Политическим результатом этой странной тайны была постыдная, двусмысленная и до сих пор загадочная история несчастной княжны Таракановой – если и самозванки, то, несомненно, одной из самых искренних и добросовестно убежденных в своем высоком происхождении, каких только знает история. Петр III имел намерение развестись с Екатериною, чтобы жениться на Елизавете Воронцовой и короновать ее, как императрицу, но Екатерина и Орловы предупредили его переворотом «Петербургская действа». Сама Екатерина усердно производила на свет Бобринских, «незнаемых любимцев» Галактилонов, Воспяных, «дочерей камер-юнгферы Протасовой», но упорно отказывалась от брака с отцом всех этих разноименных детей, Григорием Орловым, и очень обрадовалась, когда Разумовских сожжением своих бумаг обратил из факта в легенду свой царственный брак и тем положил конец обязующему прецеденту.
Но все эти старые истории относятся к тем временам, когда главы государств чувствовали себя больше хозяевами в своем домашнем быту. Перейдем в век девятнадцатый. Здесь, уже по первой памяти, можно назвать ряд фамильных драк, возни имевшейся в доме Романовых на почве неравных браков и часто имевших для России самые тяжкие последствия.
Так, в числе причин, создавших разрыв Александра I с Наполеоном, не на последнем месте надо поставить чванство и злобу царствующей императрицы Марьи Федоровны. Обозленная резким мнением Наполеона об убийстве Павла Первого, совершенном с ведома и благословения ого супруги, а также крутою расправою Франции с маленькими германскими дворами, ей родственными, эта вюртемсбергская принцесса употребила все свое влияние, чтобы разрушить проект «неравного» брака между «Бонапартом, выслужившимся в императоры из артиллерийских поручиков», и великою княжною Анною Павловною. Боязнь Марии Федоровны к столь «унизительному союзу» была настолько велика, что, воспользовавшись правом, предоставленным ей по завещанию Павла Первого, вдовствующая императрица подругу свою Екатерину Павловну поспешила застраховать от подобной опасности браком с герцогом Ольденбургским. С тех пор Ольденбургская династия, лишенная Наполеоном ее владений, села на русскую шею и благополучно проживает при русском дворе скоро сто лет. Войдя в Россию нищими, Ольденбургские в настоящее время чуть ли не самые богатые из великих князей.
Немецкая мелкопоместная родня русского царствующего дома вообще сыграла самую печальную роль в многолетней эпопее наших французских войн, о которых теперь даже официальные историки, как Шильдер и Татищев, говорят, что они были величайшею ошибкою русской имперской политики. За принцев Ольденбургских и за подобные компании России заплатила ужасами двенадцатого года и, почти на сто лет оттолкнув от себя Францию, служила все это время, как сказочный Иван-дурачок, сперва Меттерниху, потом Бисмарку, без пользы и славы, а лишь получив прямой вред и тормоз европейскому прогрессу. Но обстоятельства, которые тоже не лишне было бы припомнить новообретенным французским покровителям русского самодержавия, ищущим в нашей революции немецкие следы.
Самый яркий факт в летописи морганатических браков «дома Романовых» – женитьба цесаревича Константина Павловича на польке Грудзинской (княгине Лович). Разрешение вступить в этот брак влюбленный великий князь купил себе (1822 г.) отрешением от престола, за себя и за свое потомство, в пользу младшего брата, вскоре императора Николая I. Известны ужасные результаты, к которым явилось поводом это отречение и, в особенности, бестолковая тайна, в какой акт его превратили бунт 25 декабря 1825 года и многолетнее мученичество его участников.
Великая княжна Мария Николаевна, дочь Николая I, была замужем за купцом Строгановым, но дети ее от Строганова оказались почему-то не Строгановыми, но какими-то фантастическими князьями Романовскими. Император Александр Второй не посмел сделать императрицею свою вторую законную жену из княжого русского рода Долгоруких, гораздо древнейшего, чем сам «дом Романовых». Потомство от этого царственного брака носит опять-таки фантастическую фамилию князей Юрьевских.
Великий князь Александр Александрович был женат на дочери поэта Жуковского. Молодая женщина не замедлила скончаться при самых странных условиях.
Александр III исключил из царствующего дома великого князя Михаила Михайловича за женитьбу на внучке поэта Пушкина.
