Демон сидел в кувшине очень долго, он забыл сколько лет. Может, это были десятки, а, может, уже и сотни лет. Сначала он пытался считать, потом это его утомило, и он рассматривал стенку кувшина. Изучал структуру глины, затем по эфирным отпечаткам гончара просмотрел всю его жизнь от рождения до изготовления кувшина. Дернул же его бес, как говорится, отправиться в святую землю. Наслушался про сарацинов и безбожников, и вот он результат — кувшин. Что ему не сиделось дома?
Но как он мог всё предвидеть, отправляясь в крестовый поход с бароном Годфри на его корабле? Никак. Демон проклинал тот день, когда он невидимым проник на корабль и устроился в кладовой. Само путешествие ему понравилось. Демон развлекался мелкими пакостями: то устроит штиль, то столкнет матроса с мачты на палубу или в воду. В общем, когда они прибыли в Палестину, вся команда была напугана, кроме самого барона, который был постоянно пьян, поскольку захватил в путешествие порядочный запас вина из своего поместья. Моряки потребовали освятить корабль заново. Демон был не против. Он уже покидал этот корабль вслед за покачивающимся от пьянства благородным Годфри, которого вели под руки два оруженосца.
Внезапно трап проломился, и трое крестоносцев полетели в воду. Три всплеска в лазурной воде слились в один. Матросы собрались вдоль борта и начали истово креститься. Демон ради развлечения сделался видимым и прямо по воздуху дошел до берега, чем вызвал на корабле совсем запредельный ужас и эпидемию обмороков.
На берегу, осторожности ради, он снова стал невидимым и осмотрелся вокруг. Если бы демоны имели чувство прекрасного, как, например, художники, то можно было бы описать живописный восточный город и морское побережье в лучах полуденного солнца. Но демон не понимал прекрасного, поэтому и мы не будем на этом останавливаться. Демон решил, что ему нужно подобрать хорошее жилье, а для этого нужно обследовать город.
Он уже миновал дремлющую стражу у ворот порта, когда всё же не удержался и выбил ногой копье, служившее опорой для сонного стражника. Тот, гремя раскаленными на солнце доспехами, упал на землю. Демон ухмыльнулся и пошел дальше. Наверное, именно в этот момент его и заметили. Он почувствовал, что кто-то на него смотрит. «Не может быть, он же невидим?» — Демон обернулся и не заметил ничего необычного — солдаты и несколько оборванцев, никто на него не смотрел.
Второй раз это чувство возникло на базаре, после того, как он опрокинул лоток с фруктами. Демон зашел в переулок и остановился. Тотчас из-за угла вышел старик в лохмотьях с тростью в одной руке и глиняным кувшином в другой. Старик с морщинистым, иссушенным солнцем, лицом смотрел прямо на демона. «Но это же невозможно, он невидим! Дервиш», — само всплыло в голове у демона незнакомое слово.
А дервиш поставил кувшин перед собой на землю и что-то забормотал, сжав старческими руками посох. Демона потянуло вперед, он удивился. Казалось, его окутала сеть, которая тащила вперёд. Он нахмурился, намереваясь уничтожить наглеца, который пытался его поймать, но в мгновение ока оказался в кувшине. Ещё одно мгновение, и круглая монета неба запечатана пробкой.
Вот так всё и произошло. Если бы демоны умели вздыхать, то наш демон грустно вздохнул бы при этом воспоминании. Но демоны не умеют вздыхать, поэтому всё, что ему оставалось, так это сидеть дальше в кувшине многие годы, а то, глядишь, и вообще, бесконечность. Так даже демон может сойти с ума. Поэтому, когда его снова куда-то потянуло, то единственное чувство, которое он испытал, было чувство надежды.
Как это ни странно, но пробка не открылась, его затянуло прямо в кристаллическую решетку глиняного кувшина, он сделался очень меленьким и выскочил сквозь невидимую глазу пору на поверхности сосуда.
Демона стремительно закрутило, и он понесся, как комета, сквозь пространство, чтобы грохнуться спиной на каменный пол. Несколько мгновений демон приходил в себя, уставившись в свет факела на стене. Этот факел освещал темное помещение с каменными стенами. Демон попробовал пошевелиться и не смог. Он включил круговое зрение и понял, что лежит, раскинув ноги и руки, на полу в центре нарисованной пентаграммы. «Вот она — незавидная доля демонов, — подумал он. — Из кувшина в пентаграмму».
— Ну что, попался бес? — раздался злорадный голос.
За пентаграммой стоял человек с всклоченной бородой, которая когда-то была черной, а сейчас стала наполовину седой. Его глаза победно и, отчасти безумно, блестели в отблесках пламени факела.
— Да, — ответил демон, — твоя взяла. Теперь можешь отпустить меня, я сделаю всё, что ты захочешь.
Человек раскатисто захохотал.
— Ты принимаешь меня за идиота? Я — опытный алхимик.
— Попробовать то стоило, — пробормотал демон. — Зачем ты меня вызвал?
— Мне кое-что от тебя нужно.
— За это ты должен отдать мне свою душу, — стараясь сохранить спокойствие, произнес демон.
— Хватит пытаться меня обмануть, — нахмурился алхимик. — Я призвал тебя потому, что знаю твоё имя. И, зная его, могу сделать тебе очень больно! Твоё имя…
— Стой! Стой! — закричал демон — Подожди! Не нужно. Я сделаю всё, что ты захочешь. Что желаешь? Сверкающее золото? Пышных красавиц?
— То-то же, — сказал алхимик, уже спокойно. — Зачем мне твоё золото, когда я его могу сделать сколько захочу из свинца.
— Что же тебе нужно в таком случае?
— Бессмертие! Хочу жить вечно!
— Послушай. Но ты же — опытный человек. Ты знаешь, что для этого нужен князь тьмы, а я кто? Так, мелочь.
— Твоё имя…
— Стой, стой! Ну, хорошо! Хорошо!
— Ну!
— Что ну? — спросил демон.
— Делай, — приказал алхимик.
— Так уже.
— Точно?
— Да.
— Ладно, проверю, а ты отправляйся к себе.
Демон хотел остановить алхимика, но не успел. Его снова закрутило, подхватило и он полетел с огромной скоростью и буквально впечатался в кувшин. Уменьшился, а затем его затащило внутрь через пору в глине. Он снова был внутри своей тюрьмы. «Как же так? Какой позор! Он не успел воспользоваться ситуацией. Опять ему придется сидеть в кувшине, возможно, уже, действительно, бесконечность. Вдруг больше не будет
