— Попрощайтесь с Шеннон, — распорядился Митч. Потом взглянул на гостью и кивнул в сторону дивана: — Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. А я сейчас вернусь.
Прохаживаясь по комнате, Шеннон слушала доносившийся сверху приглушенный смех и топот быстрых детских ножек. Как приятно видеть маленькую грустную Рейчел смеющейся, и как хорошо, что Митч умеет ее рассмешить.
Шеннон и сама росла тихоней. Только ее никто не подбрасывал вверх, не осыпал поцелуями. В маленьком домике, где они жили вдвоем с отцом, никогда не бывало так весело и шумно.
Шеннон почти не помнила свою мать, но иногда по ночам, когда ей не спалось, она ощущала, как темнота источает знакомый нежный запах жасмина и кто-то тихонько поет над ней колыбельную.
Однако в детстве Шеннон вовсе не чувствовала себя обездоленной и несчастной. Фрэнк Догерти делал для дочери все, что мог, хотя, конечно, он слишком много времени отдавал работе и подчас казался чересчур хмурым и замкнутым. Но Шеннон всегда любила своего отца.
О том, как трудно приходится мужчине, когда он в одиночку растит ребенка, Шеннон знала не понаслышке. А если детей трое? Похоже, Митч Уилер — настоящее чудо природы.
Шеннон заметила несколько фотографий, любовно расставленных на столе красного дерева. Она подошла поближе. Вот неулыбчивая темноволосая малышка с печальным взглядом — Рейчел почти не изменилась. А у Дасти на школьной фотографии, наоборот, улыбка до ушей. А вот новорожденный младенец с лысой головкой и сморщенным личиком. Не иначе как Стефи.
Она взглянула на последнюю фотографию, и у нее защемило сердце. Семейный портрет, трое детей и родители — красивая темноволосая женщина и молодой мужчина с гордым, уверенным лицом. Как похожи братья! Сходство сразу бросалось в глаза, только тот был моложе и, наверное, повыше ростом.
— Они снимались прошлым летом, — раздался голос Митча. — Мой брат Кевин и его жена Донна.
— Родители малышей?
— Да.
В лице Митча ничего не изменилось, впрочем, привычная затаенная печаль мелькнула в глубине его глаз. Шеннон опять посмотрела на фотографию, которую все еще держала в руках.
— Такие молодые, красивые, — пробормотала она. — Как это случилось?
— Они поехали в Мэмут, покататься на лыжах. Кевин был превосходным лыжником, а Донна только училась. Никто не знает, что в точности произошло в горах. Судя по всему, Кевин упал, и Донна отправилась за людьми. Тут внезапно поднялась пурга и… — Голос Митча задрожал, он судорожно сглотнул подступивший к горлу ком. Потом взял у Шеннон фотографию, медленно провел рукой по стеклу и поставил ее обратно на столик. — Спасатели обнаружили их только на следующий день. Было уже поздно.
— Господи, какое горе! — У Шеннон защипало глаза. Супруги могли бы жить долго и счастливо, растить своих чудесных детей, думала она. — Какая несправедливость!
— Да, — мягко откликнулся Митч. — Жизнь часто бывает несправедливой.
Лишь услышав его слова, она поняла, что думала вслух.
— Кевин был вашим единственным братом?
Митч покачал головой.
— У меня осталось еще два брата и две сестры. А всего в семье нас было шестеро. Я научился менять пеленки, как только вырос из них сам, — с улыбкой добавил он.
— Вот это да! Здорово, должно быть, когда у тебя столько братьев и сестер.
Да, а ей не дано узнать, что испытывает человек, окруженный большой семьей, пронеслось в голове у Шеннон.
— У вас дома, наверное, стены всегда сотрясались от шума! А вы были самым старшим?
— Нет, я пришелся где-то посередке. Со всеми вытекающими отсюда комплексами. — Он вскинул голову и неожиданно спросил: — А почему вы не замужем?
— Что значит «почему»?
— Вы очень красивая женщина. Не понимаю, куда мужчины смотрят, как это они позволяют вам гулять на свободе?
— Вот слова человека, который в грош не ставит женщин.
— Я? В грош не ставлю женщин? Ну вы даете! — Казалось, он ушам своим не верит. — Вот уж упрек не по адресу. Нет, я уважаю право женщины делать карьеру, я за полное равенство в оплате труда, и к тому же, честное слово, я предпочитаю женщин с развитым интеллектом. Как и положено свободомыслящему современному мужчине тридцати четырех лет от роду.
— Вам стоит довести ваши убеждения до сведения публики, — заметила Шеннон. — А то о вас говорят совсем другое.
Он поморщился.
— Знаю. Это все по милости моего рекламного агента. Он считает: что бы обо мне ни плели, все нам на пользу. Его заботит одно — лишь бы мою фамилию печатали правильно. Вы себе не представляете, как часто мне вредили газетные выдумки.
