– Я это вижу, черт возьми! Это именно и есть плод, которого нам запрещено касаться. Ну и глупа же ты, женщина! Забыла, что ли, что старик говорил?
– Какой старик? Папаша? Это который во все путается? Вот еще! Он смеется над нами, эта старая обезьяна.
– Что ты говоришь?
– Он грозил смертью. Помнишь?
– Конечно, помню. У меня бегают мурашки по спине.
– Ха-ха-ха, дурачок! Его угроза – это только уловка.
– Что ты врешь? Ты совсем одурела.
– Это уловка, я тебя уверяю. Я уже знаю целую кучу вещей, с тех пор как я поела яблока.
– Ты знаешь, что добро и что зло? Ты знаешь, что надо делать и чего делать не надо? Ты знаешь все, как и почему?
– Да, начинаю знать, мой милый. Постой, вот я уже знаю, сколько крупиц соли нужно положить в одно яйцо.
– Быть не может!
– Я знаю, почему петухи закрывают глаза, когда поют.
– Поразительно! А почему у лягушек нет хвоста, ты знаешь?
– Я это только что узнала.
– А ну-ка, скажи.
– Потому что это мешало бы им сидеть.
– Поразительно!
– И того больше! Я еще знаю, я уверена, ты слышишь? Я уверена, что ты умница и ни разу мне не изменил.
Адам ошеломлен.
– Тысяча чертей! Ну и ученая же у меня жена! А ведь это правда, что я ни разу ей не изменил. А если бы я тебе изменил, это было бы хорошо или плохо?
– Это было бы очень дурно, сударь! Очень дурно! Она притягивает его к себе, на скамеечку.
– Впрочем, дорогой мой Адамушка, от тебя самого зависит сделаться таким же ученым, как я, так же быстро и так же дешево. Откуси яблочка!
Она протягивает ему яблоко.
– Мне и самому хочется, дорогая женушка. Но для чего это нам быть учеными, как академики, если мы от этого сегодня же умрем? В конце концов, давай рассудим: умереть, скажем, через тысячу лет, это еще куда ни шло; но свернуть себе шею сегодня – нет, это было бы слишком глупо.
Госпожа Адам дернула плечиками.
– Ты как будто не веришь, милая моя. Но я хорошо помню все, что он говорил, папаша бог. Я лично, с ним разговаривал и уверяю тебя, что он был очень серьезен. Вот тебе его подлинные слова: «А от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Дело ясное, как видишь. Если тебе твоя шкура не дорога, то своей я еще дорожу. – Адам, Адам, какой ты смешной! Разве я умерла, скажи?
– Нет, ты еще жива. Но и день еще не кончился. Берегись!
– Ах, как мужчины упрямы! Ты можешь гордиться, дорогой мой: у тебя упрямство, как у осла. Прямо удивительно, сколько времени нужно, чтобы убедить тебя, что старик посмеялся над нами. Вот ты только что говорил об академиках.
– Ну, говорил. Так что же?
– Но ведь они же истинные кладези премудрости, как ты думаешь?
– Конечно!
– Ну вот, академики-то как раз и бессмертны. Этот довод смутил Адама. Его же супруга стала ласково, но упорно настаивать.
Во Франции членов Парижской академии наук принято называть «бессмертными».
– Ну, для моего удовольствия, дорогой мой, поешь яблочка! Когда ты поешь, мы оба будем, как боги.
– Как боги?
– Не расспрашивай! Так сказал змей. Адам решился. Раз уж змей говорит…
– Ладно, давай яблоко.
Он жадно укусил. Две минуты прошло в молчании; слышно было, как мухи летали. Вдруг Адам испустил крик: в него вошло познание.
– Тысяча чертей! – воскликнул он. – Мы наги, как черви! Что за безобразие!
Женщина всплеснула руками:
– У меня даже нет подвязок. Ой, как это неприлично!
– Одеваться, одеваться, скорей одеваться…
«…И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт., гл. 3, ст. 7).
Заметьте, что первый человеческий костюм не был из виноградных листьев; заслуга возделывания винограда досталась, по Библии, позднее патриарху Ною.
Одевшись, супруги оглядели друг друга.
– Это не так уж плохо, – заметил муж.
– Право же, фиговый листок мне очень к лицу. Эти платья, быть может, немного пыльны, их не вытряхивали с тех пор, как эти деревья насадил бог. Возьми-ка щетку, Адам!
Однако их удовольствие продолжалось недолго.
