Правая рука ее сжимала маленький мокрый медный горшочек.
– Это он?.. – выдохнул Агафон.
– Это он?!.. – подскочил Селим.
– Это он… – запунцовела Яфья.
– Точно он?
– Дом кооба?
– Да я эту жестянку проклятую из тысячи узнаю! – сгорая от заново вспыхнувшего стыда, воскликнула наложница. – Наверное, его кто-нибудь в бассейн сбросил… где кооб его не нашел… не почувствовал…
– Так это твой?!.. – вытаращил изумленные очи калиф.
– Д-да… Но я не знала, что там кооб, я честно-пречестно не знала! Мне его… Муфида-апа дала… торговка… Сказала, что это… приворотная магия… и я очень сожалею… я… больше не буду…
– Что-о?!?!?!..
Подумать только, еще секунду назад Иван думал, что дальше человеческие глаза выкатываться не могут физически.[71]
Пораженный возглас калифа словно сорвал запруду с реки женской брани.
– Во, нахалка!!!
– Во, гадина!!!
– Скорпионша!!!
– Выдрокобра!!!
– Деревня!!!
– Выскочка!!!
– Змея подколготная!!!
– Вот так тихоня!!!
– Да мы ее…
– Да…
– ЦЫЦ!!! – выкрикнул ибн Садык, добавил несколько слов на древнесулейманском, и разъяренные женщины, несколько раз беззвучно открыв рты, испуганно притихли.
– На дне лежал, гад, – не обращая внимания на возмущение хозяина дворца и группу его поддержки, как бы между прочим сообщила царевна, передавая ибн Садыку находку. – Среди художеств Абу, кстати, совсем не различимый.
– Тогда как ты его?..
– Головой налетела, когда нырнула, – хмыкнула Сенька. – Удивилась, как это обман зрения может так по дну шкрябать.
– Погодите, погодите!.. – растерянно вскинул пухлые ладони Ахмет. – Кто-нибудь в этом доме растолкует нам, правителю этого государства, кстати, что вообще здесь происходит? А заодно может рассказать, почему у нас в памяти словно дыра с сегодняшней ночи, когда мы зашли сюда при патрулировании… И кто все эти люди – летающие, бегающие, плавающие… И что они, между прочим, делают в нашей святая святых?! Мы не имеем в виду девушек, разумеется!.. Девушки могут остаться. И… почему это наш придворный чародей так неблагопристойно смотрит на нашу собственную… ты ведь наша?.. кажется, мы тебя тут уже как-то видели… Как тебя, деточка, зовут, ты говоришь?
Яфья, с новой силой вспыхнувшая стыдом и гневом, хотела уже что-то выпалить, и вряд ли это было бы ее имя, но калиф уже нетерпеливо отмахнулся.
– Впрочем, это неважно. Мы хотим знать. Пусть нам кто-нибудь объяснит. Мы повелеваем. ПОЧЕМУ?!?!?!
– Охотно выполним вашу просьбу, о любопытнейший из правителей Белого Света, – с полупоклоном, слишком изысканным, чтобы быть на сто процентов серьезным, торжественно проговорил ибн Садык. – Но для начала, я полагаю, в нашем окружении надо восстановить порядок. Ибо если чувства суровых мужей, привыкших к лишениям и невзгодам, не могут быть оскорблены следами каприза вздорных стихий, то нежная душевная организация прекрасных женщин может пострадать от созерцания столь отчаянного разрушения всего милого их сердцу.
Калиф замер, переваривая услышанное, но уже через несколько секунд одобрительно закивал:
– Красиво сказано… поэт… определенно поэт… Назови нам имя свое, о мудрый старец.
– Маариф ибн Садык мое имя, скромный маготкач сулейманского училища техники профессиональной магии, ныне от дел отошедший, – чародей снова склонил голову, увенчанную простой чалмой.
– Волшебник? Кхм… У нас при дворе, между прочим, тоже имеется… имеется… тоже… где-то здесь… только что был…
С последними словами ищущий взгляд Ахмета натолкнулся, наконец, на объект своих поисков.
Объект, неуклюже, но сосредоточенно и усердно, занимался спасением утопающих, и то, что воды для нормального утопания в выплеснувшемся более чем наполовину бассейне оставалось по грудь, значения не имело.
Юный волшебник, прилежно отворачиваясь от облепленных мокрым шифоном и газом форм предмета воздыханий, пытался осуществить неосуществимое: взяться за спасаемую так, чтобы при этом ее не коснуться. Предмет же – вздохов и спасения на водах – вместо того, чтобы оказывать посильное содействие и из вод извлекаться, только краснел и безуспешно закрывал руками самые провокационные места.
Чем провоцировал еще больше, дальше и глубже.
Так самая целомудренная на Белом Свете спасательная операция тормозила и буксовала на каждом этапе, пока не завершилась с вполне предсказуемым результатом: поскользнувшись на мокром бортике, спасатель с громким плеском и под ехидное хихиканье всего женского контингента гарема присоединился к спасаемой.