Николай II отличается еще лучше: он – за произвольный брак с баронессою Пистолькорс – выгнал из фамилии и исключил из списков армии, как разжалованного, дядю своего, великого князя Павла Александровича, человека уже пожилого и династийно совершенно безопасного. Великий князь Павел человек, может быть, и не важный, – кто его знает, – но любопытно сравнить кару, постигшую его за нарушение фамильного обычая, с одновременною безнаказанностью, например, братьев его Владимира и Сергея по таким ужасным общественным преступлениям, как пресловутая ходынская давка – плод беспримерной небрежности этих двух господ. Еще курьезнее терпимость высоконравственная царя-семьянина к многолетним пьяным скандалам «Владимировичей», неоднократно битых публично и срамивших своим развратом маньчжурскую армию до того, что Куропаткин должен быль поставить царю ультиматум: или он, или Борис Владимирович останутся на театре военных действий, – держать при себе августовского безобразника генералиссимус больше не имел ни терпения, ни возможности, ни сил…
Но вот – один из Владимировичей, Кирилл, женится по любви на принцессе, имеющей неприятность быть в родственной ссоре с императрицею Александрою Федоровною. Дерзновенного немедленно лишили чинов, орденов, военного звания, изгнали из фамильного союза. Теперь он проживает в Канне, с большим досугом размышляет о превосходстве пороков над добродетелью. Впервые в жизни человек поступил с женщиною порядочно, – и наказан. Таковы в царском доме добронравия плачевные плоды!
Покойный цесаревич Георгий Александрович был женат на грузинке, княжне Абашидзе-Гурчелли. Брак был разрешен ему только, когда врачи удостоверили, что дни несчастного молодого человека сочтены, а за потомство свое он, подобно цесаревичу Константину Павловичу, должен был подписать отречение от престола.
Великий князь Николай Николаевич и предполагаемый заместитель Трепова и полудиктатор, числится в календарях холостым, что не мешает ему быть весьма правильно и совершенно открыто, но бесправно женатым на Бурениной, представительнице одной из богатейших купеческих фамилий Петербурга. Известна острота, будто бы сказанная по этому поводу Александром III:
– Мы, Романовы, в родстве со всеми дворами Европы. Нечего делать, породнимся и с Гостиным двором.
Даже для того, чтобы выдать сестру Скобелева, Зинаиду Дмитриевну, за столь третьестепенного «члена императорской фамилии», как герцог Лейхтенбергский, надо было сперва сочинить для сестры Белого Генерала, – в то время, несомненно, популярнейшего человека в России, «народного героя», – какой-то призрачный титул графини Богарне. Почему потомство креолки Жозефины Богарне, спавшей с Наполеоном Первым, признано при русском дворе более благородным, чем потомство гренадера Ивана Скобелева, спавшего с Екатериною Второю, – логическая загадка: исторический заслуги обоих предков тождественны, а историческою давностью подвиги солдата Скобелева при Екатерине Великой даже превосходят на несколько лет подвиги Жозефины Богарне при Наполеоне Великом.
В последние два царствования, в боковых и довольно далеких от основного ствола ветвях «дома Романовых» привились «славянския жены»: дочери знаменитого князя Николая Черногорского, владыки 276 000 душ, которого Александр III, со свойственною ему откровенностью тупого, но прямого человека, провозгласил когда-то своим «единственным другом и союзником».
«Tu felix, Austria, nube!» – эпиграмма, отжившая свое время, разрушенный анахронизм. Девятнадцатый и двадцатый века могут рекомендовать новых поставщиков невест на царственные дома – сватов вне конкуренции: один – Христиан Девятый Датский, так злобно выхлестанный за это сатирою Вьёрнона Другой – Николай Чурногорский.
Последний имеет хоть то преимущество, что он мужчина цветущего здоровья и следовательно, не может «отравить своею кровью все династии Европы», как бросил Вьёрнон упрек Христиану Датскому.
Итак, я полагаю, что доказательство наше выяснено достаточно примерами историческими и неопровержимыми. Эти люди, величавшие себя русскими царями, белыми царями и тому подобными титулами, подчеркивающими якобы русскую их народность и мнимую законность их самодержавие над русскими, совсем не русские, но немцы в восьми поколениях бессменной крови. Равным образом, они и не Романовы, так как род царей Романовых вымер 150 лет тому назад.
Памятуя эту родословную, я никогда не мог без смеха слушать «рассуждения о русской душе» русских самодержцев, усиленно прославляемой в каждом из них, покуда он царствует. Особенно много «русской души» находили, как известно, у Александра III, немца в шестом поколении. Так и вспоминается картина из салтыковских «Ташкентцев» действия».
