Армия трансформируется в службу безопасности, а службы безопасности переходят на финансово-экономическую разведку.
Такие государства внутренне принципиально изменились, пусть у них внешне немного нового, Франция стала пятой республикой, Германия федеративной, Англия, Швеция, Дания и многие другие формально сохранили монархию, некоторые остались республиками. Главное не в этом. Президенты, премьер-министры, канцлеры стали исполнять функции генерального директора или председателя совета директоров. Им не надо поклонения, не над подчинения, нужна хорошая работа на своем месте. Президент не отец родной, а начальник. Хороший начальник — тогда пусть еще крутится, плохой — акционеры на очередном собрании поменяют его. Все граждане становятся акционерами, имеющими свою акцию в виде голоса.
Поэтому совершенно поменялся подход к выборам в таких странах — всем гражданам дела нет до того, какую прическу носит президент и сколько у канцлера было жен. Умеют ли они делать дело? Вот единственный вопрос к ним. Хороша ль собой президент северной страны, вы сами можете посмотреть [рис. 70]. Поэтому многие вновь выбранные президенты и премьер-министры стран-фирм вызывают раздражение у жителей стран-банд. Они бы таких себе не выбрали!
Рис. 70. Президент Финляндии Тарья Халонен
Этот подход принципиально меняет отношение граждан к государству и отношение государств между собой. Фирмы всегда могут договориться и разделить интересы. Это показывает единая Европа, от которой уже тысячу лет никто не ждал объединения. Сейчас Евросоюз выступает как самостоятельный игрок на мировом рынке.
Другое дело переговоры между государствами-фирмами и государствами-бандами. Тут никогда не бывает понимания. Потому что по-разному понимаются интересы. Для одних — это реальные экономические интересы, для других — понятия. Отношения стран разных систем осложняются еще и тем, что у бандитских стран нет обязательств, морали, последовательности действий. Они могут напасть неожиданно, не заботясь о последствиях. И могут победить сытые и избалованные армии передовых стран.
На этом месте читатель должен вздрогнуть, представив себе будущее в дыме пожаров, когда чистые и сытые страны захватывают страны с дурными правителями, в которых и своим-то жителям есть нечего, там, где грязно и плохо.
Не надо пугаться. Сила государств-фирм не в этом. Все, кто знаком с бизнесом, знают его тайную силу. Если государство-фирма не может договориться с бандой, оно посредством взяток договаривается с кем-то из бандитского руководства. Хорошей иллюстрацией служит война в Ираке. Непосредственно боевые действия Англии и США велись из рук плохо. Но генералы Саддама Хусейна за небольшие взятки сдали всю страну почти без боя. «Нет такой крепости, которую не взял бы ишак, груженный золотом», — говорил Чингиз-Хан. Государства, устроенные как бизнес-организации, обладают наличкой для взяток и умеют ей пользоваться. Если говорить честно, бизнес без этого не существует.
Технически наличные деньги для нужд государства образуются двумя способами. Или в бюджете страны прописан сверхсекретный раздел, куда утверждающие бюджет депутаты не могут заглянуть, или, если в стране силен парламент, и влезает в каждую статью бюджета, тогда наличкой помогает кто-то из знакомых миллиардеров, имея за это хороший государственный заказ.
Но все только что сказанное — не прошлое, а настоящее и будущее. Залезать в будущее мы не будем, это не тема для книги о прошлом. Различные аспекты движения цивилизации уже рассмотрены, осталось только разобраться, как шло освоение и развитие самого важного изобретения нынешней цивилизации — историю колеса.
История колеса
Появление колеса было трудным и сложным, и, как уже говорилось, произошло, вероятно, в Древнем Египте. Там в какой-то момент был сделан рывок от жернова к колесу в широком смысле слова. Изображения колесниц появляются в Египте вместе с религиозной революцией фараона Амоса.
Заранее прошу прощения у египтологов и еще раз напоминаю, что для автора современная хронология весьма условна. Для ориентации скажу, что сейчас она датируется примерно 1550 годом до нашей эры. Так что колесу как транспортному средству чуть больше трех с половиной тысяч лет.
Что же произошло?
Рис. 71. Древнеегипетская колесница
Произошло то, что колесо перестало быть только каменным и только жерновом. Как мы уже разобрались, жернов стал колонной, колонна стала колесом, камень заменили деревом.
