Трудно изобрести более глупую небылицу! От первой строки до последней во всем этом эпизоде все бестолково. Здесь нечем развлечь даже самых незатейливых детишек.
Лорд Болингброк заметил, что ослиная челюсть, которая фигурировала в рассказе о Самсоне, была, вероятно, изо рта «священного» автора. Это — грубое подражание, неловкий и уродливый плагиат языческого предания о Геркулесе. Подобно этому история жертвоприношения Ифигении вдохновила автора рассказа об Иеффае, принёсшем в жертву свою дочь. Правда, богословы предполагают, что скорее всего греческая мифология скопировала и исказила Библию. Но эта наглая передержка профессиональных лжецов опрокидывается точными датами, из которых некоторые указываются ими же.
Они сами говорят, что Книга судей была написана Самуилом во времена царя Саула.
Однако у греков миф о Геркулесе был в ходу задолго до Троянской войны, а между временем Троянской войны и временем избрания Саула на царство прошло более двухсот лет.
Кроме того, языческое предание задумано и изложено гораздо более умно, чем еврейское: конец Геркулеса менее бессмыслен, чем конец Самсона. В греческой мифологии полубог настолько пленился красотой Омфалы, что забыл свои военные подвиги и привычку к скитаниям. Он поселился возле своей возлюбленной, которая приобрела большое влияние на него. В то время как царица Лидии развлекалась, надевая на себя одежды победителя немейского льва и вооружаясь грозной дубиной героя, этот последний, сидя у ног красавицы, накрытый женским платьем, пробовал ткать шерсть, ломал спицы и со смехом принимал шлепки, которыми наделяла его веселая любовница. Этот эпизод достаточно характеризует влияние, которое может получить любимая женщина над мужчиной, даже над героем. Но здесь аллегория не переходит границ возможного и остается до конца правдоподобной.
Если Геркулес и забывает свое достоинство, то надо признать, что это все-таки происходит в забавных отношениях двух влюбленных. Они путешествуют, перерядившись: Омфала сама забывает, где её царство, и уводит Геркулеса на ночь в какую-то пещеру, далеко от её дворца. В один прекрасный день Геркулес изменяет Омфале и влюбляется в одну из её приближенных. Следуют ещё любовные похождения мифического богатыря. Наконец Деянира, жена Геркулеса, придя в отчаяние от беспрестанных его измен, посылает ему тунику кентавра Несса, которую она считает талисманом, способным вернуть ветреного мужа к исполнению супружеских обязанностей. И Геркулес, измученный страданиями, причиняемыми ему прилипшей к телу туникой, которую он не может оторвать, решает покончить с собой, лишь бы положить конец мучениям: он складывает громадный костер, зажигает его и бросается в пламя.
Что эпизод с Самсоном и Далидой есть подражание приключениям Геркулеса и Омфалы — это вне всяких сомнений. Тем не менее мы позволяем себе думать, что «святой дух» мог бы гораздо лучше представить своих героев, чем он это сделал. Самсон, по-видимому, не доверяет своей любовнице и три раза обманывает её относительно истинных источников его силы. Трижды увидев, что его доверчивость может привести его к действительной стычке с врагами, он по четвертому требованию своей любовницы открывает этой вероломной и коварной женщине свою самую сокровенную тайну. В этом и есть бессмыслица, которая бросается в глаза, если только этот судья Израиля не был самым последним дураком. Мы уже не говорим о том, что непонятно, каким образом Самсон, потеряв свою силу, был принуждён в неволе ворочать тяжелые мельничные жернова. Казалось бы наоборот: здесь был случай унизить его, заставив делать какое-нибудь женское дело, вроде Геркулеса, который был усажен за прялку.
Но чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дальше читаешь эту историю, тем большее нагромождение глупостей обнаруживаешь в ней. Раз филистимляне узнали, что сила пленника заключается в его гриве, то, при самой минимальной предусмотрительности, они должны были бы брить ему голову хотя бы раз в неделю.
Но ничего подобного не было. Они дают ему возможность отрастить себе новые волосы и ни о чем не беспокоятся.
«Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены» (Суд; глава 16. стих 22).
Вскоре филистимляне устраивают большое празднество в честь своего бога Дагона.
Самсона из тюрьмы приводят в громадный дворец, «где было три тысячи человек мужчин и женщин». Пленника поместили между двумя колоннами, на которых держалось здание (!).
«И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами. И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей» (книга Судей, глава 16, стихи 29-30).
