-то, начал писать… Встретил даму сердца, звалась она…
Но довольно быстро Лера приумерила сарказм — уж очень искренне все это исполнялось. И голос у чудака срывался, и лихорадочный румянец играл на щеках…
Лера, кстати, отчего-то избегала смотреть на него, просто шла рядом, глядя перед собой — на деревья, цветы.
Возможно, потому, что он был некрасив и как-то даже литературно некрасив (слишком большие черные глаза, темные курчавые волосы, тщедушная фигура).