Сделать деревянное колесо можно было несколькими способами. Первое и самое простое — спил большого дерева.
Рис. 72. Повозка с колесами из спилов большого дерева
По определенным причинам этот самый, казалось бы, простой способ изготовления колес прижился только во влажных местах. Там колеса не рассыхались. Для примера можно взять колесницу Кришны, которую индусы вывозят каждый год в день рождения святого.
Рис. 73. Колесница Кришны
Такой спил, высыхая, трескается, и его приходится укреплять, прибивая доски. В жарком пустынном климате Египта это было самым главным недостатком. В конце концов, стало ясно, что доски можно просто сбить и между собой, придав их концам закругление. Для прочности колесо обтягивали ободом. Потом стало ясно, что эту громоздкую конструкцию можно очень сильно упростить. Хотя в первоначальном виде она дожила до наших дней в карикатурных рисунках.
Как вы видели на рис. 71, египетское колесо — полное совершенство. Египтяне стали делать колеса из шести спиц (точнее, из трех палок), насаживая на них обод и привязывая его к спицам. Что-то подобное живо и сейчас на ипподромах и в велосипеде.
Рис. 74. Колеса из сбитых досок
Колеса, вращающиеся в мельницах как жернова, и колеса в повозках не могли рано или поздно не встретиться и не соединиться. Скорее всего, это произошло в Древней Греции, где мыслительные эксперименты стали нормой интеллектуальной жизни. Просто было в уме присоединить одну пару колес к другой и ответить: что же будет? С другой стороны, древние египтяне без лишних рассуждений творили гениальные изобретения, не ставя себе это в заслугу, а принимая как должное. Такой у них был менталитет, как модно сейчас говорить. У китайцев, к примеру, ментальность полностью противоположная. Они могут использовать только то, что изобрели китайцы. Поэтому постепенно история Китая наполняется вымыслами о том, что все изобрели китайцы. Сделать это очень просто, так как древних китайских рукописей не сохранилось. Были ли они вообще — интересный вопрос. Мы привыкли, что порох, компас, воздушный змей и сейсмограф — китайские изобретения. По мере продвижения прогресса и остальные его детища тоже прописываются в древних китайских летописях, которые сохранились в современных копиях. Пора привыкнуть, что все изобрели китайцы!
Но это совсем другая тема.
Важно то, что колеса соединились в мельницах, так родилась зубчатая передача вращения. Соединившись, колеса для вращения потребовали внешней силы. Она была в воде и воздухе. Так родилась механика. Мысленные опыты греков привели к изобретению всех известных сейчас способов передачи движения от колеса к колесу. Теоретик Архимед придумал винт, который стал предком всех винтов, болтов и червячных передач. Практик Герон, описавший все действующие способы передачи движения, использовал и ременную и фрикционную передачу. В дальнейшем механика только совершенствовала детали механизмов.
Рис. 75. Зубчатая передача
Любопытно, что в русском языке сохранилось слово шестерня. Это зубчатое колесо. В старом словаре Брокгауза и Ефрона слово шестерня означает ведущее зубчатое колесо. То есть это то колесо, от которого механизм получает энергию. Сейчас шестеренка — это любое зубчатое колесо. Происходит слово шестерня от цифры шесть. В русском языке, очень примечательно, сохранилось упоминание о конструкции первых машин.
Шестерня — это колесо, в котором шесть спиц. Позволю себе допустить, что это есть память о тех мельницах, которые впервые появились в Древнем Египте и которые приводились в действие таким же колесом, как в египетской повозке [рис. 71]. Потом это изобретение тиражировалось во всем мире, и, конечно, мельницы были неотъемлемой частью культуры средневековой Европы.
Но сами по себе мельницы, ставшие неотъемлемой частью цивилизации, на протяжении тысячелетий не могли продвинуть прогресс. Дело в том, что они слишком произвольны в механическом смысле. Точнее говоря, что десять зубцов на шестеренке, что одиннадцать, не имеет никакой разницы. Или стоит ли вал вертикально или под углом — все равно, лишь бы жернова крутились. Этот мельничный произвол не давал возможности механикам создать нечто точное, но позволял экспериментировать и наблюдать разные варианты передачи движения. Мы бы до сих пор ездили бы на конях и ели бы плохо перемолотый хлеб, если бы не часы. С их помощью механики сами себя загнали в угол.
