Основательно проштудировав кипу модных журналов, невеста предложила жениху на выбор несколько мест для проведения брачной церемонии: в воздухе во время выполнения прыжка с парашютом, на дне местной речушки Безымянки, в пещерах под городскими старинными Торговыми рядами и на площади во время проведения Дня города Тугуева.
Все эти варианты Василию не понравились, но начинать свою семейную жизнь с мелких склок он не хотел. Хотя наверняка знал, что парашют у него не раскроется, под водой он захлебнется, а в катакомбах заблудится. Оставался народный праздник. Но благодаря синоптикам, обещавшим в этот день вихрь, ураган, смерч и другие все известные катаклизмы одновременно, день города перенесли на осень. Ждать до осени Лариса не захотела, поэтому выбрала другой праздник.
Он как раз приходился на сегодняшний день и проводился в местном клубе Стекольного завода. Всюду расклеенные афиши приглашали тугуевцев на вечер «Кому за…». Жениху с невестой обоим было далеко за… поэтому они посчитали этот вечер специально придуманным для их торжественного мероприятия.
Василий кинул последний взгляд в зеркало, вытащил из шкафа белоснежную рубашку, снял с вешалки строгий серый костюм в полосочку, который надевал только по торжественным случаям вот уже без малого двадцать лет, и полез за ботинками. Он пошарил рукой, надеясь их не найти на полочке у двери. Но они стояли там, новые и блестящие, как и предстоящие ему семейные дни.
Степанцов вздохнул и закрыл за собой дверь. Но, спустившись на пару ступенек вниз, он вдруг вспомнил, что забыл на столе букет, приготовленный специально для невесты, и вернулся. Возвращение – плохая примета. К тому же Степанцов не поглядел в зеркало, как это следует делать в подобных случаях. Если бы он только знал, чем это для него обернется!
Лариса с Соней прибыли на мероприятие чуточку опоздав. Ведущая уже приглашала гостей знакомиться в ритме танго. Но не все присутствующие могли достойно изобразить нужные па, поэтому посреди зала изгалялась одна-единственная пара профессиональных танцоров, специально приглашенных на вечер. Партнерша так выгибалась и закидывала кверху ноги, что пожилые дамы, которым давно стукнуло за… глядели на нее с нескрываемым испугом. Вероятно, боялись, что напористая ведущая после профессионалов вытащит на танцпол их. И им придется изображать такие же па в ритме танго.
Но следом за танго последовал вальс. Публика облегченно вздохнула. Дамы потянулись выискивать кавалеров, те побежали трусцой в буфет.
Подруги огляделись.
– Никого моложе пятидесяти! – огорчилась Лариса. – С кем тут знакомиться?! Ну и для кого я так надушилась и накрасилась как невеста без места? Мужики, ау! Где вы?!
– Тише, – зашипела на нее Соня, – сейчас подтянутся. Только пенсионеры приходят вовремя, да мы с тобой.
– Откуда у тебя такие сведения? – удивилась Лариса.
– От мамы, – заговорщически сообщила Соня. – Она здесь часто бывает.
– И что?
– Ничего. Молодежь, как она сказала, подтягивается ближе к ночи.
– Какая такая молодежь? Подростки-малолетки? Нет, для наших мам и мы – молодежь.
– Привет, молодняк! – раздалось над ними.
Они обернулись на зов, задрав головы. Рядом с ними стоял длинный пожилой дядька с разухабистыми усами и улыбался беззубым ртом.
– Потанцуем? – вместо ответа он схватил не успевшую опомниться Соню за талию и увлек на танцевальную площадку.
– Он у тебя уже в кармане… – трагически произнесла ей вслед Лариса, желая хоть чем-то ободрить подругу, скрывшуюся в толпе пенсионеров.
Но и Ларисе не пришлось скучать в одиночестве.
– Где она? – раздалось у нее за ухом.
Лариса повернулась и увидела Степана Колбаскина.
– Ты что здесь делаешь?!
– Где Сонька? – Колбаскин до боли сжал ее руку. Лариса кивнула в сторону танцующих.
– Уже кого-то нашла! – разозлился Степан и, не выпуская Ларисину руку из своей мощной лапы, потащил ее вальсировать.
Лариса, конечно, хотела танцевать. Но не с Колбаскиным! Вот уж это точно. Тем более было совершенно ясно, что тот пришел сюда ради Сони и собирается морочить ей голову.
