Ну, Витя подруливает к «зебре» и на всякий случай слегка притормаживает. Инстинкт водителя! Ведь поодаль виднеется машина с мигалками, а рядом — добры молодцы в форме, поигрывают полосатыми палочками! И в этот самый момент, на «зебру» с тротуара, стройными ножками, вступает Создание в коротюсенькой белой юбочке и легчайшей, полупрозрачной блузочке, овеваемое к тому же волнами роскошных, длинных, светлых волос. Представили? Ну, так вот, идет это юное Создание через улицу с видом, будто весь мир принадлежит именно ей — и это недалеко от истины! — демонстрируя при этом полнейшее пренебреженье к цвету каких-то там огоньков. Витька, естественно, плавно притормаживает и останавливается. Уточню — для нас, в этот момент, горит зеленый. И вот идет через улицу эта Гордая, Независимая и Очень Красивая, а головы всех особей мужеского пола синхронно поворачиваются вслед за идущей. Кажется, даже фары у машин, вопреки конструкторским решениям, приобрели способность к самопроизвольным перемещениям в том же направлении. Надо ли говорить, что блюстители дорожного порядка, да и их автомобиль, возмутительно пренебрегая служебными обязанностями, смотрели в ту же сторону. Ну, вот миновало, значит, это прелестное Создание наш автомобиль, и на светофоре в этот момент загорелся желтый, а затем — красный, и Витька, на полном автомате — свет-то поменялся, — не успев проглотить слюну, врубает передачу и трогается с места! На красный!!! В прямой видимости гаишников!!! Нарушение!!! Один из них тут же, чисто инстинктивно, на автомате, не успев убрать с лица идиотски-мечтательное выражение — поднимает полосатую палочку. И тут, видимо, увидев нас — врубается. До него доходит весь юмор (и не только) произошедшего… Полосатая палочка в поднятой руке бессильно падает и повисает, качаясь, на запястье. Он же, продолжая движение руки, подносит указательный палец к своему виску и глядя на Виктора, крутит им — мол, ты совсем чокнулся водила! Широкая улыбка при этом озаряет его лицо! Витька на секунду бросает руль, коротко разводит руки и пожимает плечами, как бы говоря — да, я, что… я ничего… я случайно… больше не буду! И, миновав гаишников, мы покатили дальше, при этом оба улыбались неизвестно чему. Впрочем, через пару минут мы поняли, что улыбались-то мы по разным поводам. Когда Виктор притормозил у следующего светофора, то, чуть не роняя скупую слезу, сказал:
— А все-таки напрасно этих ребят ругают… смотри какие отзывчивые! Ведь поняли, что не умышленно…
— Ага, жертвами красоты стали! Да таких вот мечтателей они в первую очередь ловят и штрафуют, потому что на первом месте по правонарушениям стоят пьяные водители, а на втором — мечтатели и раззявы типа тебя.
— А что сразу типа тебя?.. То есть меня? Ведь ты тоже пялился на девушку, — слегка обиженно проговорил Виктор, — почему же тогда не остановили нас, а?
— Почему? — усмехаясь, спросил я. — Да все очень просто! Не далее как вчера было крупное дорожно-транспортное происшествие, куда мы выезжали на осмотр двух трупов…
— Ну и что?
— Не догадался? — И увидев отрицательный Витькин жест, ответил:
— Просто эти двое ребят из экипажа ДПС помогали мне работать при осмотре трупов… Не будут же они останавливать машину, в которой едет их эксперт, — самодовольно-назидательно хихикнул я и, хлопнув его по плечу, добавил: — Так-то, Виктор Васильевич. — И дальше мы покатили уже без помех.
* * *
— Хорошо… молодец, Влад, — сказал Михаил. — Теперь моя очередь. — И, услышав одобрительные возгласы, начал свой рассказ:
— Работал я тогда еще в районе. Морг был старенький, правда, кирпичный. С одного торца здания был вход для персонала и посетителей, а с другой стороны — вход в собственно морг. Проход был сквозным: войдя в одну дверь, можно было выйти в другую. И вот как-то летом собрались мы с докторами районной больницы — дело было в пятницу! — отметить окончание рабочей недели — поехать на речку, что была в 7 км от нашего городка. И вот мы уж совсем было собрались, как начался дождик. И все сильнее и сильнее… А необходимое-то закуплено! Не сдавать же в магазин. Ну что делать? Подумали и решили расположиться в морге. Закрылись, шторы занавесили, налили по первой, затем по второй… И вдруг громкий стук в дверь:
— Владимир Андреевич, немедленно откройте. Я знаю, что вы здесь, откройте…
— Главный врач, — похолодел Андреич, наш рентгенолог, — он меня давно пасет, все, выследил, уволит…
А главный — не унимается — стучит и, по-моему, уже ногами. Ну, мы, конечно, притихли, ни звука, да и дышим через раз. А главный вдруг примолк, и мы в щелочку между штор видим, как его личный водитель скачками побежал в приемный покой:
— Это он за ключом от задней двери. Щас тепленькими возьмет, — радостно сообщил хирург. — Конец тебе, Вова… да и нам не поздоровится. — И вот уже слышим, как отмыкается навесной замок, брякает навес… и тут Андреич делает финт — подбегает к трем покойникам, что лежат рядочком у стенки, срывает с одного покрывало, ложится рядышком, покрывало набрасывает на себя и замирает в такой позе — любо-дорого смотреть! Только туфли торчат из-под покрывала… И тут дверь распахивается и влетает красный от радости главный врач:
— Где этот негодяй!
