это уже, извиняюсь, болото.
Главное значение вода имеет для: питья, мытья, стирки и наводнения.
Но, кроме пользы, от воды бывает и социальный вред, как холера и тому подобное, если пить в сыром виде, как говорится, в чем мать родила.
Таким образом, перейдем на морской путь.
Если б не было морской воды, то для флота было бы очень плохо, потому броненосец не может долго держаться на суше и во что бы то ни стало должен плавать в противоположном направлении.
Такой же вопиющий факт имеется в отношении рыбы, как, например, кефаль или селедка как таковые.
В то самое время, как без воды они, так сказать, дохнут на ваших глазах и, напротив, как в воду опущенные, цветут, как роза.
Опять же, метота икры невозможна сухопутным путем по причине того идеала, что всякое сырье любит сырость, а если нет, — позорная смерть и полное прозябание.
Что касается в смысле урожая растений, то хотя она прет прямо из земли, а поливать надо до последней капли человеческой жидкости.
Из истории мы узнаем, что еще древние египтяне занимались разлитием Нила, чтобы поддержать цветущую промышленность своих хлебных злаков; чего нельзя сказать об эскимосах во глубине сибирских руд.
Во времена проклятого самодержавия сколько гибло озимых и яровых от сухой погоды и солнечных ударов, как страшная жертва общественного термометра, невзирая на голодающие губернии и даже уезды.
Но наша советская власть повернулась своим лицом к деревне и собственноручно оросила несжатую полосу крестьянского хозяйства вплоть до исстрадавшихся низов киргизской республики, объединив в мощную канальскую систему разрозненные каналы водопроводной сети.
Переходя к предмету настоящего сочинения, необходимо остановиться на значении воды в отношении антисанитарного здравоохранения революционных элементов нашей необъятной родины.
Почему всевозможная человеческая индивидуальность умывается и даже ходит в баню, несмотря на потерю времени для самообразования?
Почему?!
А потому, отвечает аналогия, что если наша индивидуальность не будет мыться, то ее окончательно загрызает вша. сей гнусный пережиток деспотического режима и сверхъестественной истории.
В заключение не можем не упомянуть про классовую борьбу женского сословия, каковое зачастую рыдает навзрыд по причине алиментов или несходства пола и характера в гражданских браках вышеизложенной эпохи.
Можем ли мы, наложив на себя руки на сердце, считать упомянутые слезы, так сказать, текучей водой?!
Или должны с презрением отвергнуть как подлый вопрос буржуазного разложения женской личности, считая означенную жидкость показательным приемом на семейном фронте?
Ввиду того, что ответ напрашивается сам и, так сказать, спрос соответствует предложению. находим нужным выразить общественное порицание и закончить словами нашего великого поэта:
«И на обломках самовластья
Напишут наши имена!»
«У ЛУКОМОРЬЯ ДУБ ЗЕЛЕНЫЙ…»
Товарищи комсомольцы, мужского и женского рода!
Вот уже ровно сто двадцать семь лет. как родился Пушкин, а между тем что сделано нами, чтобы увековечить его память с точки зрения диктатуры пролетариата?
Смешно сказать, но ничего.
Так сомкнем же ряды и разберемся.
Пред нами знаменитый пролог к «Руслану и Людмиле», написанный в худшие времена царизма.
Не подлежит никакому сомнению, что это глубочайшая аллегория, которая только по условиям жестокой цензуры была названа прологом.
На самом же деле это, в полном смысле слова, эпилог, со всеми вытекающими из него последствиями.
Наша задача — очистить и выскоблить гнусные наросты цензурного гнета и, восстановив первоначальный смысл пушкинских символов, предоставить их для широкого массового потребления.
Итак.
«У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том».
Что же это за Лукоморье?!
На первый взгляд, как будто бы ничего особенного, так себе, место для невинных прогулок беднейших классов населения.
Но, увы. это только на первый взгляд.
Мрачная действительность доказывает с вопиющей очевидностью, что так называемое Лукоморье есть не что иное, товарищи, как оплот воинствующего империализма, или, иначе говоря, Балтийская морская база.
Таким образом, настоящий смысл пролога-эпилога резко меняется с первого же слова.
— У Балтморбазы дуб зеленый…
Но почему дуб?
Почему именно дуб, а не другая древесная порода?!
Да потому, что дуб — это классовый символ буржуазного могущества, уходящий всеми своими корнями в происхождение семьи, частной собственности и государства.
Но Великая Октябрьская революция с корнем вырывает этот развратный дуб и сажает на его место молодой бедняцкий ясень!..
Таким образом, в процессе грозного социального древонасаждения зелено-кадетский дуб превращается в красно-пролетарский ясень, и уже по-новому звучит, очищенная от искажений, великолепная пушкинская строфа:
— У Балтморбазы ясень красный.
Но идем дальше!
Не ясно ли вам, товарищи, почему находящаяся во второй строчке цепь — златая?..
Пусть присутствующие на собрании товарищи-металлисты и, вообще, побывавшие в ссылке выскажутся с полной откровенностью, видали ли они когда-нибудь каторжные цепи из настоящего золота?
Конечно, нет!
И даже совершенно невооруженным глазом можно определить, что это грубейшая подделка, сделанная по требованию охранного отделения с целью затемнения народного самосознания…
Нечего и говорить, что вышеизложенная цепь сработана из чистого железа или, в самом крайнем случае, из чистой стали.
Стало быть, не златая цепь, а стальная.
Так и запомним.
Однако же идем дальше.
— «И днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом».
Здесь мы, можно сказать, вплотную подходим к грустному явлению бессовестной эксплуатации наемного труда:
— И днем, и ночью…
Я ставлю вопрос: возможны ли в социалистическом государстве подобные стихи?! И отвечаю: нет, невозможны!
И да здравствует восьмичасовой рабочий день, независимо от качества продукции!
Теперь нам остается разобраться в отношении так называемого ученого кота, действительно ли это настоящий кот из кошачьего племени и, так сказать, обыкновенная кошка мужского пола или это только псевдоним, под которым скрывается изможденный скелет, пострадавший за убеждения?!
Принимая во внимание, что, как Руслан, так и Людмила, были великокняжеского происхождения и почти царского корня, то можно с уверенностью сказать, что вышеупомянутое домашнее животное ничего общего с ними не имело и что в данном случае оба они страдали за буржуазную любовь, а не за программу-максимум или какие-нибудь другие террористические действия.
В таком случае следует обратиться к логике, которая ясно показывает, что, с одной стороны, это не псевдоним, а с другой — диаметрально-противоположной стороны, это далеко не кот.
Очевидно, Пушкину необходимо было тщательно замаскировать пропагандный характер своего произведения, вследствие чего он и вставил своего кота, подобно тому, как в армянской поэзии имеется так называемая селедка.
Таким образом,
