— Прошу вас!
Мы разобрали бокалы, причем официантка пыталась вручить шампанское и нашему пленному, которого Жорик оперативно привязал к ножке стола, но остановилась под тяжелым взглядом Рамиля.
Глава государства пожал каждому из нас руку, а потом произнес:
— За вас, друзья мои! За победу!
Я не удержался и добавил, глядя ему в глаза:
— За нашу победу!
Он рассмеялся и сказал:
— Да-да, Владимир Владимирович тоже так любит говорить…
Мы выпили ледяного пенящегося напитка и слушали речь президента уже не так внимательно. В голове появился легкий туман, и я успел только уловить слова о том, что он подписал указ о немедленном закрытии всех игорных заведений, за исключением тотализаторов на бегах, распоряжение о ликвидации всех игровых зон, дал поручения о пересмотре договоров с сетью ресторанов быстрого питания Макдоналдс, фирмой „Кока-кола“, что-то поручал московскому мэру насчет Церетели… Через некоторое время все звуки стихли, и я погрузился в глубокий сон…
Мое пробуждение было каким-то странным. Голова болела так, как будто я после коньяка, вопреки своему обыкновению и здравому смыслу, выпил шампанского. Около моей постели стоял мой водитель Алексей Николаевич и вежливо тряс меня за плечо.
— Рома, подъем, уже семь сорок, нам ехать пора! Ну, Роман Львович, вставайте!
Я нехотя встал и поплелся в ванную. Моя жена Вера подбежала ко мне, оторвавшись от кухонной плиты, чмокнула в щеку и сказала:
— Ромочка, милый, кофе сварен, пирожки разогреты, куриный рулетик на столе, а я побежала, у меня операция через час…
Глядя в зеркало на свою сильно небритую физиономию с небольшим, но заметным синяком под глазом, я подумал, что хорошо бы расспросить водителя о том, где я вчера так прилично погулял. Душ, туалет, бритье, а затем кофе с пирожками.
— Рома, сегодня в костюме надо быть, Вера сказала, что лучше вот этот, темный.
— Леша, слушай, а где это я вчера так набрался?
— Да вы, Роман Львович, почитай уже третьи сутки спать изволили. И если бы я вас не разбудил, еще бы спали. А жена говорила, что у какого-то Медведева, что ли…
— А сейчас куда едем?
— Сказали на прием, даже машину за вами прислали, „Мерседес“. Я, правда, сказал, что лучше на своей поедем, так они ее часа полтора осматривали и с кем-то согласовывали…
— Молодец, правильно сделал! А не помнишь, выступать мне надо?
— Да вроде бы про это ничего не говорили…
Когда мы вышли наружу, я заметил, что мой двор, даже ранним утром обычно забитый машинами, подозрительно пуст. Около подъезда стояли два гаишных „Мерседеса“, мерседесовский же „пульман“, за ним мой скромный „Лексус“, а сзади два микроавтобуса. Я чинно сел в машину, Леша за руль, и наша кавалькада неторопливо выехала на абсолютно пустой Ленинградский проспект. Напротив огромного рекламного щита с надписью: „Klushka & Boxing“ — все для хоккея и бокса» мы развернулись через Третье кольцо и поехали по столь же пустой дороге к центру города. Проезжая мимо Пушкинской площади, я бросил взгляд направо, там где всегда был первый в Москве Макдоналдс. На здании горела огромная вывеска «Rogalik & Bulochka — экологическое питание». Доехав до Манежной, мы совершенно неожиданно повернули направо, вопреки всем правилам движения. Встречных, равно как и попутных, машин, однако, не наблюдалось. Мы неторопливо проехали университетские здания, Дом Пашкова и повернули налево. Въехали на Большой Каменный мост и метров через пятьдесят остановились. Я автоматически посмотрел направо. Статуи Петра Первого на противоположном берегу Москвы-реки не было! А наш кортеж тем временем развернулся и поехал обратно, спустился вниз, а затем мимо отдающих честь милиционеров стал двигаться прямо по направлению к Боровицким воротам. И тут я вспомнил все…
Когда я узнал о последствиях нашего путешествия в подземный мир, то подумал, что у меня, как бы это поделикатнее выразиться, ну, «не все дома», что ли. Некоторое время мне казалось, что дома у меня вообще никого и ничего нет, а потом вместе с потоком информации начали появляться отдельные мысли, которые, правда, лишь через несколько дней приняли вид свойственного мне стройного процесса организации высшей нервной деятельности.
