Шушутка со своим учителем Платошкиным научился вылавливать инфузорию-тапочку в пруду и рассматривать её под микроскопом. Он даже так её раскормил, что она стала инфузорией-валеночком и была видна уже практически без микроскопа.
Кашатка вообще была очень учёной и знала, откуда что вытекает и куда втекает.
Плюшевый Медведь совершенствовался в языках, а Маськин, как мы уже сказали, учился у Матрёшки расписывать предметы быта.
Маськин Левый тапок тоже не отставал от других жителей Маськиного дома. Он серьёзно занимался политэкономией, и часто под кроватью Маськина можно было найти Левый тапок, читающий труды подобного содержания. Правый Маськин тапок тоже был интеллигентом, болел за природу, и часто его можно было застать со «Справочником грибника», ведь Правый тапок практически профессионально занимался пропагандой альтернативных методов профилактики грибковых заболеваний ног. Каких методов? Нет, не ампутации… Если хотите подробности, спросите у него сами, а то он ещё подумает, что я страдаю грибковым заболеванием ног, и не успокоится, пока не прочтёт мне свою коронную лекцию а-ля: «Не бегайте босиком вокруг общественного бассейна».
Итак, позанимавшись рисованием с Маськиным, Матрёшка нередко присоединялась к чаепитию, и однажды за столом в Маськиной беседке завязался интересный разговор. Матрёшка разложила десять чашечек одна другой меньше, и из неё повыскакивали матрёшки одна другой моложе до самой маленькой матрёшечки, ещё сосавшей бутылочку с молоком. Перед ней Матрёшка поставила самую маленькую чашечку, хоть она чай ещё не пила.
– Ничего, пусть привыкает, – нежно сказала Матрёшка и погладила самую маленькую матрёшечку по голове.
Вы, мой строгий читатель, привыкший к чтению учебников высшей математики и инструкций по эксплуатации пылесосов, конечно же, спросите: как же Матрёшка разложила чашечки и чем погладила по голове, если отсутствие рук у неё было выше заявлено столь подчёркнуто?! Этим вы охотно поставите под вопрос правдивость всего произведения… Я никогда не утверждал, что у Матрёшки нет рук, более того, это было бы прямой клеветой. Руки у Матрёшки были нарисованными. Вот этими нарисованными руками она чашечки и расставляла и по голове гладила. Только, пожалуйста, не надо утверждать, что матрёшки чаю не пьют…
Кстати, щепетильное отношение читателей к правдоподобности некоторых подробностей фантастических произведений весьма распространено. Например, когда новомодный французский писатель Michel Houellebecq[33] позволил своему воображению выдумывать невероятное, невообразимое и даже выходящее за рамки невообразимого по отношению к будущему человечества – редакторы молчали, но стоило ему нарисовать сцену sexe à trois (секс на троих), как редакторша придралась, что, мол, положения партнёров – n’était pas faisable, même pour des gymnastes professionnels – невыполнимы даже для профессиональных гимнастов, и заставила retravaillé le texte pour plus de crédibilité – переработать текст для большей правдоподобности![34]
– Все эти матрёшки – это всё вы! – не поверил своим глазам Плюшевый Медведь, оглядывая все десять матрёшек.
– Ну, а кто же? – снисходительно ответила Матрёшка и стала знакомить обитателей Маськиного дома с собой: – Вот я совсем маленькая, а вот я школьница со смешными бантиками и веснушками, а вот я девушка на первой вечеринке, а вот я молодая женщина, а вот я уже мать…
Все Матрёшки поочерёдно отрывались от чашечек с чаем, кланялись и возвращались к чаепитию, прерванному формальностями знакомства.
– Надо же, как бывает, – заудивлялся Маськин, – и удаётся же кому-то сохранить себя в себе…
– Да вы посмотрите сами в себя внимательнее, вы и увидите, что тоже в некотором роде матрёшки.
– А что, надо попробовать, – по-деловому предложил Маськин Левый тапок и стал пытаться развинтить кошку Басю, чтобы посмотреть, нету ли у кошки Баси другой кошки поменьше. Однако у него ничего не получалось, потому что кошка Бася так и оставалась на своей первой ступени развития и увеличивалась только по размеру, в основном вширь. Может быть, именно это позволяло ей оставаться всегда весёлой, беззаботной и, казалось бы, ни о чём не сожалеющей.
– Ой! – закричал Плюшевый Медведь, разглядев в себе совсем маленького плюшевого медвежонка, сидящего на горшочке и о чём-то глубокомысленно раздумывающего.
