Высокая черноволосая, вспыхнув огнем румянца, повернулась на каблучках и убежала за высокую дверь, отделявшую общий зал от провизорской. Я по наивности решил — за товаром. Как-никак, забор оптовый. Оказалось, нет. Просто для аптеки в далекой провинции мое появление и, главное, мой запрос стали сенсационными. Не поделиться с товарками такой новостью было нельзя. Ведь лейтенант, закупавший враз на сто рублей изделий номер два, несомненно, был интересен, как заезжий артист столичного театра. Не показать меня всему штату аптеки красивая девица сочла бы за преступление.
Смотрины необычного клиента начались. С равными интервалами дверь провизорской открывалась и в прогале, как в раме, появлялись одна за другой девичьи мордашки. Выглядывали брюнетки, блондинки, естественные и химические, полные и пухленькие. Короче, я увидел все девичье богатство, которым располагала аптека. А все они узрели меня. Каждая улыбалась, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Я не сразу оценил комичность положения, в которое попал, а когда все понял, было уже поздно. Вместе с наиболее смелой подругой черноволосая и чуть раскосая из-за кулис сцены, на которой я давал сольное шоу, вынесли увесистую коробку. Ее перетягивала широкая упаковочная лента с ядовито-зеленой надписью «ПРЕЗЕРВАТИВЫ». Буквы были крупные, хорошо смотрелись и легко читались с дальнего расстояния.
— Пожалуйста, — сказала аптекарша, подвигая по прилавку коробку ко мне.
— Спасибо, — ответил я, уже точно зная меру своей глупости.
— На здоровье! — сказала подружка аптекарши и, обе они весело прыснули.
Я шел к вокзалу, держа сокровище в руках, стараясь хоть как-то скрыть от общественного внимания яркую надпись. Однако сделать этого не удавалось, и проходившие мимо меня женщины с опаской шарахались в сторону, а мужчины почтительно уступали дорогу и долго смотрели во след. Им, несчастным, такие лейтенантские потребности не снились в самых отважных снах…
Долгое время я считал себя уникальным покупателем, пока вдруг не узнал, что годы спустя у меня появился конкурент.
В одном из военных округов шли соревнования взводов по многоборью. Солдаты совершали марш-бросок на двадцать пять километров. Главной трудностью была выкладка весом в пятнадцать килограммов. Ее осуществляли крайне просто: солдатам выдали вещевые мешки, набитые песком требуемой массы. После финиша каждый участник обязательно представлял свой груз на взвешивание. Чтобы никто не отсыпал песочек в пути. Между тем у всех вещмешки во время марша становились намного тяжелее, чем были первоначально: на марше взводам приходилось преодолевать реку вброд, шагая по горло в воде. Вещмешки промокали, песок жадно хватал воду и становился неподъемным.
Так вот, наблюдая за взвешиванием поклажи на финише, я обратил внимание, что мешки солдат победившего в соревновании взвода в весе не прибавили. Другие этому значения не придали. Главное — вес не стал меньше. Я же отыскал командира взвода — лейтенанта, ростом маленького — метр шестьдесят вместе с фуражкой — и отвел в сторону побеседовать. Поставил вопрос прямо:
— Как ж так, у всех песок намок, а у вас остался сухим?
— Солдатская смекалка, — ответил лейтенант, и, смущаясь, пояснил: — Мы песок в презервативы расфасовали. И каждый туго завязали. Получилось нечто вроде сарделек. Удобно и для воды недоступно…
— Изделия номер два покупали сами или кто из солдат? — спросил я, ища родственную душу.
— Сам.
— Комик, — сказал я с очень умным видом.
— Вам об этом кто-нибудь рассказывал? — спросил лейтенант с подозрением. Я улыбнулся, но раскрывать тайны не стал. Как приятно быть хоть в чьих-то глазах мудрым и знающим!
— А, да ладно! — махнул лейтенант рукой. — Видели бы вы цирк и дурня у ковра! Явился в аптеку. Деньги на прилавок. И говорю: «Презервативы — на все!» Старушка аптекарша только охнула и к заведующей. То ли меня за содержателя подпольного борделя дома приняла, то ли за сексуального маньяка…
— Все же товар отпустили?
— Так точно. Выкатили коробку: нате вам!
— Аптекарши на вас не глазели тайком?
— Откуда вы знаете? — с еще большим подозрением, чем раньше, спросил лейтенант.
— Да так, — ответил я загадочно. — Догадываюсь.
— Было, товарищ подполковник. Ой, было! Прямо смотрины устроили.
— А как до полка добирались?
— Будь оно неладно! В трамвае ехал. Коробка в руках…
— С надписью? — спросил я.
— В том-то и дело! Женщины меня разглядывают. Одна другой сказала на выходе: «Во, жеребец!» Другая поправила: «Кобель!» Тихо, но я слышал. Аж весь потом залился. Мужики смотрели и ржали.
