– А что случилось? Не знаете? Но ведь что-то произошло! Пошли, посмотрим!
Курсанты, как мухи, густо облепили забор вокруг КПП. Если кто-то что-то и знал по требуемой специальности, то сразу же все забыл. Пусть помучаются. Больше всех мучился, конечно, водитель хлебовозки. Потом он подал идею пригнать бронетранспортёр из соседнего военного общевойскового училища и с его помощью освободить проезд, раз уж эти флотские, эти водоплавающие, сами ничего сделать не могут. Соседи быстро согласились, потому что они тоже рисковали остаться без свежего хлеба.
Операция по освобождению ворот прошла под дружный курсантский рёв.
А в понедельник примчался прораб дорожного участка. Он долго возмущался и не мог понять, кому и зачем понадобилось угонять его каток. Командование училища слушало его с пониманием и искренне сочувствовало.
У нас в училище был майор, фамилия коего у меня в памяти не отложилась, но его полностью характеризует прозвище – Засада. Есть такие гм… люди, которых хлебом не корми, дай поймать курсанта за причинное место. Особливо любил он ловить часовых прикорнувших на посту, курящих там же, ну и т.п. Всем на практике знаком этот тип личности, для которого курсант, аккуратно исполняющий Уставы – как заноза в заднице. Легенда гласила, что у Засады в кабинете висит график, согласно которому он отмечает кол-во курсанто-взысканий на дежурство-дни.
Объясняю диспозицию: курсант-второкурсник заступил на пост возле склада (не помню уже, с чем), склад расположен вблизи железобетонного забора, вдоль которого растут густые и высокие кусты акации, меж забором и рядом кустов около метра, от кустов до склада – асфальтовая дорога и бетонная дорожка – метров пять. Курсант стоит под грибком, освещаемый двумя прожекторами, наполовину ими ослеплённый; пытается блюсти УКС, несмотря на страшные судорожные позывы зевоты. Майор Засада, используя темноту и рельеф местности, скрытно выдвигается к посту с намерением захватить часового врасплох. И ему почти это удаётся, он уже видит стоящего на посту часового, тот стоит к нему спиной, упёршись лбом в столбик грибка, спит, зараза. Но тут под сапогом майора хрумкает тоненькая веточка, забытая курсантами во время регулярной тотальной уборки территории. Майор застывает, вглядывается в часового, тот не реагирует. Засада начинает по-ти-хонь-ку вылезать из кустов, дабы произвести захват, и тут… Бах!
Курсант упрел тёплым сентябрьским вечером под плащ-накидкой, ещё по летнему тёплый ветер, запахи и стрёкот насекомой живности действовали просто убаюкивающе, но на посту спать низззя ! Решил размять ноги. Снял и повесил под грибком накидку (это её майор Засада в свете прожекторов принял за силуэт часового), прошёлся туда-обратно вдоль кустов. И вот, когда он возвращался обратно, он слышит слабый звук и лицезрит тёмную фигуру, прячущуюся в кустах. В этот момент под воздействием стресса курсант не только позабыл Устав караульной службы и все фразы, коими должен «приветствовать» часовой незнакомцев, он даже забыл, что та штука, которая оттягивает его правое плечо, вообще-то способна стрелять, и его вроде бы даже этому учили. Курсант на цыпочках подкрался к фигуре, и когда ветки кустарника зашуршали, выдавая движение неизвестного, он взял АК-74 и со всей молодецкой удалью приложил прикладом в смутно белеющее пятно, вероятно являющееся головой «вероятного противника». Удар был такой силы, что не будь автомат на предохранителе, затворная рама передёрнулась бы. Соприкосновение металла приклада с черепом сопроводилось жутким хряском, после чего тело, с шумом ломая ветки, грянулось оземь.
В ходе осмотра тела, лежащего в кустах, выявилось, что: а) тело обуто в офицерские сапоги; б) не подаёт признаков жизни. Часовой бросился к посту и по телефону выдал дежурному фразу типа: «На посту таком-то лежит труп, что с ним делать?»
К приезду дежурного УАЗика часовой надел накидку и почти перестал трястись. Осмотр места происшествия обнаружил примятую траву, сломанные ветки кустарника и початую пачку сигарет «Столичные». Трупа не было.
А теперь то, чему я лично был свидетелем: на утреннем построении роты появился майор Засада; на его лице переливался всеми мыслимыми и немыслимыми цветами фингал. Я не оговорился, именно на лице, а не под глазом: фингал занимал практически все пространство лица, делая майора похожим на енота. Фуражка сидела на его голове криво и на несколько сантиметров выше, чем положено; между фуражкой и фингалом были наложены бинты в невообразимых количествах.
