Ленин. Вольно или невольно, сионисты в Палестине являются марионетками международного империализма.
Гитлер. Они не просто марионетки. Это безжалостные захватчики, подвергающие беззащитное арабское население жесточайшему террору. Они устраивают массовые казни коренного мирного населения, взрывают дома, сжигают деревни… Коварные британские империалисты пытаются и в Европе устроить вторую Палестину: стремясь развалить на куски Австро-Венгерскую империю, они хотят вонзить славянский нож в сердце немецкого народа…
Ленин. Не будем сейчас касаться славянских народов. Скажите лучше, как же вы все-таки предполагаете решить еврейский вопрос?
Гитлер. Для начала мы попытаемся применись туманные методы и ограничимся трудовым перевоспитанием паразитической еврейской расы в неприхотливых, но удобных лагерях. Если евреи не поймут значения этой меры, предназначенной для их защиты от справедливого народного гнева, если сионистская печать поднимет вокруг этого злобный вой. если сионистский капитал организует международную кампанию ненависти против немецкого народа, — то в таком случае мы будем вынуждены обратиться к более радикальной мере, которая сделает возможным окончательное решение еврейского вопроса: я имею в виду газовые камеры.
Ленин. Это жестоко, но в то же время смело и революционно… Вы знаете, если и стоит ликвидировать евреев, то только потому, что их существование не может быть объяснимо с точки зрения диалектического материализма. Мы не можем считать их нацией, поскольку их не связывает общий язык, общая территория и общее рыночное хозяйство. Но если евреи не нация, то откуда же берется их национализм? Тут попахивает какой-то идеалистически чертовщиной
Гитлер. Я же вам говорил, что евреи — это воплощение дьявола на земле, а вы мне не верили.
Ленин. Я вообще не верю ни в бога, ни в дьявола.
Гитлер. К вере в Бога я отношусь прагматически. До тех пор пока религии не найдется достойной замены, ее необходимо всячески поддерживать и сохранять. К сожалению, на Западе церковь теряет миллионы и миллионы приверженцев. Последствия этого, особенно в отношении морали, могут стать катастрофическими. Огромные массы людей — это не философы, вера для них — единственная основа морального подхода к жизни… Органические законы существуют для государства, догма для религии. Покушение на догму означает борьбу с моральными основами общества. Только безумцы или преступники могут пойти на это.
Ленин. Безумцы пойдут на то, чтобы открыто и напролом бороться с церковью. Дальновидный революционер сумеет задушить религию руками самих же попов. И пусть мелкобуржуазные выскочки из псевдореволюционеров считают нас преступниками, но мы не потерпим, чтобы развратные малограмотные попы одурманивали массы своим опиумом.
Гитлер. Какую же замену вы сможете найти религиозному опиуму?
Ленин. Это чисто моральная проблема, и партия не вправе давать массам указания о создании тех или иных моральных ценностей. Мировой пролетариат и его авангард — российский рабочий класс — сам сумеет найти достойную замену опиуму!
Гитлер. Не религия одурманивает массы, а слепая наивная вера в парламентаризм как панацею от всех социальных болезней.
Ленин. Парламентаризм — не лекарство, а неизлечимая болезнь, которую один ваш великий соотечественник назвал парламентским кретинизмом.
Гитлер (залезает на стол. Сейчас перед нами Гитлер — "великий оратор"). Периоды так называемой демократии и парламентаризма были одновременно периодами упадка мощи и духа народов. Большинство никогда не заменит человека, сто дураков вместе не дадут одного умного, героическое решение не возникнет у сотни трусов.
Ленин (тоже взбирается на стол. Мы видим сошедший с плакатов образ Ленина — "народного трибуна"). Парламентское большинство — это шитый белыми нитками тришкин кафтан партийных блоков и группировок.
Гитлер. Германскому народу чужда скопированная с Запада форма парламентской демократии.
Ленин. Буржуазная свобода — это свобода денежного мешка.
Гитлер. Так называемая свобода слова — это свобода лжи и грязных инсинуаций.
