— Не верю, — отрезал Недород.
— Давай поспорим.
— На что? — с надеждой сказал Недород.
— На голову.
— На чью голову, свиньи? — обрадовался Недород.
— Нет, на нашу. Кто проиграет, тот потеряет голову.
— Согласен.
Тысячемух заложил правую руку за спину, а левой расстегнул штаны, опустил их, присел и… очутился в одних трусах перед кондотьером, который возвращался с похорон к себе в палатку.
Тысячемух вскочил и быстро подтянул одной рукой штаны. Потом их осторожности и почтения к кондотьеру отступил на шаг.
— Что ты делаешь возле моей палатки? — грозно спросил кондотьер.
— Ничего, мой кондотьер. Просто я хотел доказать друзьям, что лучше иметь одну руку, чем одну ногу.
Кондотьер вошел в палатку, сел на табурет и задумчиво уставился на свою левую руку. Внезапно его осенила блестящая мысль. Он приказал адъютанту выстроить солдат в колонну перед палаткой. Адъютант и офицеры забегали по лагерю.
И вот уже колонна застыла перед командирской палаткой. Среди солдат и трое наших друзей. Они подумали-подумали и решили, что так будет безопаснее.
Первый в колонне солдат вошел в палатку и мгновение спустя вылетел оттуда головой вперед. С трудом поднявшись с земли, он поплелся прочь. Та же участь постигла второго и третьего солдата. Тысячемух, Початок и Недород попытались улизнуть, но вооруженная охрана вновь загнала их в колонну.
— Мы здесь случайно оказались. Нас дома ждут… — жалобно сказал Тысячемух.
— Раз оказались, так и останетесь до конца.
— Но мы даже не знаем, что происходит.
— Потом узнаете.
— Когда? — спросил Початок.
— В палатке. Хотя так и быть, скажу. Наш кондотьер ищет правую руку.
— А что он с ней сделает? — поинтересовался Недород.
— Все, что захочет.
Из ответов стражника друзья ничего толком не поняли. Они хотели бы знать, собирается кондотьер отрезать правую руку, которая ему понравится, или же отрубить. Но тут подошла очередь Недорода.
Солдат-охранник схватил его и втолкнул в палатку. Послышались отчаянные вопли, и Недород тоже вылетел их палатки и тоже головой вперед. Тысячемух хотел было удрать, но охранники схватили его и бросили в палатку.
Подняв глаза, Тысячемух увидел посреди палатки кондотьера, который стоял, широко расставив ноги. Он пальцем поманил Тысячемуха. Но тот не мог сдвинуться с места, его ноги словно приросли к земле. Кондотьер пристально посмотрел ему в глаза, и Тысячемух в ужасе зажмурился.
— Похоже, мы с тобой уже виделись.
— Да, мой кондотьер, возле вашей палатки.
— Знаешь, почему ты в ней очутился?
— Отчасти.
— Покажи свою правую руку, — приказал кондотьер.
Тысячемух до того растерялся, что уже не понимал, какая у него левая, а какая — правая. Он начал засучивать рукав левой руки, но быстро сообразил, что правая рука другая. Набравшись смелости, он ловко засучил рубаху до самого плеча: пусть кондотьер видит, какие у него мускулы! Кондотьер обошел его кругом, потом вдруг левой рукой схватил правую руку Тысячемуха и сжал ее так, точно это был хлебный мякиш. Тысячемух рухнул на землю, успев закрыть глаза руками. Кондотьер стал бить его ногами по спине, по голове, но Тысячемух не убегал.
Кондотьер совсем рассвирепел. Он схватил Тысячемуха, поднял и принялся яростно трясти. Наконец он устал, сел на табурет и посмотрел на этого оборванца, который валялся у его ног. Тысячемух приподнял голову и гордо сказал:
— Я сношу удары лучше любого силача.
— Да, но рука-то твоя коротка.
— Вырастет, мой кондотьер.
— Отчего вдруг она вырастет? — недоверчиво сказал кондотьер.
— От хорошей еды.
— Как тебя зовут?
— Тысячемух Куискуилья.
— Владеешь шпагой?
— Шпагой, саблей и копьем, — похвастал Тысячемух. — Я рыцарь. Еще я умею бросать камни.
— Молодец. Будешь служить мне правой рукой. За три дуката в день?
— За четыре.
— Учти, я беру на службу лишь твою правую руку. Остальным распоряжайся, как хочешь.
— У меня двое больных стариков, мой кондотьер.
— Три дуката. Больше дать не могу.
— Три с половиной?
— Больше трех не получишь, — отрезал кондотьер. — Эта осада стоит мне уйму денег, а принц, как назло, давным-давно не присылал жалованья.
Наконец они сошлись на трех дукатах в день. Кондотьер позвал своих адъютантов и офицеров на церемонию принятия на службу новой правой руки.