– Ох, молодежь… – снисходительно усмехнулся ибн Садык. – Не могли найти место для своих забав поукромнее.
Третьим глазом или шестым чувством видя, как багровеет его недавний работодатель, Абу, не успев вынырнуть, отчаянно крикнул:
– Я не хотел!!!..
– Вы слышали, ваше величество? – обратился старик к грозно поднимающемуся калифу. – Он не хотел.
– Не хотел?.. Не хотел?!..
– Ну раз ты не хотел… – благодушно развел руками ибн Садык, и мокрая парочка поднялась из воды и мягко опустилась на кучу подушек, как бы невзначай образовавшуюся на месте предполагаемого приземления. Плечи им тут же укутали разноцветные полотенца размером с простыню. Еще одно такое же, возникнув из воздуха перед старым магом, решительно направилось к Сеньке.
Несколько пассов и приглушенных, неразборчивых слов – и гарь, лужи и трещины со стен и пола исчезли, будто не появлялись. Ковры зарастили свои дыры и проплешины, мозаики получили назад выбитые фрагменты, краски обожженых фресок стали веселыми и яркими, какими не были и в день нанесения мастерами, а осколки разбитой посуды и мебели, будто спохватившись, устремились друг к другу, как приятели после долгой разлуки, не оставив и намека на задевшую их разрушительным крылом катастрофу гаремского масштаба.
– Ну что ж, теперь всё в порядке, все довольны? – благодушно обозрев плоды своих трудов, вопросил Маариф.
Кто сказал, что на риторические вопросы ответов не бывает? Этому простаку не мешало бы посетить гарем Ахмета Амн-аль-Хасса.
– Как это – всё в порядке?
– Как это – все довольны?
– Я недовольна!
– И я!
– И я!
– Мои платья!..
– И шаровары!..
– И юбки!..
– И туфли!..
– Намокли!
– Сгорели!
– Порвались!
– Помялись!
– Туфли?!..
– Платья, Самиха! Не прикидывайся, что ты глупее, чем ты есть на самом деле!
– Сама дура, Вафа! А твои платья в таком виде даже красивее, чем раньше – потому что с такой пошлой безвкусицей что ни делай – всё улучшение!
– Это у меня-то нет вкуса?!
– Это у меня-то нет?!
– А ты тут причем, Абла?!
– А притом, что у меня было такое же платье, как у нее!
– И вовсе не такое, и даже не похожее!
– А вот и такое, такое!
– Да твоя дешевая имитация вамаяссьского шелка…
– Это у меня-то имитация?!
– Это у меня-то дешевая?!
– Я не про тебя говорю, Ясмин!
– Как не про меня, если у меня такая же ткань, только зеленая, и на юбке?!
– У тебя нет шелковых юбок!
– Есть!
– Нет!
– Есть!!! Это у тебя, может, юбка всего одна. Да и та из мешковины…
– Это у меня-то?!
– Нет, у Зайны!
– Причем тут моя юбка?!
– А причем тут ты?!
– Ты на свои лохмотья погляди!
– Причем тут я?!
– А притом, что ты сама дешевая! И пошлая!! И глупая тоже!!!
– Это я-то глупая?! Я?! Я?!..
– Ты!!!
– Зато я самая красивая!
– Это ты-то?! Ты-то?! Ты?!.. Крокодил без паранджи!!!
– А ты и в парандже – лягуша сушеная!!!
– А ты…
– Премудрый Сулейман… – жалостливо захлопал пушистыми ресницами и тоскливо обнял голову руками Ахмет. – Тот, кто придумал, что приличные калифы должны иметь не меньше семидесяти наложниц, да получит их всех на том свете!..
– Да… Пожалуй, опять шумновато стало… – согласно покачал головой старый маг, задумался на несколько секунд, то ли прислушиваясь к ходу быстро разрастающейся до размеров глобального конфликта мелкой ссоры, то ли вспоминая что-то, развел руки в стороны, и вдруг резко и беззвучно свел ладони.
И гомон пропал.
Вместе с женщинами.
Амн-аль-Хасс охнул от неожиданности, растерянно оглядел опустевшие хоромы, и гневно суженными очами уставился на старика.
– Какое ужасное проклятье ты послал на их невинные головы, о злобный сын порока?! Немедленно исправь!!!
– Отпусти горлицу переживания в небеса спокойствия, о заботливейший из мужей. Ужасное сейчас произойдет, скорее, с твоей казной, чем с ними, – утешительно похлопал ибн Садык возмущенного калифа по пухлому плечу. – Я всего лишь отправил их в поход по городским лавкам. Они же сами жаловались, что все их наряды испорчены. А вы, наконец-то, сможете степенно посидеть в тишине и вдумчиво поговорить обо всем.
