— Ах, милый мой, надо же кому-нибудь делаться не тем. Вы оба остались теми… приходится мне меняться.
— Мы теперь оба больше тебя любим, чем ты нас, — с детской улыбкой сказал Клинков. — Мы как раз недавно вспоминали тебя с Громовым и нашли, что ты круто изменился. Ты как будто даже уклоняешься от встреч с нами…
— А что же мне делать?
— Что? А мы как раз проектировали с Громовым: я оставлю дома все свои деньги, Громов всю свою жену, забираем тебя и идем в наш старый притон «Золотой Якорь»; там принимаемся уничтожать шашлыки и знаменитый салат из помидоров. Вино, для экономии, захватим, как прежде, с собой из дому и будем пить, вынимая его тайком из кармана.
— Тссс, ребята! Искусственное удобрение! Это не то. Выпивая это контрабандное вино, ты не забудешь, конечно, о том, что можешь в любую минуту потребовать дюжину французского шампанского; Громов не забудет, что дома ему этот знаменитый салат приготовили бы во сто раз лучше. К чему же эта комедия?
— Подходцев! Как тяжело все то, что ты говоришь!..
— Даром ничто не дается, — усмехнулся Подходцев.
…Судьба
Жертв искупительных просит.
Чтоб одного возвеличить, она
Тысячи слабых уносит.
Ты возвеличенный. Я — слабый. Вот меня черти и уносят.
— Пусть они будут прокляты, эти самые мои деньжонки, — заскрежетал зубами Клинков. — Я их сожгу.
— Боже тебя сохрани! На всю жизнь будешь несчастным человеком. Истратить их планомерно — другое дело. Машина эта сколько стоит?
— Автомобиль? Семь тысяч.
— Ну вот, — утешил Подходцев. — Начало-то уж и положено. А там еще пойдет и пойдет…
— Ты куда едешь?
— В этот самый… как его… ну… в Харьков я еду.
— Зачем?
— А там этого… Взялся приводить в порядок библиотеку одного богатого чудака.
— У тебя деньги есть? — заботливо спросил Клинков.
— Немного есть. Рублей 25 могу одолжить, если тебе нужно.
— Ей-богу, ты стал такой, что мне страшно и предложить тебе.
— А ты не предлагай, — ласково засмеялся Подходцев. — Вот и не будет страшно.
— Принимаешь? — раздался в передней голос Громова. — Ты прости, голубчик, я не один. Жена, узнав, что ты уезжаешь, захотела тоже с тобой проститься.
Действительно, за спиной Громова виднелась жена, прямая, как палка, строгая, с поджатыми губами.
— Ах, вы знаете, мосье Подходцев, я хоть и мало с вами знакома, но Вася вас так любит, так много говорит о вас, что я тоже как будто вас полюбила.
— А обо мне он разве не говорил? — ревниво спросил Клинков, выдвигаясь из глубины комнаты.
— Он говорил и о вас, но вы теперь такой богатый, важный. До вас и рукой не достанешь.
— Да, — сокрушенно сказал Подходцев. — Совсем человек возмечтал о себе. Я уж тут резонился с ним, уговаривал его не делать этого.
— Чего? — удивленно спросил Громов.
— Вбил человек себе в голову, что на автомобиле ездить не шикарно. Хочет купить слона и ездить на его спине по делам. В этакой расшитой золотом палатке. Я ему говорю: «С ума ты сошел, ведь народ будет сбегаться, полиция запретит». И слушать не хочет. У меня, говорит, есть связи с губернатором; устроюсь. Хоть бы вы его пожурили, Евдокия Антоновна!..
Евдокия Антоновна поглядела на Клинкова с немым изумлением.
— Серьезно, вы хотите это сделать, господин Клинков?
— Нет, он уже уговорил меня не делать этого. Мы покончили на паре верблюдов.
— Конечно, — деликатно промямлила Евдокия Антоновна, — не мое дело вмешиваться, но верблюды… тоже… это не то, не изящно. Что может быть лучше автомобиля?..
— Я люблю красочную жизнь, — серьезно сказал Клинков. — Думаю завести у себя негритянскую прислугу. В гостиной, в уголку, леопард на цепи, в другом — фонтан из старого хереса…
— Какой вы оригинал, — удивилась Евдокия Антоновна.
— Такие оригиналы носят рубашки с длинными рукавами и живут в изоляторе, — пожал плечами Громов. — Не говори глупостей, Клинков. Ты шутишь, а Евдокия Антоновна тебе верит.
