Второй по трудоемкости жанр научных публикаций это научные статьи, которые и составляют основную часть океана научной литературы, который затопил науку вскоре после изобретения книгопечатания. Бытует мнение о том, что научные статьи и, соответственно, научные журналы, которые их печатают, нужны для того, чтобы информация как можно скорее распространялась в научном сообществе. И действительно, написать и издать статью куда быстрее, чем книгу. Кроме того, не у всякого ученого хватит терпения, времени и словарного запаса, чтобы написать целую книгу, а на статью у него, как правило, хватает и первого, и второго, и третьего. К тому же для наименее терпеливых — тех, кто не хочет ждать, пока статья будет опубликована, и стремится как можно скорее донести до научного сообщества свои гениальные мысли, существует еще и такая разновидность данного жанра, как препринты, заранее уведомляющие это сообщество, что будет написано в выходящей статье. К данной разновидности часто прибегают и ученые, которые не уверены, что их статья будет опубликована, и стремятся таким образом подстраховаться.
Конечно, скорость опубликования (СО), т. е. отрезок времени между моментом сдачи статьи в редакцию и моментом ее выхода в свет, у разных статей различная. Основной фактор, влияющий на СО, это, разумеется личность автора. Если автор — маститый или считающийся таковым ученый, к тому же состоящий в дружественных отношениях с членами редколлегии (ЧР), то его статью, естественно, опубликуют намного быстрее, чем статью его начинающего, не обремененного чинами и званиями коллеги, если тот к тому же не имеет высокопоставленных родственников. Существуют и авторы-изгои, которые постоянно бомбардируют своими творениями редакции журналов, не получая никакой обратной связи и уведомления о том, почему их статьи не печатают. Максимальная же скорость опубликования статей, естественно, у самих ЧР. Причем физическое присутствие того или иного члена редколлегии на ее заседании, где решается участь его статьи, не имеет большого значения, что очень важно для них, поскольку большинство ЧР на таких заседаниях, как правило, отсутствует. Но всегда и кто-то присутствует, а присутствующие, во-первых, солидарны, как члены единой команды, с отсутствующими — даже с теми, кто отсутствует всегда, во-вторых, каждый присутствующий в следующий раз может оказаться в положении отсутствующего, а отсутствующий — в положении присутствующего, и поэтому статьи отсутствующих ЧР не принято «зарубать».
Если же абстрагироваться от этих крайних случаев — от изгоев, статьи которых не публикуют никогда, и от ЧР, статьи которых публикуются всегда и наиболее быстро, то средняя СО научной статьи составляет примерно полгода. Этот срок, несколько варьирующий в зависимости от количества номеров журнала, выходящих за год, и тому подобных обстоятельств, имеет глубокий смысл. С одной стороны, за это время типовой автор успевает забыть, о чем он писал, и к тому же потерять оригинал статьи, что дает редактору большую свободу в обращении с текстом. С другой стороны, за это время автор еще не теряет надежды, что его статью опубликуют, и не успевает отнести ее в другой журнал. Правда, существует категория авторов, которые, написав статью, тут же начинают пристраивать ее, иногда под разными названиями, в разные журналы. Но данная категория немногочисленна и не делает общей погоды.
Так или иначе научные статьи либо не издают вообще, либо издают достаточно быстро. Именно данное обстоятельство и порождает представление о том, что статьи нужны для быстрого распространения научной информации. На самом же деле это — большое заблуждение. Один из наиболее известных исследователей распространения научной информации — Д. де Солла Прайс — убедительно продемонстрировал, что почти половину статей, публикуемых в научных журналах, вообще никто не читает кроме самого автора и редактора, а сколь-либо значительный круг читателей находит лишь один процент этих статей. Но если читатели львиную долю научных статей вообще не читают, то возникает резонный вопрос: для кого же они тогда публикуются, и вообще для кого существуют публикующие их журналы? Ответ очевиден: для авторов и редакторов. Научные журналы существуют для того, чтобы ученые могли публиковать в них свои статьи, а редакторы немного подрабатывать, исправляя их орфографические ошибки.
Собственно, данный, установленный эмпирически, факт мог быть выведен и теоретическим путем — из закона «публикуйся или гибни». Вовлеченный в гонку публикаций ученый должен решить, читать ему или писать, поскольку на то и другое у него попросту не хватит времени. Если он сделает выбор в пользу второго, то погибнет, поскольку будет мало публиковаться. Соответственно, те, кто считается учеными, это, по определению, люди, сделавшие выбор в пользу второго, т. е., в духе известного анекдота о представителе одного из коренных народов Севера, это писатели, а не читатели. Читатели же вымываются из науки путем естественного отбора, и поэтому основную часть научных статей никто не читает ввиду физического отсутствия читателей, т. е. ученых читающего типа. А один процент научных статей, которые все-таки кто-то читает — следствие того, что вымывание читателей происходит не единомоментно, и прежде, чем погибнуть (в качестве ученых), они все же успевают что-то прочитать.
