Скорая уехала, увозя в своем чреве хозяйку дачного домика и 6-ти соток обрабатываемой земли.
— Ну что будем делать?
— А чё тут думать, — рассудила собака, — до освобождения старухи из районного концлагеря живем здесь, дом ведь нуждается в охране.
— И ниибет, — снова поддакнула кошка.
Ну, все, с жильем вроде бы определились.
Подруга очередная, Катя, как то говорит:
— Может, в Баден-Баден слетаем, развеемся?
— Нахуй, нахуй, — говорю.
Она улетела, а мы остались. Пару дней покеросинил, но не до соплей, а так, для тонуса. На третий день выкинул тормозной парашют, да хуй там был, кореш в гости зашёл, принёс два литра и стропорез. Ну а на пятый день собака меня уже за шиворот в ванную волокла. Заебалась горемычная. Кое как они с кошкой привели меня в чувство.
— Знаешь, дорогой, пора тебе на природу, подлечить здоровье. — кошка говорит.
А я в очень хуёвом состоянии, руки ходуном, постоянно сблёвываю, не пойми чем, хотя вроде и не жрал ни чего: По квартире перемещаюсь как афробиоробот. Увидел пустые бутылки, аж мотор клинить начало. Действительно, пора на природу.
— Я на рыбалку хочу: — сказала собака.
— Рыба, и ниебёт! — поддакнула кошка.
— Какая рыба, на улице минус пять.
— Самая погода для зимней рыбалки, корюшка прёт сейчас.
— Это вам Затевахин наплёл что ли?
— Тебе ли не всё равно, как раз спирт выветрится на холоде.
Короче уломали они меня на рыбалку. Я только вот не был ни разу на зимней. Рыбаков встречал, по городу их много бывает навалено, у метро в основном. Но как говориться «Для рыбалки мало страсти — нужны снасти». Стал вспоминать, кто у меня из знакомых маньячит по этому делу. Звоню Вовану.
— Вован, привет!
— Здарова, Толик тут к тебе заходил на днях, говорят, не помнит, как ушёл.
— Через дверь ушёл.
— Только проснулся в <Доме ночного пребывания>, около Гренадерского моста, — и Вован заржал — Сам то как?
— Да моя опять решила мир повидать, полетела в Баден блядь Баден нахуй.
— «Твоя» какая, Света, или Лена?
— Катя
— Ну а ты как всегда, на стакан, значит?
— Слушай, давай без касания морального облика а?
— Мне то чего не позвонил, я бы тоже врезал, а то работа заебала хуже жены, блядей бы сняли, я такой шалман знаю на десятой Советской:
— Вова, мне хуёво.
— Ну всё, извини, чего хотел?
— Ты вроде рыбак у нас, мне удочки нужны, и этот, как его, альпеншток, что ли.
— Ледобур, наверное, ещё пешня и шумовка.
— Это чего такое?
— Ну лунку сверлить.
— Да *ля не даун я, про ледобур можешь не объяснять, пешня с шумовкой, чё за херня?
— Пешня, типа лома, лёд проверять или долбить, а шумовка, это как когда суп варишь, пенку снимаешь, так же, только лёд из лунки.
— Наука!
— А ты думал, тут всё по Сабанееву. На какую рыбу хочешь?
— Вроде говорят сейчас корюшка попёрла: — неуверенно говорю я.
Собака с кошкой энергично кивают.
— Про мормышки спроси, — напоминают.
Затевахина убью, вместе с Сабанеевым, разумеется.
Короче пообещал он мне помочь со снаряжением. Не имей сто рублей.
На домашнем консилиуме решили ехать на залив.
— Водку брать?
— Возьми пол банки, но не больше.
— Холодно ведь будет! — я искренне возмутился.
— Если заснёшь по пьянке, то замёрзнешь.
— А вы на что?
— Может, ещё нарты возьмём, а ты нас впряжёшь?
Это мысль, говорю.
Самое трудное в рыбалке, это рано просыпаться. Разбудил меня Вован, который завёз всю рыбацкую шлоебень ни свет ни заря. Худо бедно, но в десять мы были уже на Финбане. Вокруг сновали такие же долбаёбы как и я. Попадались даже те, кто был уже на хорошей кочерге. Из ларька истошный женский вокал орал про то, что <была любовь>. Кошка сидела в сумке. Ей пришлось смастрячить что-то наподобие маленькой меховой квартиры, пожертвовав на это дело какую-то старую шубу. Собака чинно трусила рядом на коротком поводке.
— Ты то не замёрзнешь? — спросил я у неё.
— Да брось, у меня шерсть тёплая, на крайняк <Иглу> сложим. — отвечала она.
