— С этого дня мы будем заниматься сексом, а у меня будет кляп во рту, такой в стиле садо-мазо, кругленький.
— Отлично, — сказал мальчик и смутился, так как не знал, куда при таких раскладах деть эти глупые ромашки, которые он принес ей на первое свидание.
В этот же вечер они купили кляп и предались разврату. И какое было удивление девочки, когда она узнала, что мальчик во время оргазма видел прошлое. Все! Кто убил Кеннеди, Лору Палмер, были ли американцы на Луне, жив ли Элвис и даже с точностью указывал координаты Ледового побоища. И так, знаете ли, тяжко ему было. Ведь не мучился мальчик вопросами: «Кто выпил мое пиво?», «Кто ел с моей тарелки?», «Кто спал в моей кроватке с моей Машенькой?». Он даже не спрашивал «А чо вчера было-то?». Даже «есть чо?» его как-то миновало в детстве. Ибо знал он, кто пил, кто спал, кто летал и что нету вовсе ничо. Кто виноват и что делать — он тоже знал, но когда его спрашивали, он как-то мерзко хихикал и спрашивал: «А чо, есть уже ЧО, да?» И выкрикивал он это свое прошлое во время оргазма, а девочки его сразу пугались. Ну, прижимает тебя к себе парень, вздрагивает всем телом, а потом как крикнет в ухо: «ЭТО БЫЛ СТАЛИН!» или «ГАГАРИН БЫЛ ПЕРВЫЙ!». Они конечно же пугались и убегали. Сидел мальчик один-одинешенек на разобранной кровати, в куче брошенной женской одежды, наедине со своими картинками. На крики девочек в комнату заходила мама: приоткроет так дверь, посмотрит, покачает головой да в тетрадочку пойдет записывать каллиграфическим почерком, чтоб потомки разобрали: «Гитлер — еврей», «У Монро было шесть пальцев», «Славяне произошли от смеха»… А сначала-то она переживала. Закроется мальчик по юности в комнате, а оттуда крики потом раздаются: «Яблочкин придумал лампочку, а вовсе не Эдисон!», «У Попова радио украли!», «Кенедюшку-у-у уби-и-и-ли-и-и», «Тесла был гриб!», а потом у него под кроватью журналы находила с тетками. А то и дядьками.
Мальчик с девочкой так и занимались любовью в кляпах, глядя друг другу в глаза.
Понимаете, как сложно знать, что он каждый раз там у себя видит?
А ему, думаете, легко все время понимать, что она предвидела, что он узнает (ну, она почему-то раньше его кончала)?
Вот так они и спали друг с другом, смотрели друг друга и ели друг друга.
Пока не затошнило.
Бесконечное конечно. Зачерпнув ложкой последнюю каплю своих чувств с тарелки, я увидела дно наших отношений.
В детстве у меня была такая клевая тарелочка для супа, с веселым медведем на донышке, чтобы было приятно доедать до конца.
Так вот, на дне наших отношений нет ни медведя, ни веселого рисунка, и я совершенно не понимаю — зачем, твою мать, я годами это жрала.
Он говорит мне:
— Из наших отношений ушла острота.
И я думаю, мол, хвала богам Олимпа, наконец-то, ядрена кочегарка, все заживет.
Из наших отношений уже все ушли и погасили свет.
Я смотрю на пожилого мужчину в маршрутке. Он долго изучал компанию симпатичных девушек от двадцати лет, потом не выдержал и выпалил одной:
— Сосисочка ты моя, холодная!
Избранная, конечно, повращала глазами, потом засмеялась, мол, какая я — сосисочка?
Он принялся рассказывать, что это из одного старого советского фильма, там целая история, которую он развернул как пожелтевшую газету, потом вынул оттуда жену, ушедшую вместе с ребенком, и прочие засохшие вещи. Девушки отнеслись к нему с пониманием и даже не хихикали, кивали как болванчики.
— А вот есть в твоей жизни что-то хорошее? Что делает тебя счастливой, сосисочка?
— Кроме доченьки, у меня и нет ничего. Она — мое счастье, и все на этом. Такая хорошая.
Девочки вышли, мужчине и всей маршрутке взгрустнулось. Не мне, конечно, так как у меня было с собой два мушкета, а с ними совершенно невозможно расстроиться, я и гоготать-то с трудом могу прекратить.
На конечной остановке мужчина не мог встать и выйти, сидел, качался и все твердил, переходя в крик:
— Почему вы не помните, что мужчина тоже человек? Тоже человек. Мы же живые! Почему вы не помните, что мы люди? Почему для вас мужчина — не человек?!
Он адресовал эти слова стеклу, поэтому я не стала отвечать.
Ты сам-то помнишь, сосисочка моя?
Я запустила в себя нечто, и оно разбивает все во мне к собачьим чертям. Это и важно, и совершенно не имеет значения одновременно, будто прорвалась дамба, и море поглотило целый город. Плохо для сухопутных, хорошо для водных знаков. Тельцов и козерогов просьба не беспокоиться, а также остерегаться открытых окон, дверей и бутылок. Велика вероятность уйти и не вернуться.
Но у тебя все будет хорошо. Или плохо. Это не важно, потому что раньше не было даже «будет». Я знаю, что когда-нибудь осень закончится, возможно, будет цветение и прекрасные аллергии, знаменующие начало начал. Так приятно именно весной кого-нибудь разлюбить: внутри образуется немного свободного места и можно, наконец, купить тараканов побольше, которых давно присмотрел, но все как-то не решался. По ночам видится какая-то брэдбериевщина. Но это, безусловно, уже большой шаг от лафкравтовщины и эдгароповщины последних месяцев. Что-то меняется.
Пока я пишу своему плохому котику письма. Я хожу в зоомагазины, чтобы прижимать к себе хоть кого-нибудь из шерсти и перьев. Больше всего я люблю попугаев. Правда, одного, с которым я продолжительное время вела беседы о высоком и действительно важном для социума, купила какая-то сердобольная сволочь, и мне совершенно не с кем обсудить, какой гошахороший, а аленаумница.
Я люблю тебя, дорогое Мироздание, за все, что ты мне даешь, и особенно за то, что ты забираешь у меня.
Коту я теперь приходящий воскресный отец, мать и святой дух. Чаплин стал относиться ко мне с прохладцей, немного рассказывает, как у него в школе, показывает игрушки, мурчит чуть-чуть, а так… Мы ходили с ним в зоопарк, я гладила его макушку и удивлялась, как быстро он у меня вырос, какой же красивый мальчик. Девочки очень любят плохих мальчиков, а уж плохих котиков еще хлеще. Ты никогда не будешь один. Понимаешь, я живу в съемной квартире с соседкой, на птичьих правах, и мне некуда тебя забрать, мне иногда не на что себя кормить, понимаешь, я тебя не стала меньше любить, я иногда хожу в зоомагазин и смотрю на хорьков или на таз с попугаями, и думаю о тебе. Попугаи в тазу такие смешные, тебе бы очень понравились. Я не знаю, видел ли ты то, что я тебе писала, но ты прочитай, пожалуйста, или попроси кого-нибудь. Врач сказал, что у меня не будет больше котиков. Я даже рада — еще одно оправдание моей огромной любви к тебе.
Рыжая, белый, пятнистый, черный.
Здесь и далее — цит. по пер. М. Лозинского.
Искаженная цитата из «Песни о вещем Олеге».
«Сомнамбулический романс». Перевод Анатолия Гелескула.
Гейман, Нил. Странные девочки // Хрупкие вещи. Сказки и истории / Пер. с англ. Т. Попидаева — М., ACT. 2010 г.
