– Моменто, моменто, там, кроме кухни, еще и туалет помещается. Ну, домашние могут к вам сбегать, а когда ему самому-то приспичит – он тоже будет вынужден отправиться в ваш дом, вот тогда мы и высвободим Маш-Касема.
– Не думаю. Он настолько поглощен мыслями об англичанах…
Асадолла-мирза не дал ему договорить:
– Да я сам с утра под предлогом, что ему надо успокоиться, влил в него не меньше пяти стаканов воды! Теперь будем ждать результатов…
Прошло еще некоторое время. Все уповали на воду, которая произведет на дядюшкин организм должное воздействие, но дядюшка по-прежнему сидел с винтовкой на ступеньках, не сводя глаз с кухонной двери. Время подходило к полудню, когда я опять выглянул во двор. Теперь дядюшка встал с места. По тому, как он переминался с ноги на ногу, я догадался, в чем дело, и уже хотел бежать за Асадолла-мирзой, который сидел с отцом у нас в доме, чтобы порадовать его, но решил все же раньше удостовериться.
Дядюшка потоптался еще несколько минут, а потом крикнул:
– Матушка Билкис, принеси-ка сюда мой горшок!
Все надежды рухнули. Асадолла-мирза, когда я сообщил ему о положении дел, только головой покачал:
– Придется придумать еще что-нибудь. Есть у меня одна неплохая идейка, надо ее провернуть. Прошу вас, пойдемте вместе.
– Да разве от меня что-нибудь зависит? – возразил отец.
– Может статься, что именно от вас и зависит. Ведь вы единственный человек, который не раздражает его. Ага сейчас чувствует потребность, чтобы весь мир узнал, что король Великобритании спит и видит, как бы его уничтожить, и для укрепления духа вы ему нужнее всех… И потом, я один не справлюсь с этим безумцем.
Асадолла-мирза и отец направились к дядюшке, я, крадучись, последовал за ними. Разговор начал Асадолла-мирза:
– Согласитесь, ага, предательство – штука не новая. Разве маршал Ней не предал Наполеона?
Дядюшка через свои дымчатые очки бросил на Асадолла-мирзу пронзительный взгляд:
– Маршал Ней, хоть и изменил, но потом искупил свою вину… Когда Наполеон вернулся с острова Эльбы, и Нея выслали против него, то маршал, как увидел своего благодетеля, слез с коня и поцеловал ему руку… Он склонил пред ним свой меч.
– И на этот раз преданно служил Наполеону?
– Да, преданно служил… До самой смерти хранил ему верность.
Тут вмешался отец:
– Случается, что люди, которые раскаялись в своей измене, становятся самыми преданными и верными слугами.
– Конечно, именно великодушие Наполеона побудило Нея к такой верности, – заметил Асадолла-мирза.
Дядюшка, казалось, немного успокоился. Устремив взор куда-то вдаль, он изрек:
– Да, я сам во время войны неоднократно убеждался в этом… Когда я приказывал щадить солдат противника, вражда сразу превращалась в искреннюю дружбу…
Асадолла-мирза подмигнул отцу и сказал:
– И все же, по-моему, Ней был достойным человеком. Немного слабым, пожалуй… Он поддался обману. Нужно обладать незаурядной силой воли, чтобы вырваться из их сетей. Ведь если бы вы не были таким сильным человеком, они бы и вас провели.
Дядюшкино лицо расплылось в довольной улыбке:
– Да, сколько раз они пытались… Чего только не обещали, хитрили как! Деньги обещали, женщин посылали… Что только не делали!
– Моменто, у меня есть один вопрос. Как вы думаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, сумел бы он устоять? Не поддался бы им?
– Безусловно, поддался бы… Несомненно, запятнал бы себя.
– Так чего же тогда ждать от неотесанного деревенского чурбана? Беднягу обвели вокруг пальца, обманули…
– Но этот негодяй не желает чистосердечно и искренне повиниться, попросить прощения, – резко сказал дядюшка. – Не хочет раскаяться!
– Ну еще бы! Этот несчастный блокирован в кухне… Вы с винтовкой в руках стережете его, чего же тут ждать! Сделайте милость, отойдите, я с ним поговорю – и вы убедитесь, что он действительно раскаивается.
Дядюшка процедил:
– Ну ладно, попробуем!
Все облегченно вздохнули. Винтовку унесли в дом. Маш-Касем, после заверений, что все уладилось, открыл дверь. Асадолла-мирза нырнул в кухню. Через несколько минут «предатель», опустив голову, вышел наружу, Асадолла-мирза следовал за ним.
Дядюшка поднялся с места и немигающим взором уставился перед собой.
– Ага, разрешите Маш-Касему поцеловать вашу руку и попросить прощения, – начал Асадолла-мирза.
После паузы дядюшка сказал, не глядя на слугу:
– Пусть сначала ответит на мои вопросы.
– Спрашивайте все что вам угодно.
Дядюшка обращался только к Асадолла-мирзе:
– Прежде всего пусть скажет, где англичане вошли с ним в контакт?
