— Предоставьте это мне, — уверенно повторил мистер Клодд.
Июльская луна покрывала серебристой вуалью мрачность Роллс-Корта, когда пятью часами позже подбитые гвоздями сапоги мистера Клодда застучали по неровной мостовой. Но мистер Клодд не любовался ни луной, ни звездами, не наслаждался тишиной ночи. Его занимали более важные дела.
— Видели старого мошенника? — спросила миссис Постуистл с нарочитой небрежностью, вновь первой входя в гостиную.
— Прежде всего хочу уточнить. — Мистер Клодд положил шляпу на стол. — Правильно ли я понимаю, что вы действительно хотите от него избавиться? Что это? — спросил он, когда что-то тяжелое, упавшее на пол над головой, заставило его подпрыгнуть на стуле.
— Он пришел примерно через час после вашего ухода, — объяснила миссис Постуистл. — Принес с собой карниз для занавесок, который купил за шиллинг на Клермаркет. Один конец положил на каминную полку, второй привязал к спинке кресла. Идея в том, чтобы спать, уцепившись за него руками и ногами. Да, вы все понимаете правильно. Я хочу от него избавиться.
— Тогда, — мистер Клодд уселся поудобнее, — это можно сделать.
— Спасибо Тебе, Господи! — истово воскликнула миссис Постуистл.
— Все обстоит, как я и думал, — продолжил мистер Клодд. — Старикан — он брат жены Глэдмана — получает небольшую ежегодную выплату. Точную сумму я не узнал, но этих денег вполне достаточно, чтобы снимать ему комнату и приносить Глэдману, его опекуну, приличный доход. Они не хотят отправлять его в сумасшедший дом. Не могут утверждать, что он буйный, а если поместить его в частное заведение, то на это уйдет вся выплата. С другой стороны, им не хотелось и самим за ним присматривать. Я поговорил со стариком Глэдманом откровенно, чтобы ему стало ясно, что я все понимаю, и… короче, я готов взяться за эту работу, при условии, что вы действительно хотите от него отделаться, и в этом случае Глэдман готов порвать ваш контракт.
Миссис Постуистл пошла к буфету, чтобы налить мистеру Клодду виски. Еще один удар об пол — и более сильный — донесся сверху в тот самый момент, когда миссис Постуистл, подняв стаканчик на уровень глаз, собралась его наполнить.
— Я считаю, что он мешает людям жить, — изрекла миссис Постуистл, глядя на осколки разбившегося об пол стаканчика.
— Вам осталось потерпеть только одну ночь, — успокоил ее мистер Клодд. — Завтра я его заберу. А пока советую вам, перед тем как ложиться спать, постелить матрас под его насестом. Мне бы хотелось, чтобы вы передали его мне в относительном здравии.
— Матрас приглушит звук, — согласилась миссис Постуистл.
— За трезвость! — Мистер Клодд выпил виски и поднялся, чтобы уйти.
— Как я понимаю, вы все обставили к собственной выгоде, — указала миссис Постуистл, — и никто не может вас за это винить. Благослови вас Бог, вот что я скажу.
— Мы отлично поладим, — предсказал мистер Клодд. — Я обожаю животных.
На следующий день, рано утром, к дому миссис Постуистл подкатил четырехколесный кеб, и в нем уехали Клодд и Лунатик Клодда (как его потом начали называть), вместе с пожитками Лунатика Клодда, включая и карниз для занавесок, а объявление на веерообразном окне над дверью маленького бакалейного магазинчика — «Комната для одинокого мужчины» — несколько дней спустя привлекло внимание странного вида, долговязого, худющего парня, речь которого миссис Постуистл первое время понимала с трудом. Вот почему сегодня можно встретить поклонников «Огородной школы»[4], печально бродящих по Сент-Дункан-ин-Уэст в поисках Роллс-Корта, да только его там больше нет. Но это уже история Шотландского паренька, тогда как мы ведем рассказ о молодых годах Уильяма Клодда, ныне сэра Уильяма Клодда, члена парламента, владельца двадцати пяти газет и журналов: Правдивого Билли, как мы его тогда называли.
Никто не может сказать, что Клодд не заслужил прибыли, которую принес ему незарегистрированный частный сумасшедший дом на одного пациента. Уильям Клодд являл собой добрейшего человека, если сентиментальность не мешала бизнесу.
— Никакого вреда от него нет, — утверждал мистер Клодд, обсуждая этот деликатный вопрос с неким мистером Питером Хоупом, журналистом с Гуф-сквер. — Он всего лишь немного ку-ку, но и мы с вами станем такими же, если нам изо дня в день будет нечем заняться и останется только заниматься ничегонеделанием. Детская игра, вот и все. Я выяснил, что наилучший вариант — относиться к этому, как к игре, и даже принимать в ней участие. На прошлой неделе он захотел быть львом. Я понимал, какие это принесет неудобства. Он бы ревел, требуя сырого мяса, и, думаю, всю ночь бродил бы по дому, охотился. Убеждать я его не стал — бесполезно. Просто взял ружье и застрелил. Сейчас он утка, и я хочу, чтобы он ею остался. Сидит часами около своей ванны на трех фаянсовых яйцах, которые я ему купил. Мне бы хотелось, чтобы так же мало проблем возникало с некоторыми психически здоровыми.