Майор вышел и перед строем объявил свою личную благодарность бойцу, стоявшему на посту! За бдительность, за всё-всё-всё, особенно за то, что не убил, зараза.
Засада очень любил гонять курсантов по плацу. Особливо в дождливое время или в жаркий полдень. Видимо находил приятными звуки, с которыми подошвы курсантских сапог врезались в лужи, или отдирались от размякшего на солнце гудрона. Он был настоящий командир, он очень любил командовать. Нале-напра-ногунаплечо-кругом-отставить! Но самой любимой его командой, хоть и неуставной, была «А теперь – всё в обратном порядке!» И вот, после часа муштры на жаре две сотни курсантов пытаются вспомнить и воспроизвести «в обратном порядке» все дефиле. Аж слышится, как в наших распухших черепных коробках скрежещут шестерни. Конечно, безошибочно не выходит, и всё начинается сызнова. Майор вообще очень не любил любые отступления от принятого порядка и всевозможных уставов.
В тот вечер утомлённый службой майор Засада возвращался домой. Каждодневно повторяемый путь его пролегал мимо училищных мастерских. В лёгких апрельских сумерках в глаза майору бросилась картонка, прилепленная к стене мастерской. На картонке чёрной тушью была сделана надпись «Здесь поверни направо», сопровождавшаяся стрелкой в указанном направлении. Майор не мог пройти мимо такого безобразия! На этой тропе, где ему были знакомы все трещины в асфальте, просто было не место всяким-разным картонкам! Тем более, с надписью! Но срывать сразу, тем не менее, не стал (а вдруг?!). Пошёл направо, то есть за угол. Там висело: «Прямо 50 метров». Прошёл. «Здесь поверни налево». Повернул. «Прямо 20 метров». Уже дело принципа, прошёл. «Загляни за угол». Заглянул.
В тупичке, возвышаясь над штабелем ржавой арматуры, висел лист ватмана два на полтора. Вы видели плакат «А ты записался добровольцем?» времён Гражданской? Там висел почти такой же. Различий было два: вместо красноармейца практически в полный рост был изображён майор Засада, а внизу шла подпись буквами высотой 30 см: «А теперь – всё в обратном порядке!»
За окнами казармы было темно. В свете холодных голубоватых уличных фонарей тускло блестели голые мокрые ветви деревьев. Дождь начался ещё вчера, шёл всю ночь, и, казалось, будет идти всегда. За всю зиму снег выпадал несколько раз, но ближайший дождь безжалостно смывал его с лица земли. Группа советских войск в Германии. Город Альтенграбов. Учебка. Двадцать второе февраля 1977 года. Четырнадцатая учебно-танковая рота досыпала последние минуты перед подъёмом. Дежурный по роте сержант Хамидулин смотрел на свои наручные часы. Секундная стрелка уже пошла на последний круг…
– Рота, подъём!!!
Сто пятьдесят худых курсантских тел одновременно подтянули колени к груди, резким движением выпрямленных ног отбросили одеяла на спинки коек. Первыми попрыгали тела со второго яруса. В тесных проходах между койками начались судорожные попытки более-менее правильно одеться за эти проклятые сорок пять секунд…
– Рота, строиться на проходе!
Полуодетые, в сапогах на босу ногу, с ремнями в зубах курсанты выскакивали на центральный проход, именуемый в народе «взлёткой».
– Тридцать пять секунд! Сорок секунд! Сорок пять секунд! Смирна-а! Та-а-к, рота, плоховато поднимаемся… Будем тренироваться… Рота, отбой!
Сто пятьдесят привидений в военной форме рванули, на ходу снимая сапоги, к своим койкам. Самые хитрые прятались под одеялами, не снимая брюк…
– Рота, подъём!!!
Натужно скрипнули металлом серые двухъярусные койки, выплёвывая из своего тёплого нутра белые фигуры. Возня в проходах стала ещё ожесточённее, с грохотом двигались табуретки…
– Рота, строиться на проходе!
Ответственный по роте лейтенант Ульянов, выглянув из канцелярии, протёр глаза, небрежно махнул рукой сержанту: «Выводи на зарядку, там температура, кажется, плюсовая, значит, форма номер три…» Пока последние мудрецы тянулись, вежливо пропуская в дверях друг друга, первые уже успели порядком промокнуть, стоя в строю перед казармой. Без шапок и ремней. Под дождём. А что, что-то не так? Лейтенант сказал – на зарядку. Какие вопросы? Распорядок дня не уважаешь? Вот если б он перед этим ещё в окно выглянул…
