попросил меня присмотреть за своим сыном Мишей. Миша Запада еще не видел и мог там растеряться.
Отдельно сообщу, что круиз организовали одни ловкие ребята из Омска для отмывания средств, полученных от Правительства РФ на программу оздоровления российского народа. Это было начало перестройки, и народ остро нуждался в повышении сексуальной потенции при помощи пантокрина. Пантокрин вырабатывался из рогов оленя, которые срезались весной, когда рога были покрыты чем-то типа мха.
Была разработана специальная технология приготовления рогов для транспортировки на заводы. В этом бизнесе хозяйничали южные корейцы, которые завоевали огромный рынок потребителей Китая, Вьетнама и других стран в том регионе. Этим юго-восточным мужчинам внушили, что их проблемой является очень короткий секс, но дело можно поправить с помощью пантокриновых настоек. Так что потребляли они такие снадобья сотнями тонн.
Важно было поставить подготовленные рога. Для этого наша экспедиция вместе с передовыми ненцами и местным авиаотрядом создала одно из первых в России акционерных обществ под названием «Ямальский фермер». Кроме рогов мы еще заготавливали и обрабатывали рыбу ценных сортов, которую раньше ели только члены Правительства и делегаты съездов, а теперь свободные рыночные отношения давали такую возможность всем, у кого были деньги.
Никогда позже мне не удалось создать такое ясное, всем понятное и прибыльное акционерное общество. Ненцы в Совете директоров вели себя идеально: они подавали очень ценные предложения, охотно брались отвечать за какой-нибудь участок работ, когда обещали что-то сделать, можно было не проверять, не жлобились, не крохоборствовали. Работать с ними было одно удовольствие. Одним из директоров был и Николай Лачевич.
Вышеупомянутые ловкие ребята объединили всех оленеводов, ученые им написали программу оздоровления, они выбили деньги, сняли в центре Москвы шикарный офис и зафрахтовали целый круизный лайнер для проведения совещания оленеводов. Стартовали из Одессы.
Подопечный Миша, вопреки опасениям отца, не очень-то растерялся. Первое, что он сделал, — провез через таможню огромную пачку 50-ти рублевок с портретом Ленина. Бесстрастное ненецкое лицо притупило бдительность таможенников. В первом же турецком порту он, к моему ужасу, поменял рубли на местную валюту, выдав рубли за немецкие марки. Конечно он не знал про тайную связь Парвуса с Лениным, но интуитивно догадался, что рубли и марки как-то родственны.
Затем он скупил в караван-сарае всякий хлам, я помню огромное количество использованных батареек, и продал все это во втором порту в Египте. В Порт Саиде он приоделся и стал похож на опытногожиголо. Единственный из участников круиза, он нанимал такси и за один день завел себе кучу знакомых из тех бездельников, которые в кафе постоянно играли в нарды. После обеда, когда мы с женой опять собрались в город, он догнал нас на машине и пригласил подвезти. В городе он непременно хотел представить нас своим новым друзьям, чтобы показать мою жену, а те поцокали языками. В Марселе и Генуе он чувствовал себя, словно там родился. В пределах школьной программы знал английский, но языки для него не представляли препятствийпри общениях.
Внешне ненцы похожи на японцев. Язык у них довольно простой, я даже умел немного разговаривать. Специалисты утверждают, что этимологически ненецкий язык схож с венгерским, который совсем не является простым, но зато самым близким нынче нам в Европе.
ГАЗ излишне воодушевился, тепловспоминая своих ненецких друзей, а Арно выдавила довольно спесивое замечание «Ну да, интересно», брошенное не отрываясь от телефона. Тут же, правда, она спохватилась:
— Решила прогуглить, кто такие ненцы… Очень интересно вы тут рассказываете, прямо захотелось даже на Ямал. Видела по телевизору, там все так красочно… А вот сильные личности, — она неожиданно широко улыбнулась, вперилась прямо в зрачки сидящему напротив Завадскому, — мощные характеры, аура, энергия — все что мы любим на сцене — расскажите, плииз!
ГАЗ встал, потянулся с хрустом и заявил, что устал. Больно много для первого раза. Она тоже вскочила, умоляющим голосом объяснила, что надо ей представить все соображения куратору завтра, что все здорово он рассказывает, но надо бы еще добавить героя, от одного взгляда которого люди бежали бы выполнять его волю.
— И падали ниц? — Поддел он даму. — Север не средневековый султанат, там народ собирается не робкого десятка. Но конечно, силой убеждения некоторые личности безусловно обладают.
— Вот, такого надо! Я неправильно выразилась. Ну пожалуйста! Потерпите еще, надо все сегодня нам закончить.
— Ну ладно, записывайте. Только это правда последняя история. — Устроились на стульях. — Расскажу случай, когда я сам не смог понять, какие надо подобрать слова, чтобы взрослый, далеко не робкий человек не только изменил поведение, но и резко и срочно поменял весь свой жизненный уклад.
Был у нас такой Толя Рязанов. Я встретился с ним в поезде Воркута-Салехард. Катался на горных лыжах на Полярном Урале, потом на полустанке запрыгнул в общий вагон с лыжами и в соответствующей спортивной одежде.
Обычно полный вагон на этот раз был наполовину пустым. Вернее, в первой половине расположился невзрачного вида мужичонка, а остальные пассажиры, преимущественно жены вохровского состава местной исправительной колонии, испуганно набились в другую часть вагона. Мужик в среднем подпитии исполнял оперу местного композитора. В соответствии с либретто там было несколько персонажей, мужик за каждого исполнял партии на разные голоса.
— Григорий, мне сказала Нюра, что в доме отдыха «Прибой» завел ты с кем-то шуры-муры, кого-то видели с тобой, — пел мужик строгим женским голосом.
Потом тихий мужской фальцет как-то слабо отбивался от обвинений.
— Ты не на ту, дружок, нарвался — энергично настаивала женская партия, — не нужен со своим цветком. Отдай пиджак, пальто и галстук, а я пойду писать в местком.
Даже самый строгий современный цензор-депутат ГД РФ не нашел бы в этой опере ненормативной лексики. Но мужик время от времени прерывал пение и кричал в дальний угол вагона:
— ну что, бл. ди, допрыгались?
Дамы не понимали беспочвенности таких зловещих оценок, но в своих разноцветных кримпленовых пальто и одинаковых белых париках действительно могли сойти за этих самых «бл. дей».
Я подсел к нему. Разговорились. История для тех мест типичная: освободился, на работу не берут без прописки, жить негде, т. к. не работает. В лагере за долгую отсидку заработал немного денег, теперь гуляет в поезде.
Выглядел мужик страшновато и на появившегося нарядного, в белом шарфике мента смотрел со злобным удовольствием, словно оценивая, в какой именно момент сможет раздавить его как надоевшего комара. Менту было все ясно, скучно, и он уже тянулся за наручниками. Я попросил его не беспокоиться, поскольку у нас все нормально и дамы могут не переживать. Тогда мент
