У профессора дико болела голова.
– А доктор тут ехал, он что, уже сошел?
– А як же! Если б он не сошел, как бы мы сюда сели?
Профессор встал, задев за ноги сидящего на верхней полке мальчика.
– Мальчик, ты бы ноги убрал, а то пройти невозможно.
Мальчик неохотно поднял левую ногу, но его отец тотчас закричал:
– Микола! Сиди! Твое место! Уплочено!
Профессор Крюков покачал головой и вышел из купе. Закрыв за собой дверь, он услышал:
– Слышь, Оксана, этот кацап нам будет указывать, как сидеть? Ну, повезло с попутчиком!
Да, подумал Федор Иванович, повезло!
И профессор пошел в туалет. Окно в туалете было разбито, за окном мелькали поля. Вечерело.
Помыв руки, Крюков заглянул к проводнику. Тот играл в карты с другим проводником. Игра велась на щелбаны, выигравший звонко отбивал нужное количество на лбу проигравшего.
– Скажите пожалуйста, а чайку нельзя попить?
– Так ведь пили уже в восемь часов? Проспал что ли?
– Проспал, – признал Крюков.
– Бак вроде горячий, – смилостивился проводник. – Вот, возьми стакан, профессор.
– А можно я здесь попью? А то там в купе такая веселая семейка…
– Хохлы что ли? Толстые такие?
– Они.
– Садись, пей, – разрешил проводник и подкрутил ус. – Эти хохлы и меня достали. При посадке забили весь тамбур своими тюками, никому проходу не давали, да за постель заплатили своими купонами вонючими. И какая радость у них была по этому поводу! Сэкономили несколько рублей и счастливы, словно нашли чемодан с валютой! Жалко, мест свободных нет, я бы тебя пересадил.
– Да ладно, – смутился профессор. – Ничего страшного…
– Да, ночь перекантуешься, а завтра утром уже приедем.
– Спасибо вам, – сказал Крюков, допив чай.
– Не за что.
Профессор дошел до своего купе и немного постоял в коридоре. Из купе доносилось громкое ржание. Наконец, профессор решился и вошел. И от неожиданности онемел. Все его вещи были перекинуты на верхнюю полку, а на его месте лежала толстая Оксана. Увидев изумленного Крюкова, она лениво потянулась и объяснила:
– Мы решили вас попросить поменяться местами, а то я не могу на верхней полке.
– Попросить? – переспросил профессор. – По-моему, вы сначала поменялись, а потом решили попросить! И почему бы вам не поменяться с вашим мужем?
– У меня комплекция, – пояснил муж, пожирая большой бутерброд с салом, причем кусок сала был толще, чем кусок хлеба. – Я с верхней полки могу упасть!
– Вот, – Оксана показала на его пузо, как бы призывая это пузо в свидетели.
– Интересно, – столкнувшись с неприкрытым хамством, профессор Крюков обрел свое хладнокровие. – А почему из-за этого я должен страдать?
– Чего страдать-то? – пожал плечами украинец. – Всего ночь поспать на верхней полке, и все!
– Попрошу освободить мое место, – лекторским тоном скомандовал профессор.
– Как это освободить? – не поняла женщина. – Я же уже почти сплю.
– Это меня не касается.
– Грицко! Он меня прогоняет!
– А кого это касается? – доев свое сало, Грицко встал и прижал профессора к двери.
– Ах, вы так! – сказал Крюков и, выскочив из купе, побежал за проводником.
– Товарищ проводник! Мои соседи по купе заняли мое место и не желают освобождать!
– Сейчас! – сказал проводник и добил оставшиеся щелбаны. – Пошли, разберемся!
Они прошли в купе профессора. Оксана уже отвернулась к стене и громким храпом изображала, что спит.
– Что тут такое? – рявкнул проводник и подошел к Оксане. – Эй, толстуха, ну-ка, встать! Сейчас же освободить место для профессора!
– Я не могу спать на верхней полке, – заныла Оксана.
– Тогда спи под нижней, – разрешил проводник.
– Ладно, Оксана! – сказал ее муж. – С этими проклятыми москалями лучше не спорить, они – такие националисты!
Со стонами Оксана залезла на верхнюю полку, скинув вещи Крюкова на пол, и громко заявила своему сынишке:
– Видишь, Микола, какие москали сволочи! Хуже жидов!
– Вижу, мама, – отвечал маленький Микола.
– У вас есть свой харьковский поезд, – заявил проводник. – Купили бы билеты на него и ехали бы на тех полках, какие ваша душа пожелает! И чтоб профессора не трогать! Если он мне пожалуется, ссажу с поезда на фиг!
– Нацист! – пискнула сверху Оксана.