– Слышишь, Маш-Касем? Где англичане вошли с тобой в контакт?
– Эх, ага, зачем врать? До могилы-то… В этом… ну… в общем, в булочной.
– В какое время?
– Э-э-э… ну… в тот вторник… нет, ей-богу, в среду.
– Каким образом?
Асадолла-мирза повторил дядюшкин вопрос Маш-Касему. Тот несколько мгновений укоризненно смотрел на неподвижную фигуру дядюшки, потом ответил:
– Эх, зачем врать?… До могилы-то… Я, значит, покупал хлеб… Вижу, значит, один англичан на меня косится… И в это самое время знаки мне делает… Я, правда, сначала подумал, отсохни мой язык, что это он за мной следит… Как говорил один мой земляк…
Дядюшка, не глядя на него, резко бросил:
– Не отвлекайся!
Асадолла-мирза похлопал Маш-Касема по спине:
– Не отвлекайся, Маш-Касем! Говори, каким образом они установили с тобой контакт?
– Ей-богу, остановили… Только я удрать хотел, они остановили.
– Сколько ему обещали денег, если убьет меня?
– Избави бог! Чтоб я убил агу? Да пусть у меня лучше руки отсохнут!
Асадолла-мирза поспешно вмешался:
– Нет, ага, об убийстве и в самом деле речи не было. Он просто должен был передавать сведения о вас…
– Каковы теперь его намерения?
– Ага, вот как перед богом…
Асадолла-мирза, знаком остановив его, объяснил:
– Намерен ли ты раскаяться или хочешь служить англичанам?
– Ей-богу, ага, зачем врать?! Ну, виноват, признаюсь, было дело… Да я их теперь так изругаю, живо к чертям собачьим сгинут… Я им скажу, нас так просто не возьмешь, я своему господину служил и служить буду…
– Когда им будет дан такой ответ?
Тут Маш-Касем смешался:
– Клянусь луной рода Хашима…
Но Асадолла-мирза не дал ему договорить, крикнув:
– Маш-Касем, говори! Когда ты ответишь им – прямо сегодня или тянуть будешь?
– Ей-богу, ага… ну… прямо сегодня… сейчас прямо.
– Тогда подойди, поцелуй руку аги.
Дядюшка все так же неподвижно стоял на месте, выпрямившись во весь рост и свысока глядя на остальных. Я уверен, что он воображал себя Наполеоном в момент встречи императора с армией маршала Нея.
Маш-Касем нерешительно подошел, нагнулся, поцеловал ему руку…
Дядюшка раскрыл объятия и прижал его к груди.
– В память о прежней твоей службе я прощаю тебя… Разумеется, при условии, что ты искренне раскаялся и приложишь все силы, чтобы верно служить своему хозяину!
И в глазах дядюшки Наполеона блеснула слеза.
Часом позже отец и Асадолла-мирза беседовали в нашей гостиной.
– Ага меня очень беспокоит… Он уже стоит на грани безумия. Пора нам всерьез задуматься.
– Меня больше всего удивляет, как такой умный человек дошел до этого?…
– Моменто, что ж тут удивительного… Э, да что говорить, таковы факты, предпринимать что-то надо… Похоже, что сейчас ненависть англичан стала для него жизненной необходимостью…
– Да, так же как уверенность, что кругом все кишит шпионами и предателями.
– Его, пожалуй, излечило бы, если бы он попал в английскую тюрьму – на долгий срок.
– Ну, этого не будет. Чего ради англичанам сажать в тюрьму отставного прапорщика казачьей бригады? Делать им нечего, что ли?…
Асадолла-мирза поерзал на диване.
– Есть у меня одна мыслишка… Встань-ка, сынок, прикрой дверь, – кивнул он мне.
– С той стороны! – добавил отец.
– Нет, пусть остается. Не чужой ведь, ваш собственный сын. Не исключено, что поможет нам чем-нибудь. Но, разумеется, – не болтать!
В первый раз совещание проводилось в моем присутствии. Асадолла-мирза начал:
– По-моему, надо не откладывая предпринимать что-то. Старик вот-вот свихнется. Ведь бедняга Маш-Касем чуть было не пал сегодня жертвой его бредовых фантазий!
– Я уже несколько раз говорил Полковнику, что надо бы проконсультироваться с психиатрами, иначе…
– Моменто, даже и не думайте об этом, – прервал отца Асадолла-мирза. – Разве только ага нагишом выскочит па площадь Тупхане – тогда Полковник и другие столпы семейства согласятся вызвать психиатра. Как может ага, сын покойного аги, внук Великого Праотца, спятить!… Сохрани бог, даже речи об этом не заводите.
– Ну, значит, придется ждать, пока он убьет кого-нибудь как английского шпиона. Тогда-то его арестуют… Судите сами, если бы Маш-Касем сегодня утром немного замешкался, его труп уже лежал бы в морге, а ага сидел бы в тюрьме… И разбирать не будут, кто чей внук! Посадят убийцу в тюрьму, и все.
