— Рут не стала бы меня есть! — Поддержал его Хмель. — Правда, Рут?
— Тебя — нет. — Усмехнулась варварка.
— Вот видишь… что значит «тебя — нет»?! А кого бы стала?
— Не бери в голову. — Посоветовала дикарка. — Никто не будет тебя есть. Гаррет шутит.
— Ну, «никто» это сильно сказано, но мы точно не будем. — Степенно кивнул демон.
— Нет, подожди! Рут, ты что, не отказалась бы от человечины, как какое-то отродье Сатаны? А может, ты уже даже пробовала?
— Отстань. — Рут досадливо мотнула плечом. — Что ты заладил?
— Скажи, что не ела живых людей! — Потребовал Хмель, хватаясь за сердце.
— Я не ела живых людей. — Послушно повторила Рут, но Хмеля это не успокоило.
— А мертвых?!
— Нет.
— Я тебе не верю!
— Как хочешь.
— Рут, побойся Троеликой, так ела или нет?! Гаррет, хватит ржать, богомерзкое ты отродье! Наверное, она была очень голодна…
— Хмель! Еще немного, и я передумаю! — Вспылила Рут. — Что тебе за дело, что я ела? Вон, Хольт мне рассказывал, иные лорды вообще жрут одну траву, даже не варят и не жарят.
— Старый Хольт, твой учитель? — Поинтересовался Гаррет.
— Нет, молодой, его сын.
— Хольт-душегуб? — Не поверил Герк. — Ты была у него в плену?
— Что? — Не поняла Рут. — Нет, конечно, он мой… друг.
— И что означает эта заминка? — С сарказмом спросил Гаррет. — Не просто друг?
— Не просто. — Со вздохом согласилась Рут. — Но я не хочу о нем говорить.
— Он тебя обесчестил? — Допытывался Герк.
Рут остановилась, подняла глаза к небу и взмолилась Утешающей дать ей терпения.
— Расскажи лучше про Деву озера. — Обратилась она к Хмелю. — Которая дарит неразлучники достойным.
— Да собственно это все, что я знаю. — Хмель немного покраснел. — И еще то, что их обнажают только ради боя.
— Я расскажу. — Перебил его Герк. — Это древнее сказание, насчитывающее несколько вариантов. Самая первая запись о Деве появилась еще до изгнания Сатаны из Рая…
— Ближе к делу. — Нетерпеливо перебил его Гаррет. — Что за Дева?
— Однажды раненый в бою рыцарь забрел в неведомый лес. — Послушно начал Герк. — Он не помнил, как там очутился, потому что потерял сознание, и конь его шел без направления, туда, куда тянула его жажда. Рыцарь очнулся только тогда, когда упал в воду. Тогда он, шатаясь, поднялся, все вокруг виделось ему словно в тумане, и он понял, что это место заколдовано.
— А может, потому что он ранен был, и у него в голове мутилось? — Хмыкнула Рут.
— Он понял, что это место заколдовано. — С напором повторил Герк. — Из тумана появилась обнаженная дева, прекрасная, как первый поцелуй…
— Вообще, первый поцелуй больше бывает взаимно неловким и вообще не очень удачным… — вставил Гаррет.
— Хорошо, прекрасная, как первая брачная ночь…
— Это только если для невесты она не первая. — Не сдалась Рут. — Слыхал, как женятся варвары в роду Хольтов?
— Замолчите, вы! — Сердито потребовал покрасневший Хмель. — Дайте ему сказать!
Рут и Гаррет переглянулись и пожали плечами, Герк взглядом поблагодарил Хмеля и продолжил.
— Она наклонилась над рыцарем, и спросила, не хочет ли он лишить ее невинности. И несмотря на то, что дева была прекраснейшей из всех, кого он видел, он отказался, потому что не мог обесчестить девушку, не бывшую ему женой, ладно, говорите, а то вас сейчас разорвет.
— Можно подумать, твой рыцарь крестьянок не валял!
— У меня варварки были, им вообще все равно, кто ты и как тебя зовут, если нравишься…
— А то, что он был ранен, ты уже забыл? В такие моменты не до лишения невинности прекрасных дев!
— А может, он ее побоялся просто? Ходит в лесу голая в заколдованном месте, я бы тоже не стал…
— В общем, он отказался. — Подытожил Герк, сам начавший невольно улыбаться. — Тогда дева улыбнулась и сказала, что он истинный рыцарь, раз не захотел ее позорить, и значит, он достойнее достойных. Она коснулась его ран, и они зажили. И протянула ему волшебный меч, и сказала, что он будет служить ему, но он не должен разлучать его с ножнами, иначе меч потеряет половину своей волшебной силы или хуже, будет постоянно требовать крови.
— Да, все верно. — Не удержался Хмель. — Я знаю иных, у кого мечи, если давно в ножны не входили, изрядно портят им характер…
— Я тебе сейчас нос разобью. — Пригрозил Гаррет.
