Может быть, актеры через трубу должны полезть на крышу. Допустим, мы все в зале, а они все на крыше. Может быть, так. А может быть, мы все на крыше, а они все... дома... Я опять фантазирую, вы заметили?..
Я не знаю, я не специалист, меня недавно оперировали. Я лежу и чувствую – не так. Не знаю как, но не так. Я не специалист, поэтому я молчал, иначе они бы меня зарезали. Но это в больнице, а здесь мы же можем фантазировать. Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение... Это все нужно играть не так. Как?.. Отвечу. Иначе! Может быть, настолько иначе, что не играть вообще. Попробовать. Если получится хорошо, продолжать не играть. Может быть, так. А может быть, ничего не менять, все так играть, но без публики. Вы следите за ходом моей мысли?.. Следите вы, потому что мне трудно. А может быть, так играть, чтобы не играть? Ставить и в то же время не ставить. Обращать внимание и не обращать. Говорить о чем-нибудь и не говорить. Речка движется и не движется. Трудно высказать и не высказать. То, что это не так, я знаю твердо. А вот как? Если вы не сыграете так, как я говорю, еще раз извините... Я могу изложить свои пожелания в письменном виде.
Время больших перемещений
Наступило такое время, когда сказать, кто куда поедет, невозможно. Наступило время больших перемещений. Люди ездят. Над головой жужжат битком набитые самолеты, они летят на юг. Такие же набитые самолеты летят обратно. Если бы Ту-104 имели подножки, на них бы висели гроздьями. В Воркуту билет достать невозможно, на Дальнем Востоке битком, на Крайнем Севере на каждом камне турист, в Москве, как обычно, вынесет из метро, ударит об забор и понесет в другое метро – ваше счастье, если вам туда надо. В каждом городе полно приезжих, откуда же они выезжают?
Мы встречаемся с друзьями в Ленинграде, уезжаем от них в отпуск и там встречаем тех же друзей.
Время больших перемещений! Половина людей едет туда, половина обратно, остальные стоят в очереди за билетами. Мой дедушка пятьдесят лет сидел камнем, вчера он двинул в Новосибирск с ответным визитом.
Такое время! Все знают правила уличного движения. Появились миллионы непьющих: они за рулем, их пешком под кирпич не затолкаешь!
Такое время – каждый третий спрашивает, как пройти, каждый второй не знает.
Время больших перемещений. Массы двинули за город. В музеях демографический взрыв. В гостиницах толпы. Под каждым деревом семья. В гнездах по два птенца и по четыре первоклассника.
На одного лося по двадцать тысяч человек с фотоаппаратами. На малого зайца сорок человек с ружьями, собаками и удостоверениями.
Волки растерялись: за каждым их движением следят по восемь человек, и в их стаю затесался самец с кинокамерой и билетом клуба кинопутешественников.
За Полярным кругом завыл белый медведь, опечатанный, окольцованный и зарегистрированный.
Двадцать человек ждут, когда вынырнет морж. Он бы и не вынырнул, но его снизу подталкивают четыре аквалангиста.
Рыба-кит по фамилии Джек с потухшим взглядом крутит сальто за полведра рыбы, которая свое уже открутила.
Шестнадцать человек помогают льву охотиться. Двое держат козу, один бежит впереди и лаем показывает, где она находится.
В стае акул двое наших!
Люди ездят. Пообедать им уже неинтересно, одеться им уже неинтересно, им интересно путешествовать, видеть, слышать и кроме желудка и тела доставлять наслаждение своей душе, чтобы еще полнее сделать то, что называется этим простым словом – жизнь!
Хотите помолодеть?..
Кто не хочет, может выйти, оставшиеся будут слушать мой проект.
Чтобы помолодеть, надо сделать следующее.
Нужно не знать, сколько кому лет.
А сделать это просто: часы и календари у населения отобрать, сложить все это в кучу на набережной.
Пусть куча тикает и звонит, когда ей выпадут ее сроки, а самим разойтись. Кому интересно, пусть возле кучи стоит, отмечает.
А мы без сроков, без времени, без дней рождения, извините.
Ибо нет ничего печальней дней рождения, и годовщин свадеб, и лет работы на одном месте.
Так мы и без старости окажемся...
Кто скажет: «Ей двадцать, ему сорок»? Кто считал?
Кто знает, сколько ей?..
Не узнаешь – губы мягкие, и все.
Живем по солнцу.
Все цветет, и зеленеет, и желтеет, и опадает, и ждет солнца.
Птицы запели – значит утро.
Стемнело – значит вечер.
И никакой штурмовщины в конце года, потому что неизвестно.
И праздник не по календарю, а по настроению.
Когда весна или, наоборот, красивая зимняя ночь, мы и высыпали все и танцуем...
А сейчас... Слышите – «сейчас»?
Я просыпаюсь – надо мной часы.
Сажусь – передо мной часы.
В метро, на улице, по телефону, телевизору и на руке – небьющаяся сволочь с календарем.
Обтикивают со всех сторон.
