– А теперь? – прищурилась от сигаретного дыма Вероника.
– Теперь все совершенно иначе. Теперь важен твой социальный и, прошу прощения, имущественный статус. Именно эти аспекты твоей личности представляют . даже для хорошеньких барышень первостепенный интерес и предмет корыстного любопытства. Я не прав?
– А вы, Андрей Иваныч, – вскинула на него глаза Вероника, – кстати, чем у себя там, в Москве, занимаетесь?
– Я? Ну… в последнее время я специализируюсь на лечении зависимости от симптомов заболеваний.
– Это каких? – полюбопытствовал, присаживаясь к столу, Петр.Волков.
– А любых, – пожал плечами Андрей и сделал большой глоток пива. – Мне без разницы.
– Да пошел ты… – Петр достал из-под стола пару бутылок «Туборга». – Врешь?
– Я?! – возмутился Андрей. – Я вру?! Впрочем, конечно, вру. А что, нельзя?
– А вот скажи мне, Андрей Иваныч, – Волков откупорил бутылки и разливал пиво по стаканам, – а мечта у тебя есть?
– Конечно, – быстро кивнул Андрей, протягивая руку к стакану.
– Нет, – качнул головой Волков, – я имею в виду настоящую, большую. Такую, чтобы… ну вот сбылась – и все. Чтобы и жить дальше уже и смысла не было. Так… доживать разве что. Такая есть?
– Такая? – задумался Андрей Иваныч, отхлебывая пиво. – Така-ая… Тоже есть. Точно.
– Ну? Изложи.
– Вишневый сад.
– Угу, – кивнул Петр. – А пространнее?
– Ну как же… ну… ты, Петя, вообрази: сначала, значит, ты обретаешь грома-адный кусище земли – это раз. Затем сажаешь на нем саженцы, представляешь?
– Вполне.
– Потом ты много-много лет их пестуешь.
– Логично.
– И вот, наконец, это вот все становится садом. То есть… – Андрей Иваныч мечтательно прикрыл глаза, – то есть однажды по весне это все превращается в громадное бело-розовое облако, которое заполняет собой все вокруг, плывет, благоухая, над землей… Представляешь?
– А то…
– И вот тут-то ты и берешь в руки топор.
– Не допонял?
– И вырубаешь всю эту хренотень к едреной матери. А?
– Такая вот мечта?
– Да. Круто?
Петр отхлебнул пива, задумался, а затем взглянул на Андрея жалостливым взглядом:
– Ты меня, Андрюша, извини, конечно, но… жить с такой мечтой… это разве что японцу какому-нибудь нерусскому более с руки. Опять врешь?
– А разве не изящно?
– Да как сказать… – Петр пожал одним плечом.
– А еще лучше вот что, – оживился Андрей Иваныч, – давай лучше мы с тобой все бросим и махнем на Волгу, а?
– И?..
– И все. Хочешь – тот же сад посадим, жить станем тихо-мирно, по-человечески.
– Это как?
– Ну как… ну вот водки, например, пить не станем ни глотка.
– Нет, Андрюша, – покачал головой Петр. – География ничего не решает. От себя не убежишь.
– Да убежать-то от себя можно, – тяжело вздохнул Андрей. – Нельзя спрятаться.
– Некрасов умер, прикованный раком к постели, – ни к кому не обращаясь, неожиданно произнесла в пространство Вероника.
Волков с Андреем переглянулись. – Да, – кивнув, констатировал Андрей Иваныч и приложился к стакану с пивом. – Есть женщины в русских селеньях.
Стоя перед дверью квартиры покойного Заславского, Адашев-Гурский нажал на кнопку панели и повернулся лицом к объективу. портативной телекамеры. Замок щелкнул, Александр открыл дверь и вошел в вестибюль.
– Здравствуйте, Саша! – приветствовала его хозяйка дома, одетая на сей раз в строгий деловой костюм.
– Добрый день, – кивнул ей Гурский.
– Вот мы и снова встретились, – улыбнулась она.
– А как же, – улыбнулся в ответ Александр. – Я же обещал, что… когда все выясню, мы непременно увидимся.
– Ну и как? Выяснили?
– Конечно, – пожал он плечами.
– Ну что ж, проходите, – стоя на ступенях белой лестницы, хозяйка сделала приглашающий жест.
Адашев-Гурский поднялся на второй этаж, прошел в гостиную и сел на большой кожаный диван.
– Ну? – устраиваясь напротив него, Анна опять улыбнулась. – Успокоились наконец?
– Да как вам сказать. – Александр вынул из кармана пачку сигарет. – Я, в общем-то, не особенно и нервничал.
– Все для вас прояснилось?
– Да, – кивнул Гурский, – практически. Только вот один вопрос остался.
– Да? И какой?
– Послушайте, Яна… зачем вы убили свою сестру?
Лицо его собеседницы окаменело. Она смотрела на Адашева-Гурского остановившимся взглядом широко раскрытых, потемневших от ужаса зеленых глаз.
– Вы… вы понимаете, что говорите? – произнесла она наконец непослушными губами.
– Сигарету? – протянул ей раскрытую пачку Гурский.
– Я не курю.
– Конечно, – кивнул он, прикуривая. – И не пьете спиртного. Именно поэтому и угостили меня в прошлый раз из красивой бутылки. Откуда вам знать, что там не «Хеннесси» вовсе, а бурда бодяженая. Вадим Заславский ведь тоже ни глотка практически не пил, вот и не подозревал даже, что за напиток его жена в этой бутылке от него прячет. Она-то ведь… выпивала от него тайком, так? Вот, очевидно, отпивала, а потом доливала, чтобы мужу в глаза не бросалось. Только не понимаю, зачем ей, состоятельной женщине, паленым коньяком себя травить?
Визави Гурского продолжала молча смотреть на него широко раскрытыми глазами.
– Ага, – кивнул Александр и, достав из внутреннего кармана куртки тоненькое изящное золотое колечко с бриллиантом, продемонстрировал своей собеседнице. – А вот это вот что?
– От… откуда оно у вас? – задохнулась женщина.
– А из автомобиля, на котором вы кувыркались, из-под коврика. Вы искали и не нашли. А я нашел.
– Нет! – покачала головой она.– Врете. Я там все перетряхнула. Где вы его взяли?!
– Вот! – Гурский вытянул в ее сторону указательный палец. – Теперь вы меня понимаете? Ход моих рассуждении? Колец всего два – одинаковых, сделанных на заказ – это я выяснил. Одно из них и сейчас на вашем пальчике. А вот это вот – второе. И нашел я его в автомобиле. И именно его, сразу после аварии, вы с таким тщанием там же, в салоне машины, искали. Почему? Потому что на руке вашей мертвой сестры кольца не оказалось. И если бы кто-нибудь (ну вот, как я, например) его где-то там под сиденьем неожиданно обнаружил, то и выяснилось бы, что ехали вы в тот вечер на дачу, как минимум, втроем. Так? Я прав? Ну… Вадим Заславский, возможно, и сам за рулем умер. А вот уж сестра ваша… тут уже возникают вопросы… а, Яна? Неужели… вот ради всего этого? – Адашев-Гурский обвел взглядом роскошную гостиную.
– Нет… – уставясь невидящим взглядом в пространство, женщина покачала головой, – вы не докажете. Никогда. Яна вчера уехала. Куда – не сказала, но куда-то очень далеко. Обещала позвонить, когда устроится на новом месте. А кольцо это вы у нее украли. Ничего вы все равно не докажете.
– А я и не буду ничего доказывать, – погасив в пепельнице сигарету, Александр поднялся с дивана и убрал кольцо в карман брюк. – Это пусть следственные органы во всем разбираются. За это они жалованье получают. Я им просто принесу дискету с интервью и кольцо вашей сестры, найденное мной в машине, и все. Я думаю, это их должно заинтересовать. Как считаете? Но… я готов, уж и не знаю, почему, предоставить вам –возможность – как это говорится? – «чистосердечным» признанием облегчить свою дальнейшую судьбу. Ступайте сами в милицию, а? И расскажите все как есть. Что произошло с сестрой, куда девалось тело, ну и… все прочее. А иначе туда уже пойду я. Подумайте. Надумаете, позвоните мне, я вечером дома буду. .
Гурский достал блокнот, написал на чистой страничке свой домашний телефон, вырвал листок и положил на стеклянную крышку большого стола.
– Буду ждать вашего звонка. До тех пор никаких шагов в сторону… правоохранительных органов делать не стану. Даю слово. Но я жду только до завтрашнего утра.
Александр направился к выходу из гостиной. .
– Не провожайте меня, – обернулся он, – не надо.
От Заславской Адашев-Гурский поехал домой.
Поднявшись пешком на пятый этаж, он отпер ключом дверь своей квартиры, внимательно вгляделся в накладной замок и подумал: «Ладно. Захотят – откроют. А я так думаю, что захотят. Именно таким мне почему-то кажется дальнейшее развитие данной ситуации».
Вошел в прихожую, запер за собой дверь, сняв, повесил на вешалку куртку. Затем прошел в комнату, отсоединил от компьютера сетевой шнур и спрятал его в потайное отделение старинного секретера. Взял со стола складной американский нож, коротко взмахнув рукой, выбросил тяжелое лезвие. Поглядел на него.
«Господи, – вздохнул, – ну что за жизнь, а?..»
Сложил нож, убрал в карман и, подойдя к окну, выглянул из-за портьеры во двор.
В квартире Волкова у кухонной плиты вновь хозяйничал приземистый широкоплечий Леха Прапор. Вероника в гостиной с кем-то болтала по телефону. Петр, сидя на кухне, пил пиво. Андрей Иваныч читал принесенную Алексеем свежую газету.
– Ну? – в который раз взглянув на часы, Волков обернулся к Андрею. – Что пишут-то?
