При таком ударе меч выбрасывают из-за спины, держа в выпрямленной и направленной к низу руке. Клинок приходится в нижнюю кромку щита, а затем усилием плеча и кисти направление удара изменяется. Меч скользит по поверхности щита, липнет к нему, словно описывая половину окружности. Удар заканчивается над левым плечом и обычно попадает в голову, причем с большой силой.
Так вышло и на этот раз — нападающему разбило башку, а у меня оказалась пара секунд, чтобы этому порадоваться. Потом щиты сомкнулись и мне взвесили самому — так, что вся моя радость куда-то улетучилась. Так Морадан отплатил нам за неудачу в Кавголово и еще раз освежил термоядерные традиции нашего командного соревнования.
Мы провели с Маклаудом тактические переговоры и сошлись вот на чем. Есть, сообщил нам Маклауд, такая потешная игра — красться по ночам вокруг чужих стоянок с удавками, тихонечко умыкая разные полезные вещи и зазевавшихся людей. Люди в лесу, проповедовал Маклауд, обычно ведут себя как полоумные слепцы. Они обращают взор к игре бесноватого пламени, а слух — к пустым речам, которые ведут между друг другом.
Воины тьмы, растворившись в сумерках, могут незримо и неслышимо ходить между ними, а нужна для этого только подходящая одежда темных цветов и мягкая обувь. Люди ориентируются в темноте преимущественно на силуэт — поэтому достаточно застыть в нехарактерной для разумных существ позе. Тогда беспечные ночные поимщики напрасно будут утруждать намозоленные светом глаза. Странный куст или коряга — вот и все, что они смогут увидеть. В доказательство этого Маклауд выкрал со стоянки Шестисотого Драккара одного приблудного идиота, по случаю оказавшегося у тамошнего костра. Подобравшись ночью к их стоянке, Маклауд некоторое время выжидал, выбирая себе жертву, а затем начал медленно подбираться все ближе и ближе. Я наблюдал за этим, сидя в развилке дерева, и все видел. Маклауд накинул сидящему у костра жирному очкарику удавку на шею, взрывным движением протащил его несколько метров до ближайших кустов, а там взвалил на спину и поволок дальше в лес.
На стоянке даже не сразу поняли, в чем дело. Маклауд выбрал момент, когда внимание остальных было отвлечено, так что пропажу очкарика заметили, только когда он коротко вскрикнул откуда-то из-за кустов. Это Маклауд немного ослабил удавку, чтобы ебаный очкарик на самом деле не задохнулся — а потом снова затянул у него на шее смертельную петлю.
Мне хорошо было видно, как люди Драккара ведут поиски. Метались по земле лучи фонарей, выхватывая из темноты куски окружающей местности: мокрые кусты, траву и стволы деревьев. Но в мою развилку никто не светил, еще раз подтвердив старое правило: люди в лесу редко смотрят вверх, неважно, днем или ночью. Строри, сидевший на соседнем дереве, показал мне жестом: «Всё отлично, Чака не соврал! Похоже, новая игра будет иметь сокрушительный успех!». В рамках новой программы я отправились с Маклаудом в сторону танкового полигона, в район поворота на Нотингейм. По поступившим к нам сведениям, там окопались стоянкой какие-то ролевики. Еще с дороги мы увидели сквозь деревья свет и услышали звуки приглушенных голосов. Устроившись в трех метрах от костра, в старом окопе, мы принялись наблюдать. Видимость была хорошая, чуть-чуть выставив головы над слоем палой хвои, мы могли легко осмотреть все пространство стоянки. Двенадцать человек, парни и девушки, расположились в кругу сосен и вели странные, смущающие разумение разговоры. Большинство надели в качестве украшений разнообразные феньки, носили хайратники и щеголяли длинными волосами. Разговор их крутился вокруг небольшого браслета, который демонстрировал собранию один из участников.
— Этот амулет, — надменно толковал он, тряся усыпанной феньками рукой, — заряжен тремя видами первичных энергий…
— Что-то не похоже, — возражал его коллега, кутающийся в блестящий, переливающийся синтетическими цветами плащ. — Две я вижу, но вот третья…
— Да ты посмотри нормально, зрением хаоса посмотри! — вмешалась в разговор какая-то толстая баба. — Не видит он!
Она сидела, привалившись к стволу дерева спиной к нам — так, что её лица не было видно. Попутно она нарезала хлеб и колбасу, приготавливая для всей компании бутерброды. Что и навело меня на дерзкую, зато удачную мысль.