Не нужно питать никакого тяготения к языческим верованиям, чтобы просто признать смерть Геркулеса более поэтичной и интересной, чем смерть Самсона. Если же сравнить жизнь обоих героев, то каким жалким кажется существование Самсона. И как его скудные подвиги могут радовать сердце верующего, если смотреть на них с точки зрения религиозной? Ибо если, согласно Библии, Самсон разоряет филистимлян и поджигает их поля, то это отнюдь не потому, что в нем бушует национальная ненависть против народа, угнетающего его братьев, и не для того, чтобы отомстить за библейского бога, отодвинутого в тень филистимским богом Дагоном. Он удовлетворяет личное чувство мести и делает это после того, как долго прожил в самых хороших отношениях с притеснителями своих братьев. Задетый за живое тем, что филистимлянка, в которую он влюблен, пробыла его женой всего только шесть дней, а затем, по капризу тестя, стала женой одного из его лучших друзей, он удовлетворяет жажду мести тем, что изливает на филистимлян яд личной злобы, не имеющей ничего общего с чувством национальной мести. Больше того, он презирает девушек израиля и всегда ищет женщин только среди филистимлянок. Где же тут бог?
Самсон думает о нем не более, чем о прошлогоднем снеге.
Наоборот, Геркулес является действительным национальным героем Греции. Если мы и не признаем действительности его подвигов, необходимо считаться с тем, что рассказы о них подсказываются самыми благородными чувствами. Подвиги Геркулеса отнюдь не являются проявлением одной только грубой силы: Геркулес всегда использует эту силу в защиту слабых и делает это с подкупающим великодушием. В юности Геркулес встретил на своем пути Порок и Добродетель, которые, в виде двух прелестных женщин, притягивают его, каждая к себе. Какой выбор делает Геркулес?
Одна из них сверкает в его глазах тысячью соблазнов, способных подкупить молодого человека; она обращает его взоры на широкий, удобный и усеянный цветами путь. А в это время другая влечет его на узкую, извилистую и опасную тропинку.
Сын Алкмены, с рассудительностью, несвойственной его возрасту, предпочитает тропинку Добродетели, несмотря на её трудности. Он понимает, что именно это есть путь к счастью, в конце же соблазнительной широкой дороги лежат внутренние страдания.
Пускай все непогрешимые папы и патриархи надрывают глотки, крича, что язычество есть дело дьявола: они не могут все-таки отрицать, что эта языческая аллегория насквозь проникнута самой возвышенной нравственностью.
Затем: Геркулес проводит всю свою жизнь в борьбе с тиранами и чудовищами и действует всегда на благо людей. Он борется против всякого рода бичей человечества и истребляет самых жестоких разбойников. Параллель эта — самая убийственная для героя Библии. Нужно быть преисполненным религиозной предвзятости или благочестивого кретинизма для того, чтобы предпочесть Самсона Геркулесу. Возвышая этого последнего на своих алтарях, язычники поклонялись симпатичному герою. Заставляя же почитать любовника Далиды, как святого, как избранника божьего, церковь выполняет дело самого отвратительного и подлого обмана, ибо в конце концов ореол святости она надевает на голову довольно-таки непривлекательной и темной личности.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. БЛАГОЧЕСТИВО-НРАВОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО ЛЕВИТА.
Книга судей заканчивается одной благочестивой историей, которая, впрочем, подобно многим другим библейским сказаниям, вряд ли может способствовать поднятию престижа избранного богом народа. Один левит (служитель религии) имел наложницу. Находясь в путешествии, эта почтенная пара остановилась в «городе» вениамитян Гиве, в доме одного старика, гостеприимно предложившего пришельцам пообедать.
Давайте теперь читать «священный» текст.
«Тогда как они развеселили сердца свои, вот, жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его. Хозяин дома вышел к ним и сказал им: нет, братья мои, не делайте зла, когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия; вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я их, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия. Но они не хотели слушать его. Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. Они познали её, и ругались над нею всю ночь до утра. И отпустили её при появлении зари. И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин её, и лежала до света. Господин её встал поутру, отворил двери дома и вышел, чтоб идти в путь свой: и вот, наложница его лежит у дверей дома, и руки её на пороге. Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было, (потому что она умерла). Он положил её на осла, встал и пошел в свое место. Придя в дом свой, взял нож, и. взяв наложницу свою, разрезал её по членам её на двенадцать частей и послал во все пределы израилевы» (Книга судий глава 19, стихи 22-29).
