— Дядя Асадолла, это вы от архитектора слышали?
Асадолла-мирза свирепо посмотрел на меня и поспешно продолжал:
— Этот сардар ведет дела с англичанами, именно поэтому он регулярно выезжает на юг…
В это время вошел дядя Полковник. Когда он выслушал рассказ о событиях дня и Асадолла-мирза изложил ему свой план, он грубо сказал:
— А что, без детей вы это обсудить не могли?
Асадолла-мирза похлопал меня по спине:
— Моменто, господин Полковник, во-первых, он уже не ребенок. Он рассудительный молодой человек. Во-вторых, сегодня только благодаря этому юноше удалось предотвратить несчастье. Во всяком случае, он заслуживает доверия и может нам пригодиться.
Дядя Полковник больше не возвращался к этому, но зато начал возражать против плана Асадолла-мирзы. Он считал, что такую выдающуюся личность, играющую столь важную роль в семье, не следует подвергать розыгрышу.
— Моменто, моменто, господин Полковник, — сказал Асадолла-мирза, — вы сегодня не изволили присутствовать, поэтому не видели, насколько усугубилась опасность. Придется либо поместить агу в лечебницу для душевнобольных, либо…
— Не говори глупостей, Асадолла! — резко оборвал его Полковник. — Да я скорее пущу себе пулю в лоб, чем соглашусь отдать братца в лечебницу для душевнобольных. Вековая честь знатного семейства это не шутка! Я жизнь готов положить за братца, но придумайте же что-нибудь разумное!
После долгих споров и обсуждений дядя Полковник наконец уступил. Он только сказал безнадежно:
— Загвоздка в том, что братец не поверит, будто англичане так сразу, без всяких условий решились его простить.
— Моменто, моменто, конечно, если найдется подходящий человек, мы все тщательно обсудим. Этот представитель сначала выдвинет непомерные претензии, потом начнет понемногу уступать, а кончится дело договоренностью, что если ага до конца войны не будет чинить препятствий англичанам и вмешиваться в их политику, они по согласованию с вышестоящими инстанциями отложат его дело.
Дядя Полковник немного подумал и спросил:
— А под каким предлогом вы все это изложите братцу? Так прямо и скажете, что вот, мол, англичане решили вступить с ним в контакт?
— Скажем, что, поскольку у англичан сложилось напряженное военное положение, они пришли к мысли устранить излишние конфликты. Уговорить агу я беру на себя.
В это время появился Пури с сообщением, что к Полковнику пришел гость. После того как дядя ушел, отец сказал:
— Ваше высочество, я сделаю все от меня зависящее, но должен вас еще раз предупредить, что особых надежд на успех ваш план у меня не вызывает. Ага, насколько я его понимаю, уже определил свою судьбу. Англичанам предстоит всячески преследовать его, а под конец низвергнуть во прах, как Наполеона. Слово даю, что он уже сейчас видит перед собой бесплодные скалы острова Святой Елены!
Я проводил Асадолла-мирзу до ворот. Когда мы вышли, из дома, он взял меня за ухо:
— Чертов сын, что это за разговоры про архитектора? Можешь ты по-человечески объяснить?
— Ей-богу, я не нарочно, дядя Асадолла, только я…
— Только ты негодяй… Сардар Махарат-хан мой близкий друг.
— Но я никогда не видел, чтобы вы с ним…
— Это я от страха перед дядюшкой, боялся, он скажет, что я тоже английский шпион.
— Но в тот день, когда вы на извозчике отвозили леди Махарат-хан домой…
— Моменто, сардар уехал в деловую поездку, а жену поручил мне… Не оставлять же ее скучать дома! Я повез ее в ресторан, угостил мороженым.
— Только мороженым, дядя Асадолла?
— Да, только мороженым. Когда речь идет о замужней женщине, женщине с положением, я даже в мыслях не допускаю никаких вольностей. Понимаешь, о чем я говорю? Это совершенно невозможно! Слава богу, подобные связи меня и не привлекают!
— Дядя Асадолла, а разве в вашем семнадцатом уроке не говорилось: «Когда завидишь Сан-Франциско, сначала входи, а потом уже посмотри, кто твой спутник?»
— До чего же нахальный ребенок! Если я что-то сказал, так тебе уж и повторять надо?… Смотри, все твои силы на болтовню ушли! Раз ни на что другое не годишься, так язык распустил?!
— Дядя Асадолла, так вы считаете, что изобретенный вами план сработает?
— Тебе молиться надо, чтобы сработал. Ведь главные виновники этих бед — ты и твой отец. Отец твой мстил старику за попреки в низком происхождении, а ты из страха перед Сан-Франциско взрывал всякие петарды — вот и свели раба божьего совсем с ума.
Через несколько дней Асадолла-мирза вместе с дядей Полковником пришел к нам.