Он засмеялся, что-то вспомнив, и смахнул со лба ладонью пот.
— В другой раз умнее буду.
Я улыбался. История двигалась по спирали. События повторялись по одному сценарию.
Все лейтенанты смелы и слегка глупы. Все аптекарши красивы и любопытны. На глупых и любопытных нет дефицита. Дефицит долгое время существовал только на изделия номер два. С резиной в нашей стране было туго…
* * *
Генерал спрашивает лейтенанта:
— Это правда, что вы пользуетесь большим успехом у женщин?
— Не очень большим, но пользуюсь.
— И что же им в вас нравится? Вид у вас, вообще-то, скажу честно — не ахти какой…
— Женщины во мне ценят мою предельную откровенность и чистоту помыслов.
— Поясните.
— Я подхожу к любой и прямо спрашиваю: «Не хотели бы вы со мной…»
— Голубчик! Но за такое предложение можно и по физиономии схлопотать.
— Так точно, случается. Но желающих всегда больше.
ЛЕЙТЕНАНТ ИВАН — БОЕЦ СЕКСУАЛЬНОГО ФРОНТА
Однажды на политзанятиях рядовому Катрынюку строгий майор из политотдела дивизии, инспектировавший нашу батарею, задал вопрос:
— В каких случаях войска привлекаются для помощи местному населению?
Я был лейтенантом старательным и мои солдаты все, что им было положено, знали твердо.
— В случаях стихийных бедствий, товарищ майор, — ответил Катрынюк.
— Какие вы знаете стихийные бедствия, — последовал новый вопрос. Назовите.
— Это, товарищ майор, наводнение, землетрясение, лесные пожары, уборка урожая…
Так вот именно по случаю стихийного бедствия в виде урожая лейтенанта Ивана Белых вместе с его подразделением направили на уборку картофеля в отдаленный совхоз. Военных здесь встретили радушно. Солдат разместили в совхозном клубе. Офицеров расквартировали в домах рабочих совхоза.
Иван вместе со своим товарищем поселились в избе пышной молодайки, поварихи полевого стана. Женщина возрастом не старше тридцати сразу привлекла интерес лейтенантов своим товарным видом. Невысокая, плотно сбитая — попробуй ущипнуть за ягодицы — тут же сосклизнут пальцы будто ты захотел ухватить булыжник; с крепкими ногами, с крутой грудью и озорной улыбкой, она лукаво улыбалась лейтенантам и казалась сама ждала их атаки, чтобы сдаться на милость смелого без боя и сопротивления.
— Моя, — сказал Иван такому же как и он лейтенанту Сергею.
— Ну, хрен там, — не согласился тот. — Это еще надо выяснить, кто из нас ей больше нравится.
На том и порешили.
Вечером вернулись с поля уже в сумерках… Сергей, подсуетившись, поговорил о чем-то с хозяйкой, подошел к Ивану и шепнул ему:
— Все, Ваня, ты потянул пустышку. Мы договорились, что ночью к хозяйке приду я.
Легли спать. Постояльцы расположились в сенцах на полу, хозяйка — в доме, на широкой русской печи.
Когда все стихло и хозяйка на печи стала мерно посапывать, Сергей торкнул Иван в бок:
— Все, я пошел.
Маршрут для себя он выбрал еще засветло. Рядом с печью была пристроена дощатая выгородка с дверцей, подвешенной на петлях. Чтобы подняться на лежанку, надо было эту дверцу открыть. Однако, как приметил Сергей, петли страшно скрипели и создавали ненужный шум. Чтобы избежать его, лейтенант решил не открывать дверцу, а подлезть под нее по-пластунски. Благо нижняя часть калиточки не доходила до пола больше, чем на полметра.
Иван, сам большой любитель сладких авантюр, лежал в сенцах и с завистью рисовал себе картины жаркой встречи Сергея с хозяйкой, которая, пламенея душой, ждала его на разогретом ложе.
Вдруг из комнаты раздался громкий стук. Словно что-то рухнуло с высоты. Тут же проскрипели петли калитки и опять дом погрузился в мертвую тишину.
Минутой позже к Ивану, обиженно сопя и отдуваясь, подполз Сергей. Лег на свое ложе и замолчал.
— Ты что? — спросил Иван и потрогал товарища.
— А ничего, — в сердцах с нескрываемой обидой ответил Сергей громким шепотом. — Шуганула она меня, зараза. Иди ты. Должно быть тебя ждет.
«Ага, — подумал Иван торжествующе. — Бог, он шельму метит. Я еще с утра заметил, что хозяйка на меня глаз положила. А поперся ты. Вот и получилось, как говорят грузины: „На чужой кровать — рот не разевать“.