«И услышали голос господа бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица господа бога между деревьями рая» (Быт., гл. 3, ст. 8).
Библейский бог, как мы видим еще раз, есть вполне телесное существо; он гуляет, он разговаривает, как человек. Книга Бытие представляет своего бога точно так же, как и языческие легенды. Разные народы древности действительно имели одинаковые представления о богах, как о человекоподобных существах.
Критики спрашивают, в каком виде бог являлся Адаму, а впоследствии тем, с кем он разговаривал собственными устами. Церковники утверждают, что он имел вид человеческий и что иначе и быть не могло, раз человека он создал «по образу и подобию своему». Тогда чем же отличается древнееврейское представление о боге от других религий, которые проповедники христианства клеймят названием языческих? Древние римляне, принявшие верования греков, представляли себе богов также не иначе, как в человеческом виде.
Это заставляет думать, что не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек по своему подобию вообразил себе богов. Не будем, впрочем, настаивать, ибо заразиться таким мнением – значит обеспечить себе место в геенне огненной. Напомним только остроумное замечание одного философа: «Если бы кошки имели своего бога, они приписали бы ему ловлю мышей».
Такие подробности, как эта прогулка бога по Эдемскому саду, с очевидностью показывают, что здесь и речи нет о какой-нибудь мистической аллегории: все повествование выдержано в самом реалистическом стиле.
«И воззвал господь бог к Адаму, и сказал ему: (Адам.) где ты?» (Быт., гл. 3, ст. 9).
Он смущен и жалок, этот бедный господин Адам; и жена его тоже потеряла задор. Они стараются скрыться, спрятаться. Не тут-то было: как скрыться от всевидящего ока? Напрасно стараются они, несчастные, спрятаться от глаз «всевидящего»! Позади них, сбоку – повсюду гремит зов божий, как голос властного и строгого хозяина, собирающегося наказать своего непослушного раба. Ничего не поделаешь – попались, придется сознаться. Понуря головы, они просят прощения.
«Он сказал: голос твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт., гл. 3, ст. 10).
Вот они перед хозяином, перед этим богом, который знает будущее, который предвидел случай со змеем и с яблоком и который сердится, как будто он ничего не подозревал, как будто все произошло не по его всемогущей воле. Адам и Ева не подумали об этом в своем смущении. Они держатся, как напроказившие ребятишки.
– Не я первый начал, это она. Больше не буду. Ей-богу, больше не буду!
«И сказал (бог): кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт., гл. 3, ст. 11-12).
Адам, как видно, довольно удачно упрекает бога за его всеведение:
– Ведь это ты, мой бог, мне дал жену. Разве ты не знал, кого даешь мне в спутники жизни?
«И сказал господь бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела» (Быт., гл. 3, ст. 13).
Сейчас старик назначит наказание. Он действует по порядку: кто первый начал, тому первому и влетит. Берегись!
«И сказал господь бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт., гл. 3, ст. 14-15).
Это наказание, назначенное змее, безоговорочно доказывает, что богословы грубо завираются, когда, со своей манией повсюду видеть дьявола, приписывают ему искушение женщины. Если бы был виноват Сатана, то, конечно, бог наказал бы именно его, а не змею.
Однако наказание за искушение постигает единственно и исключительно змею, как животное, как «зверя» полевого. Можно подумать, что этот злой советчик имел когда-то ноги, что бог отнял у него эти ноги и заставил его ползать. Это наказание было бы в высшей степени несправедливым, если бы змея не была лично причастна к делу.
Предположите, что какой-нибудь плут перерядится в одно прекрасное утро в обыкновенного человека, положим в местного церковника, и под его видом совершит какие-нибудь мошенничества. Что будет, если его поймают, разоблачат и приведут в суд? Осудит ли суд церковника? Конечно, нет. Он накажет настоящего виновника. Это ясно!
Так что богословы хорошо бы сделали, если бы отказались от своей сказки о дьяволе – соблазнителе первой женщины: это не выдерживает критики. Если они все же хотят сохранить эту сказку, то надо признать, что бог не разглядел в этой истории козней дьявола, видел одну только змею и совершенно напрасно лишил ее, неповинную, ног.
Если верно, что люди питают отвращение к змее, если верно, что при встрече они стараются размозжить голову змее, а она старается ужалить их в ногу, то, напротив, есть один пункт наказания, которого змеи не отбывают: они не питаются прахом. Это наказание никогда не было выполнено. Остается только предположить, что бог применил здесь «условное осуждение». Удивительно, что Библия забыла это отметить.