Здесь, конечно, можно усмотреть некий парадокс. Ведь большинство научных статей содержит ссылки на другие научные статьи, которые авторы вроде бы должны были прочитать, а, стало быть, должны не только писать, но и читать. Но это — тоже заблуждение. Во-первых, многие из ученых опираются в своих текстах лишь на ту литературу, которую прочитали в студенческие годы, когда еще не были учеными, т. е. вовлеченными в гонку публикаций людьми, которые не имеют времени на чтение. Во-вторых, та литература, которая цитируется или как-либо еще используется автором статьи, совсем необязательно им прочитана. Существует прием т. н. вторичного цитирования, состоящий в том, что можно прочитать книгу, а потом цитировать описанные в ней работы. Есть абстракты, реферативные сборники и т. п., позволяющие узнавать содержание научных статей, не читая их и, таким образом, переваривать за один час до ста единиц научной продукции. Существуют и другие приемы, позволяющие авторам статей делать вид, что они перечитали большое количество научной литературы, которую на самом деле в глаза не видели. И любой настоящий ученый должен ими владеть, иначе ему придется что-то читать, а, значит, снизит его шансы на выживание в не терпящей задержек гонке публикаций.
3. Феномен ЛаПьера
Свой вклад в сохранение иллюзии, будто научные статьи все-таки читают, вносит и известный психологический феномен, называемый феноменом «эктора и обзервера», т. е. участника событий и стороннего наблюдателя. Суть феномена в том, что участники событий видят их не так, как внешние наблюдатели. От ученых можно часто услышать высказывания типа «Этот толковый Льстецов очень правильно оценил мою последнюю статью» или «Этот дурак Критиканов опять ничего не понял», основанные на презумпции о том, что, по крайней мере, Льстецов и Критиканов эту статью прочитали. Большая частота подобных высказываний создает иллюзию читаемости статей. Но обратим внимание на их важную общую черту: во всех подобных случаях о своих читателях и об их реакции говорят сами авторы. Довольно редко можно услышать высказывания типа «Льстецов хвалил статью Самохвалова», в которых ученые упоминают читателей чужих статей. Упоминание своих статей как читанных кем-то другим не лишено рекламной цели, создавая у окружающих чувство их популярности и провоцируя к их чтению. Но главное все же другое — вышеупомянутый феномен «эктора и обзервера». Ученые искренне убеждены, что их собственные статьи читают, а статьи их коллег — нет. Впрочем, помимо феномена «эктора и обзервера» за этим фактом стоят и другие хорошо известные психологические феномены: потребность в поддержанию высокой самооценки, желание улучшить свой Я образ и т. п.
Многие ученые, конечно, осознают защитно-психологическое происхождение своего представления о том, будто их статьи читают, и стараются обрести не только иллюзорных, но и реальных читателей. Один из типовых путей к этой цели — вручение препринтов и репринтов. В подобных ситуациях делается ставка на другой известный психологический феномен — на феномен ЛаПьера. Объясним его суть для тех, кто не изучал или плохо изучал социальную психологию. В мрачные времена маккартизма и расизма в Соединенных Штатах психолог ЛаПьер разослал ста владельцам американских отелей уведомление о том, что собирается остановиться у них с двумя ассистентами-китайцами, сопроводив письмо вопросом о том, готовы ли они принять такую компанию. Только двое ответили согласием, остальные написали, что его лично принять готовы, но без всяких китайцев. Затем ЛаПьер проехался со своими китайцами по этим отелям и обнаружил обратную картину: только двое владельцев отказались их поселить, остальные же сделали это. Не будем загружать читателя, рискую его потерять, сложными психологическими интерпретациями данного феномена. Зафиксируем лишь сам факт: к абстрактной вещи люди относятся не так, как к той же самой вещи, если она лежит (стоит) непосредственно перед ними. То же самое происходит и с научными публикациями: расчет делается на то, что любой потенциальный читатель скорее прочитает подаренную ему лично статью — в виде ее препринта или репринта, чем опубликованную в журнале, которого ему никто не дарил. Да и сам факт дарения зачастую обязывает, предполагая ответную благодарность — например, в виде прочтения подаренной статьи. Некоторые адресаты, правда, упорно стараются где-нибудь забыть подобный подарок, но им никак нельзя этого позволять.