Электричка не спеша несла нас по заснеженным ландшафтам. О чём я думал в эти минуты? Не блевануть бы. Но доехали без приключений, я даже покемарил чутка. Выходить решили с первой группой рыбаков. Я поплёлся за ними следом. Судя по их общению, все они друг друга знали, и разговоры вели про мормышки, прикормку и прочею рыбацкую атрибутику. Должен сказать, что в большом количестве данная тема очень сильно заёбывает.
День обещал быть хорошим. Ветер отсутствовал, солнце припекало довольно сильно и в купе со свежим морозным воздухом производило благоприятнейший эффект на моё самочувствие. Когда вышли на лёд, группа сразу же разделилась на три колонны. Каждая взяла свой курс. Я интуитивно пошёл налево. Минут через тридцать мои поводыри сбились в кучу. Пока они размахивали руками и о чём то спорили, я их нагнал.
— Чего стряслось? — спросил я.
— Да вон, льдина откололась, вчера ветер был сильный.
— И чего, может унести?
— Теоретически да.
— Так ветра же вроде нет?
Все посмотрели на меня как на полного мудака.
— Ты давно рыбачишь? — наконец спросил мужик в пыжиковой шапке.
— Первый раз — с достоинством ответил я.
— Тогда понятно, — засмеялся он, и все тоже заржали как лошади, — Когда почувствуешь, что ветер подымется, чистой воды уже метров сто будет.
— Ладно, хуй с ним, — сказал ещё один рыболов и решительно перешагнул через трещину.
Надо сказать, что если бы не это сборище, я бы и не заметил ни какого подвоха, так бы и топал до Котлина. Все тоже пошли следом за отважным рыбаком. Делать нехуй, пошёл и я. Хоть очко и поигрывало, но позориться прилюдно не хотелось. Протопав ещё с пол часа, все вдруг разбежались в разные стороны как тараканы. Я остался один, и пока водил жалом по сторонам, вокруг с остервенением бурили лёд.
— Давай может и мы рыбу половим? — тактично спросила собака.
— Красота то какая. — высунувшись из сумки сказала кошка.
Я беспомощно повернулся в одну сторону, потом в другую. Заметив это, мужик в пыжиковой шапке махнул рукой. Я осторожно подошёл к нему.
— Туда отойди метров на тридцать, и можешь сверлить. — сказал он покровительственно, и добавил, — На что ловишь?
— Хуй знает, какие-то червяки.
— Мотыль, — назидательно поправил он, и саркастически пробормотал себе под нос, — Червяки, ишь, рыболовы пошли.
Я попиздовал в указанном направлении. И через честных тридцать шагов скинул с плеча заебавший ящик.
— Всё, нефть здесь!
Кое как собрав ледобур, начал бурить. Когда бур провалился, аккуратно извлёк его и положил рядом. Шумовкой прочистил лунку. Пока всё получалось неплохо. Из ящика достал удочку, банки с наживкой.
— Мотыля убери опять в ящик, а то замёрзнет. — напомнила кошка.
— Сама смотри не задубей.
Собака понюхала лунку.
— Чё то рыбой не пахнет: — разочаровано протянула она.
Я хуйнул одну банку червей в лунку.
— За что ты их так? — кошка непонимающе уставилась на меня.
— А что, Затевахин с Сабанеевым против?
— Да нет, просто у нас всего две банки было, теперь может не хватить.
— Если вы думаете, что я тут до утренней зорьки, то вот уж хуй!
Размотав леску, и нацепив мотыля я опустил снасть в лунку.
— Я посмотрю чего у других делается, — сказала собака и не спеша побежала прочь.
— Доволен хоть, что выбрался на природу? — спросила кошка.
— Есть свои плюсы, но ноги тоже уже подмерзают, — сказал я и привстав стал перетоптываться.
— Не шуми, рыба всё слышит, — укоризненно сказала кошка.
— Что ж мне теперь, без ног, как Маресьеву, оставаться?
— Смотри сам, только мне рыбы свежей хочется.
И тут кивок на удочке резко нагнулся.
— Подсекай! — зашипела кошка как безумная.
Я схватил удочку и со всей дури дёрнул вверх. Потом скинул варежки и трясущимися руками стал выбирать леску. Не пизжу, но холода в тот момент я не чувствовал. Когда наконец из лунки на лёд вылетел, и заиграл на солнце небольшой окушок, мы с кошкой издали победный кличь. Я отцепил трофей и насадив мотыля опять погрузил снасти в воду. Следующая рыбина оказалась корюшкой.
— Ножом её порежь, и на неё же и лови, — посоветовала кошка.
— Откуда же ты такая умная? — удивился я.
— Самообразование, — с достоинством отвечала она.
И началось. За десять минут я поймал семнадцать хвостов. В основном корюшка, хотя попалась одна приличная плотва и ещё три окуня. Подбежала собака.
— Ого, вы наколотили! Максимум, что видела, это пять рыбин.
— У кого?