Грицко вытер жирные руки о штаны.
– Все русские – великодержавные шовинисты! – объявил он.
– Что ж, – сказал проводник, – великая держава может позволить себе даже шовинизм! Ложитесь, товарищ профессор.
Крюков лег и отвернулся к стене. В вагоне тут же погас свет. Хохлы еще минут двадцать что-то недовольно бурчали, а потом захрапели на три голоса.
Призрак поезда
Украинский храп долго не давал профессору уснуть. Он ворочался, иногда даже уже погружался в сон, но очередное громкое хрюканье будило его. Наконец, он не вытерпел и вышел в пустой коридор.
Крюков постоял немного у темного окна, глядя на далекие огни, похожие на созвездия. Затем он неторопливо прошелся по коридору, вышел в тамбур, постоял там, слушая, как стучат колеса. Поезд мчался в ночь.
– Не спится?
Крюков оглянулся, но никого не увидел. Послышалось?
– Здесь кто-то есть?
– Есть, – эхом ответил чей-то голос.
– А кто?
В тамбуре медленно сформировался туманный человек в старинном фраке и цилиндре. Сквозь него была видна противоположная стена. В руке человек держал изящную тросточку.
– Я, – сказал он просто. – Призрак поезда.
– Призрак? – покачал головой профессор. – Это, наверно, опять мой сон.
– Почему вы так решили? – заинтересовался призрак.
– Ну, во-первых, призраков не бывает. Во-вторых, призраки бывают в старинных замках, а не в поездах. И, в-третьих…
– В-третьих, – мягко сказал призрак, – и первое и второе отпадают, поскольку я есть.
А кроме того, какая вам разница, существую я на самом деле или нет? Вам не спится, я тоже никогда не сплю, поговорим?
– Поговорим, – согласился профессор. – Значит, вы – призрак поезда. И что, в каждом поезде есть свой призрак?
– Не в каждом, – ответил призрак. – А вы садитесь!
Из тумана сформировались два кресла и столик с дымящимися чашечками кофе. Профессор и призрак сели. Кофе был великолепный.
– Очень вкусно, – похвалил Крюков, отпивая глоток.
– Благодарю, – наклонил голову призрак. – Мой фирменный рецепт. Приятно поговорить с интеллигентным человеком. Знаете, в тамбур все больше выходят покурить, плюются тут, кидают окурки, а в вагон мне, сами понимаете, заходить не с руки…
– Тяжелая у вас жизнь, – признал профессор.
– Да уж…
Они тихо-мирно посидели, допили кофе, затем профессор откланялся и пошел спать, хотя ему и так казалось, что он спит.
Проводник
Федор Иванович вошел из тамбура в вагон и наткнулся на проводника. Тот задумчиво стоял в проходе, уткнувшись носом в оконное стекло, курил прямо в вагоне.
– А, профессор! Что, хохлы спать не дают?
– Да нет, просто бессонница.
– Если будут буянить, зови, помогу.
– Да ничего, до утра недолго осталось, а утром уже приедем.
– Это точно, – вздохнул проводник. – Черт, скучно-то как! Водки хочешь?
– Собственно… – замялся профессор и подумал: «А почему бы и нет?» – Хочу!
– Пошли.
Проводник и профессор вошли в купе проводника. На столике стояла початая бутылка «Столичной», открытые консервы. Проводник достал два стакана, желтых от чая, со стуком водрузил их на стол и налил до краев.
– Тебя как зовут, профессор?
– Федор Иванович. Федя.
– А меня Коля. Выпьем, друг Федя!
– Выпьем, друг Коля!
Они опрокинули стаканы. Помахивая передо ртом рукой, Коля протянул Крюкову вилку с наколотой шпротиной, профессор закусил.
– Хорошо пошла! – одобрил проводник. – Эх! Хорошо тебе, Федя! В Крыму будешь на солнышке греться. А мне назад, в Москву… Хорошо быть профессором, а?
– Ну, у вас тоже, наверно, профессия интересная. Путешествуете по всей стране. Много видите.
– Что я вижу? Вагон этот вонючий, два сортира, титан, да пассажиры-ублюдки.
– Ну, так уж и ублюдки, – смутился профессор.
– Не все, конечно, – согласился Коля, – но большинство. Возьми к примеру своих соседей. Разве это нормальные люди?
– Нет, – согласился Крюков.
– Националисты, – убежденно сказал проводник. – Петлюровцы. Они же нас просто ненавидят. Дай им волю, всех русских к стенке поставят.
– Странно, – заметил профессор. – И откуда это появилось в людях? Ведь вроде все свои, славяне, ан нет! Надо обязательно поделиться на хохлов и москалей…