Вновь пришло лето. Клодд и его Лунатик, тихий, аккуратный старичок, часто прогуливались рука об руку, обходя улицы и площади, на которых Клодд собирал арендную плату. Не вызывало сомнений, что они очень привязаны друг к другу. Вот только роли у них словно поменялись. Клодд, молодой и рыжеволосый, относился к своему седому, с морщинистым лицом спутнику с отеческой терпимостью. Лунатик иной раз смотрел на Клодда с выражением детской любви.
— Нам становится гораздо лучше, — отметил Клодд, когда однажды парочка встретилась с Питером Хоупом на углу Ньюкасл-стрит. — Чем больше мы бываем на открытом воздухе, тем больше мы должны делать и думать, а это сказывается на нас самым положительным образом.
Тихий, аккуратный старичок, державшийся за руку Клодда, улыбался и кивал.
— Между нами говоря, — добавил мистер Клодд, понизив голос, — мы и не так глупы, как думают многие.
Питер Хоуп продолжил свой путь по Стрэнд.
— Клодд — хороший парень… да, хороший. — Питер Хоуп, прожив много лет один, обзавелся привычкой озвучивать пришедшие в голову мысли. — Но он не из тех людей, кто попусту тратит свое время. Любопытно.
Зимой Лунатик Клодда заболел.
Клодд поспешил на Чансери-лейн.
— По правде говоря, — признался мистер Глэдман, — мы никогда не думали, что он так долго протянет.
— Прежде всего вам надо подумать о ежегодной выплате, — указал им Клодд, про которого его нынешние почитатели (а их много, поскольку он уже миллионер) любят говорить, что он «честный, искренний англичанин». — Не кажется ли вам, что переезд в другое место, подальше от этих туманов, мог бы пойти ему на пользу?
Старик Глэдман вроде склонялся к тому, чтобы рассмотреть это предложение, но миссис Глэдман, шустрая и веселая женщина, уже приняла решение.
— Мы сделали все, что могли, — заявила миссис Глэдман. — Ему семьдесят три года. Какой смысл рисковать хорошими деньгами? Довольствуйтесь тем, что есть.
Никто не мог сказать — и никто не сказал, — что Клодд, учитывая обстоятельства, не в полной мере выполнил взятые на себя обязательства. Возможно, старику уже ничто не могло помочь. По предложению Клодда он вообразил себя соней и лежал, не шевелясь. Если начинал двигаться, что обычно вызывало сильные приступы кашля, Клодд, ужасный черный кот, изготавливался, чтобы прыгнуть на него. Только не шевелясь и притворяясь спящим, он мог избежать когтей безжалостного Клодда.
Доктор Уильям Смит (он же Вильгельм Шмидт) пожал пухлыми плечами:
— Мы ничего не можем сделать. Эти наши туманы — только они и не позфоляют протифнику захфатить нас. Соня — отличная идея.
В тот вечер Уильям Клодд поднялся на второй этаж дома шестнадцать на Гуф-сквер, где жил его приятель Питер Хоуп, и постучал в дверь.
— Входите! — послышался решительный голос, не принадлежавший Питеру Хоупу.
Мистер Уильям Клодд мечтал — и мечтал давно — стать владельцем или совладельцем периодического издания. Сегодня, как я уже указывал, ему принадлежат двадцать пять газет и журналов, и, по слухам, он ведет переговоры о приобретении еще семи. Но двадцать лет тому назад компания «Клодд и К° лимитед» находилась еще в эмбриональном состоянии. И Питер Хоуп, журналист, с давних пор лелеял мысль, что до того, как умрет, станет владельцем или совладельцем периодического издания. Сегодня Питеру Хоупу не принадлежит ничего, за исключением разве что знаний, если такое возможно, а когда где-то кем-то упоминается его имя, то вызывает оно исключительно приятные воспоминания. Кто-нибудь из присутствующих обязательно скажет: «Дорогой старина Питер! До чего хороший был человек!» Возможно, добрая память в каком-то смысле ценное имущество: кто знает? Но двадцатью годами ранее горизонт Питера ограничивался Флит-стрит.
Питер Хоуп, тогда, по его словам, сорокасемилетний, был мечтателем и образованным человеком. Уильяма Клодда, двадцатитрехлетнего, распирала энергия, и он никогда не упускал возможности заработать. Познакомились они случайно, в омнибусе, когда Клодд одолжил Питеру, вышедшему из дома без кошелька, три пенса на проезд. Знакомство постепенно переросло в дружбу, потому что каждому нравилась компания другого, и они прониклись уважением друг к другу. Мечтателя поражала удивительная практичность Клодда. Молодой бизнесмен восхищался энциклопедическими познаниями своего более старшего товарища. Оба пришли к выводу, что еженедельник, редактором которого станет Питер Хоуп, а менеджером — Уильям Клодд, обречен на успех.