Колбаскин тем временем нашел в толпе Соню с усачом и стал танцевать рядом с ними. Хотя танцевать – это слишком хорошо сказано. Делать это он не умел. Колбаскин стал регулярно наступать Ларисе на ноги. Раз, два, три – на ногу. Раз, два, три – на ногу. И так весь тур вальса. Лариса поначалу ойкала и возмущалась, но потом приноровилась. Раз, два, три – и тут Лариса подпрыгивала. Раз, два, три – снова прыжок. Колбаскин в это время, не находя под своей конечностью опоры, старался удержать равновесие, сосредотачивался на этом и отводил злой взгляд от Сони. Именно в этот миг Лариса делала удивленный взгляд, стараясь привлечь внимание подруги.
Когда та наконец-то заметила соседнюю парочку, то очень удивилась.
– Степан, – пропела Соня, – ты?
– Я, – обрадовался Колбаскин и выхватил Соню из объятий усача, толкнув туда Ларису. Снова две пары, но уже поменявшие кавалеров и дам, закружились в вальсе.
Теперь уже Соне нужно было подпрыгивать. Но она не догадалась этого сделать, и когда Степан в очередной раз отдавил ей ногу, перестала кружиться и повела его в буфет.
Колбаскина в буфете потянуло на мотовство. Он купил Соне вазочку с пирожными и бутылку лимонада.
– Помнишь, в пятом классе, – мечтательно произнес он, намекая на их давние отношения, – я также покупал тебе пирожные!
– Помню, но только оно было одно, и это была не я.
Колбаскин удивленно посмотрел на Соню.
– Не может быть, – заявил он, – я был влюблен только в тебя!
И зарделся от этого признания, намереваясь получить в ответ взаимность.
Лариса заметила его сразу. В строгом сером костюме, при галстуке и с букетом цветов он выделялся на фоне однообразной публики. Чем-то он напомнил ей неблагодарного Стрелкина, но лишь мимолетно, случайно и не к месту. Она поправила рыжие кудряшки, отстранилась от длинного усача и пошла по направлению к Колбаскину. Вот это кадр, думала Лариса, среди этого безобразия теперь есть на ком остановить взгляд.
Василий Степанцов, а это был именно он, искал в зале свою невесту. В соседней комнате уже все было приготовлено для торжественной регистрации их брачных отношений. Волнующе беззащитно лежал на бархатном сукне паспорт Степанцова, раскрытый на нужной странице, готовой подставить себя безжалостному штампу. На этом же столе стояла бутылка с дорогим шампанским, одиноко грустила рядом на стуле работница загса, выписанная на праздник для проведения брачной церемонии.
– Ну, и где брачующиеся? – недовольно спрашивала она у Степанцова. Тот выскакивал в зал в надежде увидеть там спешащую невесту, но безрезультатно возвращался обратно.
– Наверняка она передумала, – язвила работница загса.
– Еще десять минут до назначенного времени! – кипятился Степанцов.
– Брачующиеся должны являться заранее, – сказала работница загса, не терпя никаких возражений, – нужно еще заполнить документы!
И Степанцов вновь исчез в зале. Для храбрости он решил зайти в буфет и выпить пару рюмок водки. Твердой походкой он подошел к буфетчице и протянул купюру. Буфетчица мельком глянула на нее, взяла с полки бутылку водки (кроме водки и лимонада, на полках ничего не стояло), откупорила, достала из-под прилавка одноразовый стаканчик, тарелку с нарезанной колбасой и все это протянула покупателю. Степанцов гордо сообщил, что сдачу буфетчица может оставить себе, а та потребовала с Василия доплату в десять копеек. Пока Степанцов рассеянно шарил в кармане ища мелочь, Лариса выложила на прилавок десятюнчик и с улыбкой сказала:
– Будете должны.
Василий радостно кивнул и потащил свою бутылку с тарелкой на столик, расположенный по соседству со столиком Сони и Колбаскина.
Лариса с радостью присоединилась бы к незнакомцу, но побоялась помешать подруге, у которой намечались перспективы в плане замужества с Колбаскиным. Поэтому она решила дождаться незнакомца в зале у выхода из буфета для того, чтобы познакомиться с ним.
У Сони действительно, кажется, что-то сдвинулось с мертвой точки. Колбаскин, начавший разговор с признания о своих детских чувствах, вскоре добавил, что испытывает такие же чувства к ней и сейчас. Это у него называлось признанием в любви. Делал Колбаскин это признание совершенно безотчетно. Поддаваясь первому порыву чувств, всколыхнувшихся после того, как его сосед Усачев признался, что собирается жениться на Соне.
Нет, жениться Колбаскин не хотел. Но упустить Соню не мог. Как разбойник на перепутье – в одну сторону идет богатый караван, в другую направляется неохраняемый гарем. Разорваться ему, что ли?
– Подожди меня пару месяцев! – уговаривал он Соню, не понимая ее отказа. – Ну, что тебе приспичило выходить замуж за этого Усачева?!
