— Слушай меня. — Рут похлопала наемника по щекам и поймала на себе тусклый взгляд. — Как выйдешь, не смей падать, иначе тебя никто не купит, а это верная смерть. Отдадут демонам на суп, и окончишь жизнь вонючей кучкой в местных кустах. И что бы там ни было дальше, не вздумай пререкаться с хозяином! Запомни, лучший воин — живой воин. Мертвый воин — плохой воин, и плевка на него жалко, сколько бы там побед он не одержал. Хмель! Ты слышишь или нет?
— Да, да. — Недовольно ответил наемник. — Даже умереть с честью не дадут.
— Что? Как твоя рожа заживет, напомни надавать тебе по ней еще раз. Нельзя с честью умереть! Будешь лежать в земле, раздувшийся, и черви ползать будут…
— А если сожгут?
— Будешь лежать в костре, вкусно пахнуть мясом…
— Ладно, я все понял! Какие вы, варвары, дикие существа!
— Молчи, тупой крестьянин!
Рут потянули к выходу, она отбивалась больше для порядка, чем всерьез, думая о своем товарном виде. Хмель, когда она отпустила его, тут же упал, и десятки полуголых тел закрыли его от взгляда.
Варварке связали руки за спиной и вытолкали на помост, над ухом громко ударил медный гонг.
— Уважаемая публика! Продается варварка из диких племен Севера, храбрая воительница, дочь героя и сестра героя, прекрасная и опасная! Она научит ваших сыновей искусству любви воинов, подарит вам живучих бастардов!
«Подарю железный кулак в зубы» — подумала Рут, разглядывая волновавшуюся толпу. На ум пришло другое. День первой победы, точно такой же помост, на котором она стояла, такая же толпа у ног, выкрикивающая ее имя, крепкие объятия Хольта, восхищенный смех сестер, запах пота и крови, и отрубленная голова лорда с нелепо раззявленным ртом, которой она размахивала, орошая все вокруг себя каплями крови.
— Пять монет! — Крикнул звонкий женский голос.
— Пять монет от госпожи ведьмы! Прекрасный выбор! Кровь этой варварки чистая, не смешанная ни с чьей другой, самые лучшие заклинания!
— Шесть! — Молодой наемник с зеленой повязкой на голове масляно блеснул зубами.
— Восемь! — Настаивала ведьма.
— Восемь монет! Кто больше? Неужели никто не хочет побороться с этой красавицей и узнать свои силы? — Зазывала шлепнул варварку по заду, звонкий хлопок потонул в одобрительном смехе.
Варварка краем глаза углядела знаки на одежде у немолодого седобородого раба, стоящего поодаль со скучающим видом. Теперь она знала, что делать. Зазывала, продолжая ее нахваливать, погладил по груди, рванул ворот рубашки, обнажая товар. Рут резко двинула коленом, и зазывала повалился на мостки, хватаясь за пах. Пока стражники бежали к ней, она освободила руки и встала в боевую стойку. Первый полетел в толпу, второй ударился головой о край помоста и затих. Третий, более умный, встал поодаль и направил на Рут взведенный арбалет. Она медленно подняла руки и выпрямилась.
— Двадцать монет. — Вдруг спокойно сказал раб, но так, что все услышали. И затаили дыхание.
— Двадцать монет за нечестивую варварку от господина Фейлаха. — Простонал зазывала. — Продано.
В толпе негодующе зашумели, люди хотели торговаться дальше, но зазывала вяло махнул пухлой рукой, и на помост вытащили юную пугливую горянку с большими черными глазами. О Рут сразу же забыли.
Седобородый раб отдал двадцать монет и развязал ей руки, потом дал напиться. Тринидад жадно глотала чуть подсоленую воду.
— Люблю умных варваров. — Насмешливо сказал раб. — Как и умных демонов.
— Все хотят жить. — Пожала плечами дикарка. — А умные еще и умеют это делать.
— Конечно, ты хочешь сбежать, все вы хотите. Даже не надейся. Гладиаторы долго не живут. Но если будешь хорошо драться…
— Мне подарят свободу?
— Конечно нет. — Раб расхохотался. — Господин Фейлах не дурак, чтобы разбазаривать свое добро. Если будешь хорошо драться, то будешь купаться в роскоши.
— Это можно. — Согласилась Рут. — Роскошь я люблю.
