Когда с молодыми проводили инструктаж, лейтенант Ф. демонстративно ходил в стороне кругами. Он даже не хотел слушать о том, как правильно покидать борт, как управлять парашютом, что делать в случае отказа основного парашюта и в какую сторону выбрасывать запасной купол, чтобы он не перехлестнулся с основным. Не хотел, поскольку твёрдо решил, что прыгать не будет. На самом деле, причина, конечно же, была не в стеклянных ногах лейтенанта. Он просто боялся. Это был совершенно естественный страх разумного существа перед необходимостью совершить бессмысленный поступок – без нужды шагнуть в безопорное пространство, когда вся твоя великая жизнь ещё только начинается.
Вечером, накануне назначенного дня, лейтенант впервые всерьёз задумался о феномене жизни и её смысле. Он огляделся вокруг и увидел прекрасный, прекрасный мир – морозный закат, высокие голые тополя (увидит ли он их следующую зелёную весну?), укатанную льдистую дорогу, ведущую к измятым воротам с красными звёздами, здание общежития из силикатного кирпича, полуразрушенное крыльцо, обшарпанные двери – все такое родное, милое до слез – нет, это невозможно вот так запросто покинуть. А в комнате на столе – лампа и стопка книг – они останутся и будут ждать хозяина, но не дождутся. Глаза лейтенанта увлажнились от жалости к своим книгам. Он попытался читать, но сразу понял бессмысленность этой попытки. Зачем насыщать свой мозг мыслями и знаниями, если завтра все грубо и беспощадно прервётся… Он с удивлением ощутил, что вообще не может понять, как провести эту ночь – неужели спать? Вот так взять и уснуть, когда, возможно, это его последние часы? Но, с другой стороны, кто сказал, что он не нужен на этой земле? Эта мысль немного приободрила – если он нужен миру, все будет хорошо, если же нет… Нет, конечно он нужен этому миру. Если бы богом был он, обязательно оставил бы в живых такого достойного человека, как лейтенант Ф.
С этой мыслью он и уснул…
И наступило утро 10 декабря 1985 года. Вместе с лейтенантом Ф. проснулись все его сомнения. С ними он и приехал на аэродром. Борт для прыжков был готов, стояла отвратительно ясная морозная погода. Прошли медосмотр. Лейтенант Ф. изложил доктору свою версию о невозможности приземления, но понимания не встретил – доктор слышал много таких историй. В это время в кабинет вошёл командир эскадрильи.
– Товарищ майор, – вскричал лейтенант. – Разрешите не прыгать! Я не смогу приземлиться!
– Приземлишься ты в любом случае, – непедагогично захохотал комэска и, не слушая сбивчивых объяснений, заключил: – Положено два прыжка в год – будь добр. Не хочешь – списывайся на землю.
И вместе со всеми лейтенант Ф. на ватных ногах пошёл к борту.
Борт уже запустился, когда на них нацепили парашюты. Зажатый между основным и запасным, лейтенант Ф. не мог дышать.
Взлетели, пошли в набор. Лейтенант Ф. на всякий случай проорал на ухо инструктору, сидящему рядом:
– За что тянуть-то?
В шуме двигателей при опущенных ушах шапки ответ он не услышал, и, ответив сам себе, махнул рукой и отвернулся. Он совершенно успокоился, потому что понял: прыжка не будет. По какой причине – его не волновало. Этого просто не может быть!
Выпускающий начальник штаба, глядя вниз, поднял руку. Первые пошли к двери, начали пропадать. Лейтенант Ф., привстав и вытянув шею, наблюдал в иллюминатор, как распускаются купола, выстраиваясь в цепочку. Он даже позавидовал летящим под куполами – у них уже все позади. Его толкнули в бок, кивнули на дверь. Лейтенант Ф. хотел аргументированно возразить, но тело, вдруг потерявшее разум и волю, встало и подошло. Все вокруг стало чужим и непонятным, словно в мозг сделали укол новокаина.
– Вниз не смотри! – крикнул начштаба.
Тело посмотрело – внизу, на белой земле были рассыпаны черные точки деревьев. – Кольцо чуть дерни и оставь на месте, – напомнил начштаба. – Пошёл!
Тело попыталось оттолкнуться, чтобы прыгнуть в истинном смысле этого слова, но не смогло оторвать ноги – оно их просто не чувствовало.
И лейтенант рухнул вниз, как срубленное дерево.