Подобравшись поближе, я лег у того же самого дерева, где сидела бутербродная толстуха, только с другой стороны. По мере приготовления толстуха стала бутерброд за бутербродом направо от себя — а я вытягивал руку и брал один за другим, пока не забрал все. Последней толстуха поставила только что початую бутылку водки — и я забрал и её. Спрятавшись обратно в окоп, я поделился бутербродами с Маклаудом, а водку принялся потихоньку пить сам. Через несколько минут донеслись первые возгласы возмущения.
— Ну, где же бутерброды? — спросил надломленный и недовольный, плаксивый голос.
— Как где? — удивленно отозвалась толстуха. — Ты же их только что вот отсюда забрал!
— Какое забрал?! — в плаксивый голос влились ноты справедливого возмущения. — Не брал я!
— Хватит придуриваться! — властно рявкнула толстуха. — Водку ты тоже не брал? Началось судилище, полное взаимного недоверия, поклепов и обвинений. Некоторое время мы слушали спокойно, а потом Маклауд взял камень и запустил им в почтенное собрание. Голоса спорщиков умолкли, установилась относительная тишина. Тогда один из собравшихся, наряженный в костюм ниндзя, поднялся и обвел собрание долгим взглядом. Во всей его позе читалось чувство нескрываемой радости, почти торжества. Он явно попал на собрание не по профилю: кругом заседали астральные воины, иномировые существа и могучие колдуны. «Тихому убийце» не было среди них места. Но теперь настал, как он полагал, его час. Взмахнув деревянной катаной, ниндзя присел на корточки и принялся страшно шипеть, имитируя специальное боевое дыхание. Он шипел так громко, что его можно было расслышать не только из окопа, но и с самой дороги. Затем он двинулся в нашу сторону, прошел по самому краю ямы, вышел на дорогу и припал ухом к земле. Минуту или две он пролежал, слушая землю, а потом поднялся на ноги и опять принялся шипеть. Но быстро заскучал и двинулся обратно к костру по тому же маршруту — мимо нашего окопчика. Миновав нас и выйдя на границу света и тени, ниндзя выпрямился во весь рост, вложил катану в поясные ножны и обратился к замершему неподвижно собранию:
— Никого нет… — начал он, но тут сердце Маклауда не выдержало.
Неслышно встав из окопа за спиной у ниндзя, Маклауд пнул его пониже спины. Так, что ниндзя перелетел через костер и растянулся на противоположном конце поляны. Сделав это, Маклауд практически мгновенно нырнул обратно в окоп. Наблюдая, как ниндзя, шипя и бешено вращая катаной поднимается с земли, я думал, что лишусь со смеху ума. В узкую прорезь маски ниндзя мне хорошо были видны его глаза — широко распахнутые, побелевшие от удивления и страха.
Цепной Отец и собачья печень
«Поганки червивыми не бывают».
Новый микологический словарь
В один из летних дней в Заходском случилось чудо — дух святости, неукротимый и мощный, сошел прямо с июньского неба на Болгарского Святого Отца. Это произошло за Турнирной Поляной, неподалеку от остатков старого финского фундамента, возле которого поселились Болгаре. Рядом с этим местом расположен глубокий бункер, на верхушке которого выросла здоровенная сосна, о которой еще пойдет речь в этой истории. Эту стоянку Болгаре объявили своей и назвали «Утехой».
Болгарский Святой Отец (которого его товарищи сокращенно называли СВОТиком) позиционировал себя, как религиозный фанатик. Он ввел термин «Святая Болгария» и потребовал, чтобы на верхушку сосны над бункером водрузили кусок железнодорожного рельса. С матом и криками, прокляв все на свете, а особенно — Святого Отца, Болгаре подняли рельс на дерево с помощью длинной веревки.
Это было нужно затем, чтобы Святой Отец мог по три раза на день забираться на сосну и трезвонить службу. После этого С. Отец спускался на землю и начинал проповедовать перед собравшимися о дьяволе и первородном грехе. Этим он удивлял нас до глубины души. Казалось бы, на что человеку верующему вести столько разговоров о дьяволе?
Высокий, с бледным лицом и тонкими пальцами пианиста, Святой Отец поражал воображение искренней фанатичностью своих речей. За короткое время он добился того, что Болгарская Церковь стала известна на весь лес, а их колокол гремел от станции и до самого полигона. Как-то раз, выпив литр спирту на троих с Богом-отцом и Богом-сыном, Святой Отец неожиданно перекинулся. Он перестал узнавать своих товарищей и весь отдался делу проповеди против засилья Грибноэльфийской мерзости и скверны. Но разум у него помутился, и Грибные Эльфы мерещились ему там, где их и в помине не было. Подобравшись к Болгарину Дэду, парню почти двух метров ростом и весом за сто килограмм, Святой Отец уверенно заявил:
