Борис Егоров - Не проходите мимо

Фельетон одиннадцатый

"СПРАВА - ВЫ, СЛЕВА - СКОВОРОДКА!"

Когда Юрий вошел в квартиру Тимофея Калинкина, съемка была в разгаре. Казалось, что десять минут назад тут состоялось землетрясение в одиннадцать баллов. Обеденный стол лежал набоку, протянув ножки. Кушетка в углу стала на дыбы. Посреди комнаты, развернутый в три четверти, высился шкаф. С него свешивались ноги Благуши. - Вот она, та точка, которую я шукаю уже целый час! - раздался из поднебесья голос Мартына. - Левее. Опять правее. Нет, опять левее. Фиксируйте эту позу! Внимание! Начали! Пошли! Аппарат дал короткую очередь. Юрий обошел шкаф. Перед ним за маленьким столиком в окружении книг сидела Вера Калинкина. В руках она держала толстый том. - Ага, - сказал Юрий. - Кадр номер семьдесят восемь. Вера - член научного студенческого общества лингвистов. Дома она погружена в подбор цитат для своего доклада. Какова же тема доклада? - Я.. я не помню, - зардевшись, сказала Вера. - Но что-то захватывающее. - Надо, Юра, внимательно читать сценарий, - нервно бросил Мартын с высоты своего положения. - Верочка, скажите положа руку на книгу: когда вы были в последний раз на заседаниях этого уважаемого общества? - Это было давно, - вздохнула Вера. - Она же записана в это общество, значит, все в порядке, - вновь раздался голос сверху, и Мартын спрыгнул со шкафа. - Перейдем к следующему эпизоду, - продолжал он, двигая шкаф на место. - Съемка на кухне. Учтите - вы готовите на газовой плите ужин брату, воротившемуся с собрания актива работников торговли. Юрий взял в руки толстую книгу, которую Вера старательно читала при съемке. "Производство макарон в древней Хиве (по воспоминаниям современников и литературным источникам). Издание научно-исследовательской лаборатории экспериментального института вермишельной промышленности". - Тема вашего доклада, - догадливо сказал Юрий, - макаронизмы древневосточных языков? - Книгу дал я, - вмешался Мартын, ставя кушетку на место. - Я нашел этот реквизит под шкафом, и он мне сразу сподобился своей солидностью, Я думал, это какой-нибудь словарь. Послышался скрип двери. Из-за шкафа донесся голос Пелагеи Терентьевны: - Ну, кончили спектакль? Можно домой возвращаться? - и она поставила на стул сумку с покупками. - Вы застали нас в переходный период, - сказал Мартын. - Мы переходим к варке ужина. - А потом, - сказал Юрий, - раз мы решили строго придерживаться сценария, мы вас отобразим в кресле с вязаньем в руках... Такой свежий, новаторский кадрик. - Верочка, наденьте передник, - распорядился Мартын, - вы будете хозяйничать. Пелагея Терентьевна испытующе посмотрела на операторов: - Передник? Откуда он у нее? И потом что ты, Вера, можешь приготовить? - Чайник поставить могу, - уклончиво ответила Вера. - На примус. - Примус - это первая половина двадцатого века, - сказал Мартын. - При чем здесь керосин, когда есть газ? Вот плита. - Плиту-то нам поставили, - ответила Пелагея Терентьевна, разбирая покупки, - а газ все еще не подвели. Этим заявлением Мартын был выбит из седла. Лихорадочно перелистав сценарий, он несмело сказал: - Значит, вы, Вера, в принципе что-то делаете к приходу брата и в принципе газовая плита есть? Тогда возьмите полкило бульбы. Вы ее начистите и будете поджаривать. Вера с печалью освидетельствовала свой фиолетовый маникюр. - Для экрана я готова на все жертвы... Но чистить картошку не могу. От корнеплодов портятся руки. - Жарьте мясо, - вздохнул Мартын. - Отличный кадр, - поддержал Юрий: - справа - вы, слева - сковородка! - Кстати, мясо я принесла, - сказала Калинкина-старшая. - Вот, пожалуйста. Только, Вероида, не забудь его помыть и разрубить на части. - Все что угодно, - сказала Вера, - но не мясо. Это умеет только мама. - Мама умеет все, - авторитетно заявила Пелагея Терентьевна. - Но жарить она сейчас не будет: ей положено сниматься в кресле... Ах, Вероида! Скоро ты станешь женой, хозяйкой, а мясо поджарить не можешь. А ведь Альберт такие бифштексы-рамштексы с тебя потребует, что держись... У него вкус тонкий и кровь голубая... Недаром он столько невест побросал. - Оставьте, мама, ваши колкости. Он меня любит! Он готов на все... Он благороден и, слава богу, свою жену чистить картошку не заставит... А что касается гнусной записки, которую притащила из парка моя благоверная сестрица, так Бертик вам же сказал, что это подлог. - Дай срок, я сама вас с этой Лелей сведу. Наговоришься всласть. - Ах, мама! Это просто смешно. Вы меня пугаете какой-то несуществующей Лелей, точно букой. А вы-то ее сами видели? Надежда, наверное, две пары каблуков сносила, рыская по всему Красногорску. - А ты не огорчайся, Вероида. Разыщем. Жаль, Надежда в парке промашку дала - у студентов адреса не прознала. А пришли мы в институт - все на каникулы разбежались... - Она помолчала и после паузы добавила: - Но ужин за тебя я все-таки готовить не буду. Вот и весь сказ. И Пелагея Терентьевна рассерженно удалилась на кухню. - Придется тебе, Мартын, самому возиться с картошкой и мыть мясо, предложил Юрий. - Это будет оригинально: оператор-стажер за чисткой корнеплодов. - И почищу, - решительно сказал Мартын. - Бульба - мое любимое блюдо. Вера пошла переодеваться, а он отправился на кухню, налил котелок воды, засучил рукава. Пелагея Терентьевна подала ему кривой и длинный, как ятаган, нож и с интересом стала наблюдать. Юрий осторожно расчехлил свою съемочную камеру и увековечил друга за приготовлением "любимого блюда". Услыхав жужжание аппарата, Мартын оглянулся. Но было уже поздно. Ему оставалось только скорбно улыбнуться в объектив. Пелагея Терентьевна поправила пенсне и долго разглядывала Мартына. Оператор поежился. - Вот вам такую жену, как Вероида, - заплакали бы. Всю жизнь у плиты простоите - снимать некогда будет... Может, оно и к лучшему? Вы же не делом сейчас занимаетесь... Если бы я была вашей матерью... - и Пелагея Терентьевна, резко сорвав пенсне с носа, ушла в комнату. - Съемка продолжается, - раздраженно сказал Мартын. - Картошка есть, кастрюля имеется, вода тоже кипит от нетерпения... Нет только главного действующего лица. Вера, вы готовы? - Чистите, чистите, я сейчас! - крикнула Вера. - Подлог продолжается, - заметил Юрий. - Об ужине я уже не говорю, но ты газифицируешь город раньше, чем это догадался сделать горсовет. - Пока фильм выйдет, газ будет. Я верю в коммунальные темпы. А кроме того, у меня сценарий, утвержденный и подписанный. Что ты все лезешь в мои дела, товарищ Можаев? Вера, вы скоро? - Ах, до чего нетерпеливы работники искусств! - провор* ковала Вера. Сейчас иду! Юрий закурил трубку. - Не сваливай всей вины на Бомаршова. Учти, Март, что по делу о лжесценарии ты проходишь как соучастник. Вера вышла в новом платье. Его раскраска напоминала перья павлина, а может быть, даже и жар-птицы. - Ну как? - спросила Вера, делая поворот "кругом". - Вам нравится? Моя подружка Вика говорит, что точно в таком платье Бетти Грэйбл готовила обед в фильме "Мой бэби". - Ах, как жаль, что у нас не цветная пленка! - вскричал Юрий. - М-да, - неуверенно произнес Мартын. - Сейчас я проверю точки съемки, освещение. Встаньте вот здесь. Смотрите на картошку любящим взглядом. Возьмите кастрюлю. Благуша закончил съемку домашних кадров и собирался скоро уйти вместе с Верой. - Следующий эпизод - в магазине, - без воодушевления объяснял Мартын. Закупки ширпотреба! Демонстрация роста материального благосостояния! Вы покупаете пылесос, холодильник, запасное колесо для автомобиля, - во всяком случае, что-то в этом роде. Идемте, Верочка. Вы остаетесь, товарищ Можаев? - Так надо же кому-нибудь снимать фильм! - самоотверженно сказал Юрий. Мартын молча вышел вслед за Верой на лестницу. - Насовсем ушли или временно? - появляясь в комнате с бумагой в руках, спросила Пелагея Терентьевна. - Благуша совсем. - Слава богу! - вздохнула Калинкина. - А ведь мне дружок ваш показался вначале симпатичным. И вот, пожалуйте, тоже начал... это... ну, как... - Инсценировать, - подсказал Юрий. - Спасибо.. Вот об этом как раз я и написала сейчас вашему киноначальнику. По-нашему, по-колхозному, это все называется дутыми трудоднями. Вот что... Нет, не хотела бы я иметь такого сына, как ваш Благуша. - Пощадите, Пелагея Терентьевна! Это такая система съемки. Мы снимаем ряд кадров два раза - в порядке творческой дискуссии, так сказать. С учебно-производственной целью. Как надо и как не надо. Он сейчас снял как не надо, а теперь я буду снимать как надо. Так что письмо посылать пока не стоит... Но я хотел бы его показать Марту - из педагогических целей.. Спасибо... А теперь я все-таки хочу немного вас помучить. Ужин-то вы иногда готовите, верно? Вот я вас и сниму за варкой, жаркой и паркой! На чем будете готовить? - На газовой плите... - Нельзя быть такой злопамятной, Пелагея Терентьевна. Ведь я же знаю, что газ-то еще не включен! - Плита у нас вместо бывшего кухонного стола - ставим керосинку на газовую плиту... А дальше все по-старому... Картошку-то начистили? Хоть за это спасибо. - Я так буду снимать, - пояснил Юрий: - керосинка на газовой плите, и все газовые краники открыты - пусть зритель видит, что работает и что нет. Скажите, Пелагея Терентьевна: а правду говорят, что из картошки можно сделать две тысячи блюд? Калинкина сняла пенсне и, подняв высоко над головой чищеную картофелину, произнесла: - Знаете ли вы, что кушать любят все, а готовить умеет только несколько процентов населения?.. Пелагея Терентьевна, оседлав любимого конька, прочла целую лекцию о вкусной и здоровой пище, а Юрий, будучи человеком любознательным, почерпнул из нее массу полезных сведений; конечно, шеф-поваром его не взяли бы даже в станционный буфет, но в любом ресторане он мог уже кушать вполне сознательно. Проводя инструктаж, Калинкина демонстрировала приготовление блюд из картофеля. Юрий успевал задавать наводящие. вопросы и одновременно делать свое операторское дело. Когда час спустя Можаев вышел на улицу, голова его была нафарширована сотней образцовых кулинарных советов, жизненно необходимых каждой молодой хозяйке. А в кассетах лежало несколько кусков пленки, снятой не по Бомаршову... Можаев побрел к центру. Раскаленная сковорода солнца висела над Красногорском. Город раскинулся в истоме. Недалеко от "Тянь-Шаня", возле комиссионного магазина, стояла толпа. - В чем дело? - спросил Юрий у одного из зрителей, пожилого человека с пылесосом в руках. - Дешевая распродажа античных ценностей? - Нет, - сказал пылесосовладелец, - киносъемка идет, - вот он, их ответственный киносъемщик, чуть в витрину не залез. Пробравшись в передний ряд увлеченных зрелищем горожан, Юрий увидел взлохмаченного Мартына, стоявшего на двух огромных уникальных самоварах. Мартын священнодействовал. - Уберите эти два рояля! Они отражают свет! - кричал Благуша. - А статую Венеры поверните в профиль! А то у нее чересчур античные формы. Так, хорошо! - Простите, я на съемку, - сказал Юрий швейцару, стоявшему на пороге магазина. - Видите, аппаратура. - Он к нам! - крикнула Вера, увидев Можаева. - Пропустите его, дядя Митя! Вера сидела у прилавка и копалась в пестрых фарфоровых болванчиках. Мартын лазил по полкам, выбирая точку съемки. Продавцы и еще какие-то люди стояли в стороне. А по магазину, не реагируя на иронические улыбки обслуживающего персонала, металась женщина в дымчатых очках и соломенной шляпке-нимбе, состоящей из одних полей. Под нимбом качались серьги величиной с сибирские пельмени. В одной руке женщина держала статуэтку, в другой - пучок десертных ножей, - Я покупаю этот "Копенгаген"! - кричала она. - Он создан персонально для меня. Сплошной люкс! Март, вы не жалеете, что я привела вас сюда? Если бы не я, вы бы снимали сейчас универмажный ширпотреб! А тут - пассаж, Эрмитаж, шик-модерн! Юрий в недоумении остановился. - Какая очаровательная минута! - увидя аппарат в руке Можаева, воскликнула женщина со статуэткой. - Столько операторов сразу! Чувствуешь себя как в столице! Будем знакомы - Вика Закусил-Удилова! Мой муж - ответственный работник Кудеяровского горсовета. - Можаев, - без энтузиазма представился Юрий. - Можаев? Блестяще! Мне знакомо ваше лицо. Вы не лауреат? - Кандидат. - Но за этот фильм вы наверняка будете лауреатом. Вас ждут впереди персональные машины и должность главного режиссера. Это, кажется, номенклатурное звание? Ах, как это заманчиво! Ваша жена будет счастливой. Юрий окинул взглядом свою собеседницу. Она была одета так воздушно, что в эту сорокаградусную жару около нее казалось прохладнее. - Все в полном порядке! - сказал Мартын. - Можно пускать публику - съемка окончена! - и слез с полки. Вика порхала от прилавка к прилавку. - Подберите-ка мне кожаный реглан. Хочу сделать мужу подарок. Только чтобы реглан был с блеском. Люкс! - Размер? - с готовностью спросил продавец. - Пятьдесят шестой, рост пятый... - Ваш муж - большой человек... - Конечно, это знают все, он видный работник, - ответила польщенная Вика. - Едва ли подберем, - загрустил продавец. - Редкий размер. - А у вас не бывают подушки-думки? У меня теперь новая страсть. Я уже купила одиннадцать штук! И среди них есть одна персидская и две сиамские. Ах, они очаровательны! Я не понимаю, почему музей изоискусств не коллекционирует думки?! - Думок не держим, - с ударением сказал продавец. Получив приказ "пускать", швейцар дядя Митя отступил на заранее подготовленные позиции, и покупатели вошли в помещение. Окружив тесным кольцом Вику и Веру, они с любопытством обозревали участников съемки. - А здорово вы играли эту буржуазную штучку! - восхищенно улыбаясь, произнес гражданин с пылесосом. - Разрешите от имени, так сказать, общественности поблагодарить! - Фуй! - сказала Вика. - Разговоры, как в универмаге! - и, растолкав толпу, вышла на улицу. - Вот молодец! - завистливо заметила девушка с томиком Станиславского в руке. - Как она вжилась в образ! - Так вжилась, что ее оттуда никак не выживут, - сказал кто-то. - Это же жена кудеяровского Закусил-Удилова. А вы уж и прослезились - "актриса", "образ"... От хохота зазвенели стекляшки люстр в отделе ламп и абажуров. Операторы и Вера вышли, на улицу. Вика стояла у машины. - Ах! Сколько еще сталкиваешься с некультурностью публики! - сказала она, презрительно поглядев в сторону магазина. - Что ты, Вика? - почему-то покраснела Вера. - Разве так можно? - Ах! Они же обо мне говорят нехорошие вещи... Впрочем, какой кокетливый денек! - переменила тему Закусил-Удилова. - Вы знаете, у пас под Кудеяровом - избранное местечко. Сплошь виллы, персональные дачи. Спросите дачу Закусил-Удилова - каждый покажет. Приезжайте к нам в воскресенье. К сожалению, на неделе мы будем заняты: меняем квартиру. - Что, лучшие условия, больше площадь? - спросила Вера. - Нет, менее роскошная, чем прежде, но зато в доме, где живут одни ответственные работники... Ну как, приедете? - Благодарствую, - пробормотал Мартын, - работы много, не знаю, удастся ли выкроить время... - Тимофей снимает дачу рядом, - сказала Вера, - вы же все равно там будете. - Приезжайте, - проворковала Вика и дотронулась до руки Мартына. - Вы будете чувствовать себя у нас как дома. А ваш приятель какой-то бука... Молчит и смотрит, смотрит и молчит. Впрочем, есть сорт мужчин, которые, увидя меня, немеют. - Не нахожу слов, - сказал Юрий, - лишился дара! - Острота - высший класс! - воскликнула Вика и, сделав глазки Можаеву, подхватила Веру под руку. Женщины зашагали по тротуару. Лимузин Закусил-Удилова, как хорошо воспитанная собачка, шел у Викиной ноги, не обгоняя и не отставая. - Пойдем питаться! - сказал Юрий. Мартын поглядел на Можаева затуманенными очками: - Мне почему-то сегодня не хочется есть! - Таинственное явление природы, - усмехнулся Юрий. - Впервые в жизни Благуша отказывается от обеда. Может быть, ты тайно ел сырую картошку у Калинкиных? Была не была: знаешь, что сказала Пелагея Терентьевна? Что не хотела бы иметь такого сына, как ты. Ясно почему? Не совсем? Ну, тогда почитай письмо, которое она хотела отправить на студию. И молись на меня за то, что я ее отговорил это сделать. Чем не поступишься ради друга, даже принципами... Как это у вас говорят в Виннице? Любишь смородину, люби и оскомину? Так, да?.. Мартын молча прочел письмо и закручинился. Ему было явно нехорошо. Хотелось остаться одному... умчаться куда-нибудь, где нет ни сценариев, ни киноаппаратов, ни Калинкиных, ни Умудренских, ни комиссионных магазинов, ни иронических улыбок покупателей... - Кстати, Март, Пелагея Терентьевна собирается ехать к Бомаршову. Поедем вместе, а? Есть возможность дать бой нашему сценаристу. Едем!..