Ленин. Так называемые избранники народа — это наймиты финансового капитала. Они выстраиваются в длинную очередь в ожидании правительственных постов.
Гитлер. С вожделением ждут они малейших изменений в облюбованном ведомстве и благодарят судьбу за любой скандал, который уменьшает очередь ожидающих.
Ленин. Заняв правительственный пост, парламентский деятель унижается до такой степени, что фактически становится политическим спекулянтом.
Гитлер. Поэтому любой спекулянт всегда готов заняться политикой.
Ленин. А мерзкие лакеи империализма вроде социал-соглашателей Шейдемана, Эрцбергера и Эберта охотно продают интересы рабочих ради депутатского жалованья.
Гитлер. Падать на колени перед тощим Шейдеманом, жирным герром Эрцбергером, Фридрихом Эбертом — перед этими политическими пигмеями, этими ничтожествами! Самый справедливый государственный строй не тот, где предпочтение отдается арифметическому большинству, а тот, который может выдвинуть из народа в качестве руководителей сильных людей, — личность, способную принимать ответственные решения, отвечающие интересам народа и выражающие коллективную волю народа. Вот что такое истинное народовластие!
Ленин. Народовластие — это безусловное и строжайшее подчинение воли народа воле руководителя.
Гитлер. Это подчинение при определенной сознательности и дисциплинированности масс может напоминать добровольное и охотное подчинение оркестра дирижеру. Если же нет идеальной дисциплинированности и сознательности, руководство может принимать резкие формы диктаторства.
Ленин. Самая демократическая форма правления — это самодержавие. Но не самодержавие помещиков и капиталистов, а рабочих и крестьян, то есть диктатура рабочего класса и беднейшего крестьянства.
Гитлер (слезая со стола). Мне тоже близка монархическая идея, но мне отвратительна форма, в какую эта идея зачастую облечена. (Подходит к вешалке, снимает плащ Инессы и надевает его на себя, поднимает валяющуюся на полу шляпу. Театрально закинув полу плаща через плечо, он выходит на просцениум. В этом человеке сейчас трудно узнать не только будущего нацистского фюрера, но и нищего мюнхенского художника. Перед нами роялист-наудачник эпохи просвещенного абсолютизма.) И прежде всего форма обращения к монарху: ему нельзя противоречить, но необходимо соглашаться со всем, что его величество изволит высказать. Королевские дворы великих монархий более всего нуждаются в элементарном чувстве человеческого достоинства. Если это благородное чувство не одолеет раболепие, — ибо раболепие, а не что иное царит ныне при дворе — институт монархии ожидает неминуемая гибель. (Пауза. Гитлер ждет аплодисментов. Продолжает как бы на бис). Истинный монархист — не тот, кто молчаливо позволяет венценосцу грешить против самого себя, но тот, кто, жертвуя собой, предотвращает это. (Цеременно кланяется публике. Снимает с себя плащ и шляпу, вешает их на вешалку.)
Ленин (слезая со стола). Итак, представим себе, что вы пришли к власти. С какой программой вы предполагаете обратиться к массам?
Гитлер. Эту программу я уже разработал. Вот некоторые ее пункты.
Все граждане страны имеют равные права и обязанности, независимо от их происхождения, пола и вероисповедания (кроме иудейского, разумеется).
Христианство — основа народной морали.
Священный долг каждого гражданина работать на благо народа.
Национализация трестов.
Увеличение пенсии и охрана материнства.
Универсальные магазины, эти оплоты крупной еврейской буржуазии, должны быть разделены на мелкие лавки с частными хозяевами.
Отмена частного землевладения.
Высшее образование должно быть доступно для детей бедных родителей.
Долг государства — защищать здоровье народа.
Введение государственного контроля над печатью, искусством и культурой.
Ленин. Архилюбопытнейшая программа! Кое-какие пункты принимаю целиком, кое с чем хотелось бы поспорить Но не сейчас. Я уверен, мы с вами еще встретимся и, возможно, даже поработаем вместе.
Занавес.
Пьеса написана на основе высказываний Ленина и Гитлера, вошедших в их сочинения (Примеч. автора)