Он надел парадную форму. Тысячемух стал позади него и сунул свою правую руку в пустой рукав кондотьера. Два адъютанта привязали Тысячемуха двумя кожаными ремнями к спине кондотьера, да так крепко, что они словно слились воедино.
— Ой, я задыхаюсь! — закричал Тысячемух.
— Запомни: когда ты служишь мне правой рукой, то должен молчать, — наставительно сказал кондотьер. — Считай, что ты не существуешь.
— Слушаюсь.
— Молчать! — рявкнул кондотьер.
— Я понял.
— Молчи, болван!
Кондотьер пнул его ногой, и Тысячемух сразу уразумел, что не должен раскрывать рта. Теперь, когда наконец-то воцарилась тишина, кондотьер громогласно и торжественно объявил:
— Назначаю рыцаря Тысячемуха моей правой рукой. С этой минуты его рука будет верно служить мне днем и ночью, в годы мира и войны, радостей и бед. Она защитит меня от врагов и от друзей.
Кондотьер церемониальным шагом вышел из палатки, а за ним — привязанный к спине Тысячемух. Чуть позади следовали адъютанты.
В центре военного лагеря выстроились солдаты. Начался парад. Кондотьер смотрел, как проходят его воины, чеканя шаг, и повелительно топал ногой. Тысячемух по собственной инициативе решил еще больше подкрепить власть кондотьера. Одного солдата, у которого шлем сполз набок, он стукнул по голове, другого так ударил кулаком в толстый живот, что бедняга согнулся вдвое, третьему дал пощечину — пусть не носит усов.
Солдат охватил страх перед правой рукой кондотьера. Проходя мимо него, они заранее откидывали голову назад, поджимали живот, отчего стройность рядов несколько нарушалась.
После парада кондотьер и офицеры стали обсуждать кое-какие ясные вопросы, которые, однако, при желании можно было считать неясными.
— Надо разработать план решительного штурма замка, — сказал кондотьер.
— Уж не собираетесь ли вы захватить замок? — испуганно спросил старший адъютант.
— Да ты что, с ума сошел? — воскликнул кондотьер. — Тогда принц сразу нас уволит. А так осаду можно вести еще не меньше года. Просто я решил, что не мешало бы…
Тут он прервался и скосил глаза на свою правую руку, которая подчеркивала каждое его слово повелительным жестом. Едва кондотьер умолк, правая рука опустилась на его бедро и застыла в неподвижности.
— …Не мешало бы на тот случай, если к нам наведается принц, разработать план красивого штурма. Надо же пустить ему пыль в глаза. Не так ли, мои верные офицеры?
Пока Тысячемух служил правой рукой кондотьера, Початок и Недород стали строить дом из камней, которыми осажденные отбивались от осаждающих. Кондотьер им палатки не дал, вот они и принялись сооружать дом, настоящий, с прочными стенами и с крепкой крышей, дом на краю военного лагеря. Початок и Недород брали два камня и клали их один на другой. Щели они замазывали свежим конским пометом, который скреплял камни не хуже нынешнего цемента.
Время от времени друзья прерывали работу, отходили на несколько шагов, смотрели и каждый раз убеждались, что стены растут в длину и в высоту.
— Я слыхал, будто есть дома в два этажа, один верхний, а другой нижний, — сказал Початок.
— А мне говорили, что есть дома с двумя дверями, одной для выхода и другой для входа.
— Да, но двери — вещь опасная.
— Почему? — удивился Недород.
— Потому что в них проникают воры. Лучше уж построить дом надежный, без дверей.
— Но чего ты боишься? — воскликнул Недород. — Мы сами кого хочешь обворуем.
— Это верно, — согласился Початок. — Я, если бы мог, все бы украл.
— Все, пожалуй, слишком много. Да и некуда будет класть.
— Вот и нет, Недород! Я украду и землю, и дома, и улицы и все оставлю как есть. Ведь тогда все будет моим!
— Для верности тебе придется украсть весь мир, — заметил Недород.
— Ну и что?
— А то, что после тебе уже нечего будет красть.
— Вот и хорошо. Не красть же мне у себя самого?
На этот вопрос Недород ответить не мог: в самом деле, красть у себя самого неинтересно.
Отдохнув, друзья с новыми силами принялись за работу. За все эти дни они видели Тысячемуха раза три, да и то мельком. Они знали, что Тысячемух неплохо устроился, и радовались его удаче. Лучше уж голодать вдвоем, чем втроем.
А Тысячемух теперь про голод забыл и думать. Он беспрестанно примерял полотняные и металлические рукава для своей правой руки. Один рукав был даже из серебряных пластинок. Все прежние рукава кондотьера, которые были шире и на четыре пальца длиннее, приходилось ушивать и укорачивать.