Заметно было, что ему немного неловко за жену. Подходцев пришел на помощь.
— Так вот, значит, мы и расстанемся, господа…
— Ты надолго уезжаешь?
— Месяца на три.
— Так-так.
Громов и его жена сидели на стульях рядом, у стены, как бедные родственники, явившиеся с визитом.
Клинков приткнулся в напряженной позе на диване, мрачно поглядывая на Подходцева, а Подходцев по-прежнему шагал из угла в угол.
Наступило тягостное молчание. Оно продолжалось минуты две, а казалось, как месяц.
— Что это мы, — неловко рассмеялся Клинков. — Будто на похоронах. Будем же разговаривать. Ну, что вы, Евдокия Антоновна, устроились с квартирой?
— Да, ничего себе. Папа нам нанял.
— Кланяйтесь от меня вашему батюшке, — нашелся Клинков.
— Спасибо. Он будет очень рад. Хотите, завтра к ним отправимся; мы с мужем собираемся.
— Завтра? Гм… Да я завтра занят. У меня один человек будет.
— Жалко. А то бы поехали.
— Да, жалко.
— Ты, Подходцев, напишешь мне? — спросил Громов, поглядывая на Подходцева робкими, молящими глазами.
— Обязательно. А как же?
Помолчали. Клинков сосредоточенно сосал папироску.
— А ты мой адрес знаешь?
— Нет, — рассеянно отвечал Подходцев.
— Так как же ты напишешь, если не знаешь адреса?
— Я марку наклею, — сказал Подходцев, упорно глядя в стену невидящими глазами.
— Что с тобой, братец?! Очнись.
— Да этого… Мне уже на вокзал ехать надо…
У всех вырвался вздох облегчения. Супруги Громовы задвигали стульями, сразу сделалось шумно.
* * *
— Я тебя подвезу на автомобиле, — сказал Клинков, обнимая Подходцева.
— Нет, зачем же? Мы тут простимся.
— Нет-нет! Мы все вас поедем провожать, — сказала жена Громова, любезно щуря бесцветные глаза под рыжими бровями. — Нам так жалко, что вы уезжаете. Оставались бы, право, а? Иногда приходили бы к нам обедать, повеселились бы, поговорили…
— Нет, знаете, — повторил Подходцев с непроницаемым выражением лица. Мне нужно. Я уж поеду.
Клинков схватил мощной рукой чемодан Подходцева и потащил его к выходу. Все двинулись за ним.
Громов на лестнице отстал немного, придержал Подходцева за рукав и шепнул ему:
— Ты плохо выглядишь, старина. Что с тобой?
— Мне было скучно без вас, — пробормотал Подходцев, похлопывая по колену коробкой со шляпой.
— Эх, миляга! Судя по сегодняшнему великосветскому разговору — оно и с нами не весело. Ты знаешь, почему я взял с собой жену?
— Ну?
— За себя боялся. Думал: буду один, плюну на все и удеру за тобой.
Подходцев промолчал, но про себя подумал: «Я бы на твоем месте этого не боялся, а именно так бы и сделал. Вот она и разница между нами».
— Подходцев! А ведь я чувствую, что ты мне не напишешь?..
— Конечно, не напишу.
Громов сосредоточенно нахмурил брови:
— Почему?
— Разные интересы, голубчик, разные интересы… Ты знаешь, соловью в клетке опасно показывать свободного соловья на ветке. Затоскует и издохнет.
— Эй, вы там! — раздался снизу голос Клинкова. — Не заставляйте даму ждать! Неучтиво.
Клинков собственноручно заботливо укладывал чемодан на верх автомобиля. Покончив с этим, спустился вниз и расшаркался перед Подходцевым.
— Готово, ваше сиятельство. На чаек бы.
— На-на, голубчик. Старайся.
Подходцев вынул из кармана рубль и сунул его в руку Клинкова.
— Ого! — вскричал весело Клинков. — Давно я не зарабатывал своим трудом денег. Спрячу этот рубль для курьеза.
— Спрячь, спрячь, — странно улыбаясь, согласился Подходцев.
Клинков усадил всю компанию в автомобиль, причем Евдокию Антоновну постарался усадить так, чтобы на нее дуло из полуоткрытого окна (невинная месть за разбитую жизнь друга).
Поехали. Бедный Клинков все время смущался, не зная, какую принять позу, потому что Подходцев глядел на него во все глаза и, видимо, искренно потешался над напряженной фигурой друга.