Оказалось, что падение статуи Петра Первого в Москву-реку, случившееся одновременно с извержением потока лавы из-под Мавзолея, было одним из самых малозначительных событий, которые произошли в жизни нашей страны за время моего пребывания в состоянии алкогольного опьянения и преодоления синдрома хронической усталости.
Когда на глазах удивленных москвичей и гостей столицы начал рассыпаться в пыль изваянный в свое время Зурабом Церетели памятник российско-грузинской дружбе, много лет стоявший на Тишинке, никто не мог предположить, что это явление в корне изменит баланс сил в Закавказье. Еще не успели осесть на землю облака пыли от развалившегося монумента, как агентство ИТАР-ТАСС неожиданно получило полномочия заявить о том, что президент Грузии Михаил Саакашвили был свергнут восставшим народом и выдан властям Южной Осетии. Новое грузинское правительство под руководством срочно вылетевшего в Тбилиси Вахтанга Кикабидзе, сделавшего заявление о том, что он все-таки принял орден Дружбы, которым его наградил президент России, немедленно объявило о признании как Южной Осетии, так и Абхазии, а также срочно вызвало для управления Аджарией опального Аслана Абашидзе. Главным внешнеполитическим решением нового грузинского правительства стало заявление о намерении воссоединиться с Российской Федерацией. А в состав этого уважаемого органа вошли Валерий и Константин Меладзе (соответственно министры внутренней и внешней торговли), Тамара Гвердцители (министр культуры), Тина Канделаки (госсекретарь), Лео Бокерия (министр здравоохранения), Григорий Чхартишвили (Борис Акунин) — министр пропаганды, Сосо Павлиашвили (министр без портфеля), Зураб Соткилава (министр госбезопасности), Анзор Кикалейшвили (министр внутренних дел), а также 17-летний футболист московского «Спартака» Жано Ананидзе, возглавивший министерство по делам молодежи. Поскольку промышленность в Грузии практически отсутствовала, а сельское хозяйство пока вышло лишь на рубеж феодального, посты профильных министров было решено временно не вводить. Да, забыл отметить, что Зураб Церетели хотя и был расстроен судьбой своих памятников, но все же получил от московского мэра заказ на монументальную скульптурную композицию «Россия», которую было решено установить на месте бывшего Черкизовского рынка. Правда, для изготовления памятника в виде трех цельнолитых лошадей двухсотметровой высоты, влекущих за собой сани с задремавшим ямщиком, требовалось больше бронзы, чем ее могла произвести отечественная цветная металлургия, что несколько затормозило работу над проектом. Церетели, однако, не унывал и отправился в Южную Америку с письмами от Лужкова и Кобзона, надеясь на то, что братские народы Чили, Боливии, Парагвая и Венесуэлы помогут ему несколькими сотнями тысяч тонн металла.
Как и предвидел президент, наша спецоперация деморализовала воротил игорного бизнеса, которые, лишившись поддержки нечистого, потянулись в страны ближнего и дальнего зарубежья. Интереснее всего, что последовавшее за закрытием казино упразднение игорных зон оказало позитивное влияние на экономику страны. На границе Ростовской области и Краснодарского края, там, где планировалось создать «Азов-сити», неожиданно было открыто крупное нефтяное месторождение. В Алтайском крае, в зоне «Сибирская монета» было обнаружено месторождение нефрита, способное обеспечить этим камнем, крайне популярным в Поднебесной, потребности всего Китая. На территории калининградского «Янтарного края» при подготовительных работах была обнаружена Янтарная комната, а вместе с ней в подземном бункере оказались восемь тонн золота, которое немцы не успели вывезти из Кенигсберга. Наконец, приморская зона превратилась в настоящую житницу. Отдав ее на сорок девять лет в аренду китайцам, мы получили возможность полностью обеспечивать весь Приморский край продуктами сельского хозяйства.
Эстония, которая бурно приветствовала Тыну Вилля, вернувшего ей историческую реликвию — считавшуюся утраченной Конституцию, — объявила референдум о вхождении в состав России. А сам Тыну возглавил движение за воссоединение двух народов и стал самым реальным кандидатом на пост президента страны. Злые языки, правда, обвиняли его в сотрудничестве с бывшими оккупантами, но несколько десятков миллионов долларов, невесть каким образом перекочевавших в Эстонию из капиталов Романа Абрамовича, сделали сговорчивыми не только обычных националистов, но и отряд имени Альфонса Ребене, которому немедленно было присвоено звание Краснознаменного и имя Арнольда Мери — первого эстонца — Героя Советского Союза.