— События, кажется, начинают развиваться. Я детально обсудил все с сардаром. Бедняга преисполнен добрых намерений, но говорит, что не может найти никакого англичанина. У него есть только приятель индиец, ефрейтор английской армии, вот его он может уговорить, чтобы тот принял участие в нашем представлении. За вознаграждение, конечно!
Дядя Полковник ничего не сказал, а отец покачал головой:
— Представляю, какой прием окажет ага индийскому ефрейтору, который явится для переговоров. А как выглядит этот индиец? За англичанина его не удастся выдать?
— Не то что за англичанина, его и за бельгийца-то не выдашь. Как рассказывал Махарат-хан, он из темнокожих индийцев, к тому же ловкач невероятный.
— Но, ваше высочество, если даже удастся уговорить агу на индийца — как быть с чином? Ага не согласится разговаривать ни с кем, ниже генерала.
— Ну, это неважно. Ведь ага не знает английских знаков различия. Мы ему скажем, что это полковник.
— А вы вообще-то беседовали с агой, ваше высочество?
— Я его подготовил морально. Те два раза, когда мы виделись, я распространялся об акциях англичан во всех союзных и нейтральных странах по привлечению на свою сторону прежних противников.
— И как он реагировал?
— Начал, конечно, сыпать всякими пустыми угрозами, кричать, что, мол, если они думают с ним поладить, то он никогда на это не согласится. Но, я думаю, когда до дела дойдет, все образуется.
— Значит, пока еще прямо насчет нашего ефрейтора вы не говорили?
— Обиняками, — отвечал Асадолла-мирза. — Ага заявил, что ни в коей мере не полагается на англичан и на их обещания, мол, если когда-нибудь случится, что они пришлют к нему посла, он прежде всего велит отобрать у него оружие, а Маш-Касема с винтовкой спрячет за занавеской, так что едва их посланец попробует сделать враждебный выпад, верный слуга опередит его и разделается с ним.
— Вот видите, ваше высочество? Я боюсь, мы накличем беду себе на голову. Раз он в таком настроении и состоянии, стоит индийцу полезть в карман за платком, чтобы высморкаться, как ага отдаст Маш-Касему приказ открыть огонь. Представляете, чем нам это грозит?
Асадолла-мирза на секунду задумался, потом сказал:
— По-моему, надо ввести Маш-Касема в курс дела.
После коротких дебатов по этому предложению меня послали за Маш-Касемом.
— Желаю здравствовать!
— Здравствуй, Маш-Касем. Как поживаешь? Не болеешь, не дай бог?
Асадолла-мирза настоял, чтобы Маш-Касем сел, и тот после долгих уговоров опустился на корточки у стены гостиной.
— Послушай, Маш-Касем, я знаю, как ты любишь агу и как беспокоит тебя его болезнь.
— Ей-богу, ваше благородие, у меня веры нет лекарствам этим, которые врачи прописывают. Похоже, ага на солнце маленько перегрелся. Вот у меня один земляк…
— Подожди, Маш-Касем! Уже много времени, как ага не в себе. В тот день такого накрутил, что, не дай бог, чуть не убил тебя. Рассуди сам, разве человеку в здравом уме придет в голову такой вздор про тебя говорить, будто ты с англичанами спелся, изменил своему господину… Ясное дело, что с головой у аги не в порядке. Ты согласен?
— Ей-богу, зачем врать, до могилы-то… Я вам, конечно, перечить не желаю, только вы про англичанов напрасно забываете.
Асадолла-мирза с удивлением воззрился на него:
— Маш-Касем, но ты ведь знаешь, что это все чепуха сплошная?
— Откуда мне знать, ваше благородие?
— Ладно, Маш-Касем, англичане, конечно, подлые, нехорошие, гнусные, — нетерпеливо сказал Асадолла-мирза, — но разве прав ага, что приписывает тебе всякие шашни с ними?!
Опустив голову, Маш-Касем ответил:
— Ей-богу, ага не сказать, чтоб совсем не прав…
Тут вмешался мой отец и с раздражением спросил:
— Значит, англичане установили с тобой контакт?
— Ей-богу, зачем врать? До могилы-то… Ежели хотите правду знать — да.
Закипая от злости, в разговор вступил дядя Полковник:
— Касем, мы здесь не шутки шутить собрались. Перестань вздор болтать!
— Ладно, ваше благородие, коли вы считаете, что я вздор болтаю, мне вообще нечего говорить, так-то лучше… Разрешите, я пойду цветы поливать.
— Моменто, моменто, господин Полковник, дайте ему сказать. — Тут Асадолла-мирза, стараясь сохранять дружелюбный тон, обратился к Маш-Касему: — Ты говори, но побыстрей, у нас очень много дел.