В подземельях солнца не было, гладиаторы видели его только тогда, когда выходили на песок арены, да и то закатное, умирающее, красящее кровью из ран все небо. Поэтому просыпались все по звуку трубы. Рут потянулась на жесткой лежанке, хрустнув всеми суставами, резко закинула ноги вверх, балансируя на лопатках, потом оперлась на руки и коснулась босыми ступнями потолка, на котором уже было несчетное количество грязных следов. За этим занятием ее застала рабыня. Тринидад оттолкнулась, спрыгнула на пол, грубо схватила рабыню за плечо и заглянула ей в руки, проверяя, что она принесла на этот раз. Хлеб, сыр, лук, прокисшее молоко в горшочке, пара сморщенных яблок и кусок каменной колбасы. С тех пор, как варварка получила право выходить на арену не в толпе никчемных вояк, а один на один с более опытными бойцами, ее перевели в отдельную комнату. С каждой новой победой еда становилась немного лучше, а право на мясо дикарка получила и вовсе вчера, костоломным ударом пробив насквозь бойца вдвое шире себя.
Лорд Прест был так доволен ловкой варваркой, что недавно послал ей личную постельную рабыню по имени Рона, и Рут даже задумалась, а не воспользоваться ли ее услугами, но девчонка так плакала и дрожала, что дикарка с отвращением отослала ее прочь. Потом выяснилось, что несчастную не валял только ленивый, и варварка только укрепилась в своем решении. Прислуживала Рона хорошо, и Рут от всей души однажды предложила быстро и безболезненно лишить ее жизни, недостойной человеческого существа, в ответ на что девчонка разрыдалась и дрожащим голосом молила этого не делать до тех пор, пока возмущенная варварка не вытолкала ее за дверь. После ей прислали другую служанку, старше и умней. Она тоже безропотно ложилась в постель к любому гладиатору, но старалась угодить, как могла, не раздражала вспыльчивых мужчин слезами и воплями, и ее никто не обижал. Было у этой женщины даже своеобразное достоинство. Она приносила еду и сплетни, но сколько Рут ни пыталась вызнать о Хмеле, Гаррете и Герке, все было впустую.
— Что с этим делать? — Рут осторожно взяла горшочек с кислым молоком.
— Это пьют, госпожа моя. — Степенно объяснила женщина.
Когда-то она говорила Рут, как ее зовут, но Тринидад так и не смогла ни запомнить, ни выговорить. Смуглая кожа, черные волосы и миндалевидные глаза выдавали в ней уроженку гор, тех, что последним рубежом стоят на пути к Аду.
— А потом жидко ходят? К чему мне это? Или кто-то испугался встречи со мной на арене да так, что решил меня заставить ходить так же жидко, как сам при упоминании моего имени?
— Нет, госпожа моя, это…
Горянка произнесла трескучее длинное слово, похожее на звук, с которым разрывают плотную ткань. Тринидад даже не стала переспрашивать, по опыту зная, что все равно ничего не поймет.
— Это успокаивает живот, утоляет жажду, приятно на вкус и лечит от солнечных ожогов, если нанести на воспаленную кожу.
— Очень нужное качество. — Хмыкнула варварка. — Особенно сейчас. Особенно мне.
Съев все без остатка, она вышла из маленькой комнаты, больше похожей на тюрьму, и прошла к тренировочной площадке, где обычно дрались остальные рабы. Со вчерашнего дня на площадке остались пара отрезанных ушей и чьи-то выпущенные кишки, которые успели плотно облепить мухи. Над площадкой, высоко в толще скалы, висели отполированные серебряные диски, солнечный свет, преломляясь в них, достигал дна подземелий и освещал кровь на земляном полу, гнилые бревна, рваные сети и ржавые кандалы, валявшиеся без дела. Гладиаторы ходили свободно, бежать отсюда все равно было некуда. Навстречу Рут вышел Ирсо, они молча кивнули друг другу. Ирсо жил в подземелье больше десяти лет, и за это время успел позабыть все, что было с ним раньше. Чей-то удар сделал его калекой, лишив ноги ниже колена, но лорд Прест оставил его в живых, не из жалости, а чтобы обучал неумелых бойцов, слишком быстро и неинтересно умиравших на арене. Если бы не подлый удар, Ирсо давно бы уже был свободен. Гладиатор поднимается из самых низов, как дерево, рождающееся из грязи и возносящееся к небесам. Бои проходили каждую неделю. Сначала выпускали толпу купленных рабов, щедро поставляемых ловчей бандой. Лорд зажигал конец длинной, пропитанной маслом веревки, ведущей к факелу, и пока огонь медленно подбирался к нему, люди дрались. Когда факел загорался, прибиральщики уносили трупы, а оставшиеся в живых ждали новой битвы. Затем на арену выходили более опытные бойцы, они сражались вместе, слаженной группой под предводительством избранного вожака, иногда на них выпускали диких зверей или демонов. Однажды лорд Прест велел привести на поле юных крестьянских девушек, и обезумевшие от крови и смерти воины зарезали их всех под хохот довольного лорда. У толпы были свои любимцы, они сражались один на один, им кидали цветы, а знатные женщины платили привратникам, чтобы провели их в комнаты гладиаторов. Лорд Прест обещал свободу тому бойцу, у которого не останется соперников, и гладиаторы жили лишь этой надеждой, но они все умирали, так и не добравшись до вершины.