– Ой! – закричал Левый тапок, увидев в себе сорванца – левого детского тапочка, каким он был в детстве.
Все за столом заойкали, разглядывая в себе матрёшечную сущность…
– Вот видите, – обрадовалась Матрёшка. – Не забывайте, что они в вас живут, эти детские плюшевые медведи и малютки-маськины, ставьте им чайные чашечки, играйте с ними и читайте им книжки с картинками, а когда они плачут и боятся, возьмите их на руки и убаюкайте! Нельзя забывать, что они навечно поселены в вас и никуда вам от них не деться…
– Спасибо, тётя Матрёшка, – поблагодарил Матрёшку малютка – плюшевый медведь, вылезая из Плюшевого Медведя. – Давно я тут сижу, совсем меня забыли!
– Тётя Матрёшка, ты самая лучшая тётя! – засмеялся малютка-маськин, вылезая из Маськина, и они с малюткой – плюшевым медведем побежали играть на лужайке.
– Не забывайте их, – ещё раз повторила Матрёшка. – Ваши дети могут вырасти и разлететься по миру… Но вы маленькие навсегда останетесь внутри вас, и если вы о них забудете, они будут плакать и звать на помощь…
– Спасибо тебе, Матрёшка, – поцеловал Матрёшку Маськин. – Теперь я понимаю, кто иногда не даёт мне спать по ночам… А то проснусь – смотрю, даже мой Невроз спит, а мне не спится… Это просто маленький маськин во мне беспокоится…
– И во мне! – обрадовался Плюшевый Медведь. – Я теперь всегда буду лично с ним играть и не буду называть имбецилом… А то я думал – кто в моей голове поселяет глупые мысли и детские страхи? А это я – маленький плюшевый медведь, беспомощный на горшочке… Как я тебя забросил, бедненький…
Даже у домового-барабашки Тыркина отыскался внутри маленький барабашка, который и барабанил, и тырил у самого Тыркина нужные предметы быта…
А вы не забываете себя маленького в себе? Не забывайте его, не давайте ему понапрасну плакать… Ему ведь там так темно и одиноко без вас, смотрит он изнутри на вас, взрослых и серьёзных, – и плачет. Купите ему игрушек, помогите забраться на горшок, и у вас вместо нудного ноющего врага под сердцем появится самый ваш преданный, пусть и очень маленький друг!
Глава сорок пятая
Маськин и Энтропия
Известный французский математик Пуанкаре говорил, что математика – это искусство давать разным вещам одно название. Так и Маськин думал, что у него в доме всё время откуда-то возникает беспорядок, а оказалось, что этот беспорядок вовсе не обычный беспорядок, а самая что ни на есть настоящая половозрелая энтропия[35].
Дело в том, что любая система стремится перейти из менее вероятного состояния в более вероятное. А наиболее вероятное состояние Маськиного дома, по мнению Маськина, был беспорядок, потому что все сорили и никто, кроме него, Маськина, дом не убирал. Однако Плюшевый Медведь возражал и убедительно аргументировал, что просто в доме завёлся такой вредный зверёк по имени Энтропия, который не только устраивает беспорядок, но и однажды съел у Маськина в холодильнике полбанки варенья, а Плюшевому Медведю намазал нос, пока тот спал на диване, чтобы подозрение пало на него.
Маськину не жалко было варенья, но он решил всерьёз выяснить, что это за зверь – Энтропия, а то неизвестно кто по дому шатается. Непорядок. Как-то Маськин сделал засаду у холодильника и просидел почти всю ночь, но так никто и не появился, а наутро всё-таки вся кухня была засыпана крошками от печенья, а варенье из банки и вовсе пропало.
Маськин совсем разнервничался. Трудно вести эффективное натуральное хозяйство, когда у тебя по дому шастают всякие неопознанные животные, да ещё и с такой выраженной склонностью к беспорядку.
Маськин выставил свои тапки сторожить, не появится ли Энтропия, и Маськины тапки стояли на часах поочерёдно. Левый Тапок даже упал один раз с часов от чрезмерного радения, потому что стоял на дедушкиных стенных часах и у него закружилась голова.
Маськин дал своим тапкам свисток и велел свистеть, если Энтропия объявится.
Но и на следующее утро, несмотря на бессонное дежурство Маськиных тапков, в доме был беспорядок, Шушуткин левый носочек валялся в вазе с цветами, а Кашаткин головной убор нашли в кастрюле с супом.