— Кто, Антон Демьянович, — невинно спрашиваю я у него?
— Вы мне Ваньку не валяйте — где рентгенолог? — ревет он.
— Да его и не было!
— Как так не было? Я сам видел, как он с бутылками скачками несся в морг. Или будете утверждать, что он их поставил и ушел? — рявкнул главный.
— А как вы угадали, — опять ответил я, после чего мы все минут десять выслушивали нечленораздельный рев главного врача. Короче, он заставил всех нас не двигаться и обыскал помещение: открывал шкафы, заглядывал под кушетки, даже сейф заставил открыть. Нету рентгенолога, нигде он его не нашел. Глянул он мельком и в трупохранилище, но у него и мысли не возникло, что среди мертвых лежит живой, но очень хитрый доктор и гнусно при этом усмехается — благо хоть не ржет под покрывалом.
— Хорошо, что не под саваном, — хихикнул Серега. — И чем это закончилось?
— А чем, чем… выгнал нас главный из морга — правда, разрешил забрать то, что было на столе — и дверь запер. А сам остался приглядывать с крыльца гаража, ждать, где появится дичь. Мы и так крутились, и эдак и все не могли придумать, как туда проникнуть и выпустить узника совести бессовестного главного врача…
— А я полежал, полежал, — потом рассказывал Андреич, — и дремать начал. А потом и вообще уснул. Сплю, и вдруг слышу звуки, какие-то голоса. Просыпаюсь и соображаю, что это ребята, спровадив главного врача, пришли меня выручать, Ну, я откидываю покрывало и сажусь, громко чихнув при этом.
— Мы, — смеясь, сказал Мишка, — стояли метрах в ста от морга, с другой стороны, и вдруг услышали такие дикие и страшные крики — женские и мужские! — что все похолодели. И тут мы увидели, как из-за морга вылетели две санитарки и водитель машины, что привезли очередного покойника и заносили его складывать. Летят они с дико вытаращенными глазами мимо гаража, а там главный, и к ним наперерез:
— Что случилось, куда бежите, родные? — а они слова сказать не могут и только руками тычут в сторону морга.
— А-а-а… там, там… а-а-а — покойник ожил!
— Покойник? А-а-а, — заорал главный не хуже санитарок, — я знаю, кто там ожил. — И бегом к задней двери.
И вот прикиньте: мы стоим с противоположного торца морга метрах в тридцати и наблюдаем незабываемую картинку. С одной стороны к зданию несется главный врач, весь в предвкушении, а вот Андреича-то и не видно. Забежал главный врач в морг, а там никого нету — только сиротливо лежит отброшенное покрывало. Ну, главный, весь в мыле, выбегает из морга, глянул туда, сюда — нет никого! Потом он заглядывает за морг (там лавочка стояла) и видит, что на ней мирно сидит Андреич и невозмутимо курит сигаретку. Вот такого ликования я еще не видел ни у кого, даже у хоккеистов, которые только что забросили победную шайбу в финале Олимпийских игр. Короче — это надо было видеть… И мы это увидели, ибо подошли в решающий момент, услышав, как главный, лучезарно улыбаясь и потирая ладони, говорит:
— Ну-с, Владимир Андреевич, сейчас пойдем ко мне в кабинет, там вы на мое имя напишите объяснительную и…
— А вы, Антон Демьянович, еще в воскресенье бы пришли, или вообще ночью, — лениво проговорил Андреич, — и тоже потребовали от меня объяснительную…
— При чем здесь воскресенье, — несколько оторопело спрашивает главврач, — хватит придури…
— А вы знаете, я как-то имею право в свое свободное время делать то, что мне хочется, даже выпить — да, да! — И показывает на часы: начало четвертого и так это лениво ему говорит:
— А рабочий день у меня до 14 часов. — А далее, берет в руки бутылку и ехидно так говорит: — Давай, Демьяныч, дернем по маленькой, посидим, молодость вспомним…