Сначала ему показалось, что он провалился в узкую, длинную трубу и растягивается бесконечно – ноги остались возле вертолёта, голова улетела далеко вниз. Потом перед глазами мелькнули чьи-то унты, такие близкие, черные, мохнатые – такие вещественные и родные в отличие от серой холодной пустоты вокруг. «Это же мои!» – вдруг понял лейтенант, осознавая себя. Рука в перчатке сжимающая кольцо, напряглась. «221, 222, 223!» – быстро отсчитал лейтенант и слегка дёрнул кольцо. Но это малое движение в силу своей слабости явно ничем не могло помочь в деле спасения жизни. Лейтенант с криком рванул кольцо и широким движением руки отбросил его в сторону («только не выбрасывайте кольца!» – вспомнил он предупреждение инструктора). За спиной что-то сухо лопнуло, тряхнуло, зашелестело, уже сильно тряхнуло за плечи. Перед глазами опять пролетели унты – вверх, вниз, вверх, вниз.
Ветер вдруг стих. В теле появилась тяжесть, ремни защемили пах. Лейтенант понял, что уже не свободно падает, а висит. Он поднял голову и увидел высоко над собой невероятно маленький купол.
– Что за херня, почему такой маленький – вытяжной, что ли? – сказал лейтенант громко. По его представлениям купол должен был закрывать полнеба.
Он посмотрел вокруг – серо-синяя пустота, солнца почему-то нигде не было. Посмотрел вниз, долго вглядывался, но земля и не собиралась приближаться.
– И долго я буду здесь болтаться? – злобно и требовательно сказал лейтенант в пустоту. – Говорят, я в данный момент должен петь. Так вот хрен вам, а не песня! Спускайте, давайте!
Он вдруг осознал, что сидит над бездной на хлипкой, так называемой силовой ленте, застёгнутый на какие-то подозрительные замки. Стоит одному из них расстегнуться, он выскользнет и полетит. Сначала он обнял «запаску», но подумал и, подняв руки, крепко уцепился за ремни поближе к стропам, чтобы, если под ним разверзнется, повиснуть хотя бы на руках.
Пока он обеспечивал безопасность, вдруг начала приближаться земля. Он увидел южную площадку, на которую следовало приземляться. Там ползали несколько фигурок. Парашютист летел по прямой и понимал, что при таком курсе обязательно промахнётся. Вспомнив застрявшие в памяти обрывки советов, потянул за стропы справа. Курс не менялся. Проматерившись, он с силой потянул обеими руками, посмотрел вверх. Купол подозрительно сильно съехал набок – лейтенанту показалось, ещё немного, и он схлопнется. Решив, что лучше промахнуться мимо площадки, чем воткнуться в неё с этой высоты, лейтенант отпустил стропы.
Когда он величаво плыл над площадкой, снизу донёсся усиленный мегафоном голос капитана К.:
– Тяни правую клеванту![74]
– Да я уже тянул, хватит с меня! – истерично крикнул вниз лейтенант, и пробормотал под нос: – Клеванту ему тяни! Откуда я знаю, где эта чёртова клеванта!
Под ним поплыли сосны. Снижение ускорилось. «Не хватало задом на сосну сесть», – встревожился лейтенант. Самое отчаянное было в том, что от него ничего не зависело. Во всяком случае, он не знал, что делать. Вдруг он увидел, что впереди показалась разрезающая лес довольно широкая дорога. Угол снижения, прикинул лейтенант, упирался прямо в неё. Он приготовился к посадке – взялся руками за стропы и выставил вперёд полусогнутые ноги.
Но дорога пронеслась под ним. Замелькали огромные верхушки сосен с угрожающе торчащими ветвями. «Это конец!» – подумал лейтенант, сжался в комок, подогнул ноги, прикрывая совершенно беззащитную корму, закрыл лицо рукавом…
Здесь в памяти зияет трёхсекундный чёрный провал…
А здесь он уже стоит по колено в снегу на крохотной площадке между четырьмя могучими соснами…
Над ним синело небо, купол висел на ветвях. Где-то рядом уже раздавался стук металла о морозное дерево – снимали чей-то парашют или тело. Лейтенант потянул за стропы без особой надежды, и купол с мягким шелестом, струясь, стек к его ногам.
Подбежал солдат с топором.
– Не требуется, – сказал лейтенант. – Тут вам не там. Отрабатывал посадку в лес. Тютелька в тютельку.
Он собрал купол в охапку, закинул подвеску с «запаской» на плечо и пошёл по глубокому снегу к поляне.
Небо было синее, солнце – яркое, снег – ослепительным. Казалось, вместо декабря наступил март. Вполне возможно, что вернулись и запели птицы. Бросив купола, лейтенанты сошлись в круг и, размахивая руками, обменивались впечатлениями. Примерно так:
– А этот козел лысый летит прямо на меня, улыбается и ручкой машет! Ну, думаю, сейчас в стропы въедет, гад
– А я шарю, шарю рукавицей, а это грёбаное кольцо как провалилось!!! А потом – бах! – все само открылось!
И все это было густо пересыпано изощрённым матом. Особенно радостно выражался лейтенант Ф.