Напоминают, сколько прошло, чтобы вычитанием определить, сколько осталось: час, два, неделя, месяц.
Тик-так, тик-так.
Бреюсь, бреюсь каждое утро, все чаще и чаще!
Оглянулся – суббота, суббота. Мелькают вторники, как спицы.
Понедельник – суббота, понедельник – суббота? Жить когда?..
Не надо бессмертия.
Пусть умру, если без этого не обойтись.
Но нельзя же так быстро.
Только что было четыре – уже восемь.
Только я ее целовал, и она потянулась у окна, просвеченная, – боже, какая стройная!
А она уже с ребенком, и не моим, и в плаще, и располнела.
И я лысый, и толстый, и бока, и на зеркало злюсь...
Только что нырял на время и на расстояние – сейчас лежу полвоскресенья и газеты выписываю все чаще.
А это раз в год!
В детстве казалось, возьмешь ложечку варенья – в банке столько же.
Ерунда! В банке меньше становится.
Уже ложкой по дну шкрябаешь...
И что раздражает, так это деревья.
То зеленые, то желтые.
И стоят, и все.
Маленький попугай – крепкий тип.
Гоголя помнит и нас помнить будет.
Нельзя нам так быстро.
Не расстраивался бы и вас не расстраивал.
Но жить люблю, поэтому и хочется...
Спасибо вам всем, спасибо!
Для В. Ильченко
Спасибо, спасибо, спасибо вам всем. Спасибо центральной печати, нашему городскому начальству, пионерской организации. Спасибо всем вам!
Инвалид я. Один остался. Лежу, почти не встаю. Осколки всюду. Лицо изуродовано – стыдно на улице. Дома лежал. Вначале работу давали. Скрепочки делал. Потом как-то замотались. Кто-то проворовался. Артель прикрыли, а я так остался. Все заняты, бегают. А я лежу, стараюсь не шуметь. Пятнадцать лет лежал, никого не было. Думал, забыли. Вдруг случайно товарищ фронтовой заглянул. Увидал, как я лежу, написал письмо. Корреспондент приезжал. Увидал, как я лежу, написал статью. И что самое удивительное – напечатали! Напечатали! Спасибо, спасибо... Все, все переменилось. Не одинок я больше, просто, оказывается, никто не знал. А как все узнали – примчались, прилетели! Вся комната в знаменах. Пионеры сбор у постели героя провели. Неделю помощи объявили. Шестой день помогают, еще завтра целый день будут помогать. Солдаты прибегали с лейтенантом, просили рассказать, как Днепр форсировали. Я начал рассказывать, как форсировали, и не могу. Спасибо, спасибо вам, товарищи из округа, что не забыли. Спасибо, что помните тех, кто осколки в груди носит. Спасибо вам всем.
Памятник мне делают. То есть бюст. Фамилию прибегали узнавать. Старушка одинокая написала, что хочет меня удочерить. У нее уже есть два грузина, казах и друг степей калмык, ей нужен инвалид. Отставник приглашал к себе в Ялту погостить, только просил, чтобы его письмо опубликовали. А позавчера вообще стол накрыли, деликатесов навезли, в жизни не то что не ел, не видел такого! Икры всякие, крабы, осетры, ананасы. Все, что земля родит, все на том столе было – иностранцев ждали. Уже начали обратно в корзину собирать, думали, не приедут – приехали, приехали. Отведал всего. Первый раз такое испытал. Спасибо. Что значит – не забыли. Нужен я кому-то, нужен. А сегодня двое из райисполкома, от которых все зависит, приезжали посмотреть, как я лежу. С газетой приехали. Статью читают и на меня смотрят – сличают. А я лежу и радуюсь: занятые люди, а вырвались, нашли время. И прямо спорить у постели начали, кто раньше должен помогать.
– Вы обязаны были проявить чуткость!
– Почему я обязан? Кто он мне, отец?
– А мне он кто, дядя?
– Идите с ним вместе к чертовой матери!
– Ха-ха! Теперь уже поздно! Теперь нужно реагировать.
– Теперь ему квартиру надо давать.
– Давайте!
– А очередь?
– А не надо было корреспондента пропускать.
– А я его видел? Проскочил этот писсссатель. Нацарапал!!! И ускакал!!! А я теперь выискивать должен! Ох, я б его...
А я лежу и улыбаюсь. Наконец-то, наконец-то... А слезы по щекам стекают в подушку... Под пулями не плакал, ноги отнимали – не плакал... А здесь первый раз в жизни... Не забыли! Спасибо вам... спасибо... спасибо... спасибо...
Сегодня мне бы хотелось поделиться своими раздумьями, своим опытом. Я думаю, будет полезно кое-кому. Особенно из молодежи. Она, как говорится, пороху не нюхала, ран не считала. Я, граждане, с большой горечью и обидой замечаю, как кое-кто, особенно из молодежи, добившись увеличения зарплаты или там получив гонорар, начинает обставляться, покупать квартиры, холодильники и прочее.