— Вот, что я говорил! — Хмель торжествующе показал ему язык, Гаррет досадливо дернул плечом. — А дальше что было?
— Дальше рыцарь, вооруженный волшебным мечом, сел на коня, разыскал свое войско и помог им одолеть врага. Он был так храбр и доблестен, что дочь побежденного лорда не устояла перед ним и отдала ему свое сердце…
— Конечно не устояла, у него же был волшебный ме-е-еч!
— Заткнись, Рут! Вам вообще ничего нельзя рассказывать! Вы все опошлите! — Вскипел Герк под заливистый хохот спутников. — Это древняя легенда!
— Лордские россказни всегда до ужаса скучные.
— Потому что это метафоры! Они не обязаны соответствовать жизни! В них важен стиль, язык…
— И смысла нету! История должна быть интересной…
— Чтобы кишки высыпались, мозги брызгали и кровища ручьями лилась, слыхал я ваши басни!
— И скабрезностей побольше. — Добавил Гаррет. — Люблю их истории, особенно если рассказчик хороший попадется.
— Скоро деревня. — Перебил его Хмель. — Обойдем или заночуем там?
— Обойдем. — Хмуро бросила Рут. — Моррек.
— Заночуем. — Не согласился Гаррет. — Если он нас ищет, то у лорда Преста. Никто не знает, куда мы делись.
— Вы тупые. — Вздохнул Герк. — Ни один крестьянин в здравом уме не пустит на порог варварку и наемника. Про тебя я вообще молчу, чешуйчатая ты харя.
Рут, которой раньше не доводилось спрашивать мнения крестьян о том, хотят ли они видеть ее в своих домах, озадаченно замолчала. Гаррет тоже приуныл.
— Вот вы дурачье! — Фыркнул Хмель. — Надо уметь оценивать свои сильные и слабые стороны. Варварку и наемников они, может, и не захотят видеть, а вот дешевую рабочую силу… понимаете, о чем я? Гаррет, тебе придется перекинуться. Эх, а я только рубашку нагрел…
Как ни настороженно смотрели на них крестьяне, оборотистый Хмель все же сумел договориться с одной вдовой на постой. Молодая еще, но согнутая горем женщина, поседевшая от забот прежде срока, сурово окинула взглядом не менее суровую компанию и отвела их в пустой дом.
— Большой. — Оценила Рут.
— Для большой семьи. — Эхом откликнулась женщина, с ненавистью сминая в руках грязное полотенце. — Всех убили варвары.
Если она думала, что Рут смутится, она ошиблась.
— Не всех, судя по тем, которые во дворе бегают. — Цинично парировала варварка.
— Мы приступим к работе завтра. — Хмель поспешно затолкал Тринидад в дом. — А сейчас нам бы поесть и это… помыться.
Женщина окинула взглядом троих мужчин, ни один из которых варваром не был, и это слегка примирило ее с присутствием наглой явно шалавистой девки, наверняка кувыркавшейся со всеми троими, так ей, бесстыднице, и надо.
— Парильня топится. Еды мало, но что есть. Завтра, если хорошо покажете себя, дам больше. Пока не заслужили.
Несмотря на угрозы, женщина принесла довольно еды, хоть и простой. Также она дала путникам хлеба, на который они накинулись, будто стая голодных волков. И еще она принесла мужские вещи, новые, добротно сшитые.
— Моих сыновей и мужа. — Тускло сказала она. — Им больше не нужно. Давайте свои, я постираю.
— Эх, вот это жизнь! — Чистый распаренный Хмель раскинулся на кровати, явно предназначавшейся для молодых супругов.
Растерявшей щепетильность Герк лежал с другого края.
— Какое счастье, когда тепло! — Поддержал он. — О Троеликая, и чисто!
— Счастье! — Огрызнулась по-прежнему злая и грязная Рут, чья очередь идти в парильню была последней. — Что он там делает так долго?!
— Я бы оттуда сутки не вылезал. — Мечтательно протянул Хмель, пьяным от счастья взглядом уставившись в потолок. — В каждой косточке теперь тепло!
— Заткнись. — Сердито бросила Тринидад. — Эта поганая крестьянка даже не дала мне одежды! Вам-то есть, что напялить на себя!
— Я бы поглядел на тебя в платье. — Теперь мечтательный взгляд Хмеля устремился на Тринидад. — А то у варварок принято только штаны носить. Захочешь, по привычке, руку под юбку запустить, а там облом…
— Неправда, мы носим платья. В праздники, на свадьбу… дочери вождей тоже ходят в платьях. Они, конечно, не такие, что ты привык видеть, но на штаны точно не походят.
— Возьми мою рубашку.
Хмель потянулся и стащил через голову ту, что дала ему крестьянка.
— Спать будешь в ней, а наутро твоя одежда высохнет.
Тринидад поймала брошенную вещь и встала.
— Все. Сил моих больше нет. Пойду прогоню его, а то он весь жар изведет.