Шеннон с любопытством поглядела на него.
— Так сегодня я узнаю, каков он, невыдуманный Митч Уилер?
Он просиял, взял Шеннон под руку и торжественно подвел к изящно сервированному столу.
— От вас у меня нет никаких тайн. Спрашивайте, я готов ответить на все вопросы.
Она, не мигнув, выдержала его пристальный взгляд.
— Тогда скажите, куда смотрят женщины? Как они позволяют вам гулять на свободе?
У него глаза на лоб полезли. Видно, он не ожидал подобного поворота.
— Скажу откровенно — мне приходится защищать свою свободу от многочисленных посягательств.
— Скромность вам к лицу.
Митч нахмурился.
— Кажется, вы сочли меня самовлюбленным болваном.
— Ну, это вы слишком резко…
— Значит, угадал. — Он секунду помолчал. — Знаете, на самом деле я давно мечтаю о женитьбе. О семье. Представляете, дом за городом, куча детей, собаки и все такое. Мои родители жили душа в душу, и я хочу, чтобы в моей семье все было так же, точно так же.
— Дом, дети и собака у вас уже есть. Остановка за малым — подыскать подходящую жену.
Митч рассмеялся.
— В самом деле, остановка за малым. Я думаю, проблема в том, что я никогда по-настоящему не влюблялся. А вы?
— Я?
Как правило, только разговор касался подобных тем, Шеннон сразу напускала на себя холодность. Но в Митче Уилере было что-то обезоруживающее. Он так простодушно, так доверчиво рассказывал о себе, смотрел на нее с таким искренним интересом, что слова сами просились на язык.
— Да, однажды я влюбилась по уши. Я была тогда совсем девчонкой.
— И чем же кончился ваш роман?
— Замужеством. — Митч был явно обескуражен, и Шеннон решила прояснить ситуацию: — Вот уже несколько лет, как мы в разводе и я вернула себе девичью фамилию.
— Ага. — Митч в задумчивости рассматривал ее. — Это многое объясняет.
— Что именно?
— Теперь понятно, почему вы сразу находите подход к детям. Сколько у вас своих?
Лицо Шеннон окаменело.
— У меня нет Детей.
Это была чистая правда. Но кое о чем она предпочла умолчать.
В голосе ее послышались резкие нотки, и Митч сразу насторожился.
— Извините. Кажется, я вас огорчил.
— Пустяки.
Слова ее прозвучали не слишком убедительно. Настроение у нее испортилось, и она догадалась, что Митч почувствовал это.
На Шеннон вновь накатили неприятные воспоминания. Откуда Митчу знать, что ей до сих пор больно думать о своей приемной дочери, Труди? После стольких лет боль притупилась, но не затихла, и, наверное, уже никогда не затихнет.
Митч наполнил бокал Шеннон вином и опустился на диван рядом с ней.
— Обед был превосходный, — заметила Шеннон. — Обожаю цыплят «кордон блё».
Митч был польщен.
— Я тоже.
— Покажите мне упаковку, если вы ее сохранили.
— Упаковку?
— Ну да. При случае тоже возьму эти полуфабрикаты.
Шеннон пригубила свой бокал и только тут заметила, что ее вопрос привел Митча в полное недоумение. Ее пронзила догадка. Конечно, это совершенно неправдоподобно, но…
— Неужели вы сами готовите?
— А как же иначе? — Недоумение Митча грозило перерасти в настоящую обиду. — Вы думали, я буду вас травить этой замороженной гадостью?
Теперь в недоумение пришла Шеннон.
— Но как обойтись без полуфабрикатов?
Митч просто негодовал.
— Ну вот, а еще что-то говорите о равноправии полов. К вашему сведению, я научился готовить девяти лет от роду.
Шеннон поспешила исправить свою оплошность:
— Потрясающе! Все было невероятно вкусно.
— Спасибо. — Митч сменил гнев на милость. — На самом деле готовить не так уж трудно. При желании всякий может научиться.
— Только не я. — Шеннон не оправдывалась, она просто констатировала факт. — Я предпочитаю иметь дело с консервами и полуфабрикатами.
— Угу.
Шеннон раздосадованно подняла бровь.
— Да, а еще ненавижу мыть окна. Но если понадобится, я могу поменять водопроводные трубы во всем доме, сделать кухонные шкафы, а то и с мотором в машине разобраться.
Митч нахмурился, но потом кисло улыбнулся.
— Вижу, каждый из нас орудует лишь по своей части. Что до меня, мой опыт в водопроводном деле равняется нулю, ни за какие блага в мире я не забью гвоздь прямо и, признаюсь, имею весьма отдаленное представление о том, что такое зажигание. — Внезапно в глазах Митча загорелись озорные огоньки. — Скажите, а рисовать вы умеете?
