- Ч-ч-чем б-б-больше п-п-пью, - разлил Гера по кружкам бутылку портвейна "777", - тем б-б-больше уб-б-беждаюсь, что к-к-красный п-п-портвейн г-г-гораздо х-х-х-хуже б-б-белого.
Под кроватью у Геры гордо стояло бутылок двадцать красного.
А костюмчик Гера купил - будто с Коки мерку срисовывали. Тютелька в тютельку - не жмет, не болтается, не морщинит, не тянет. Кока примерил, облизнулся, но Гера сказал, что взял последний и ни за что не продаст. Хотя Кока и не просил.
Через три дня Гера резко передумал.
- Д-д-да у м-м-меня д-д-дома еще есть, - уклончиво ответил Гера на Кокино: "С чего вдруг заныло продавать?"
Скорее, причина была в другом. Гера не успел окончательно установить, насколько красный портвейн хуже белого, как закончились командировочные. На алтарь эксперимента был брошен костюм. Кока поначалу отказался, но когда через час Гера скостил цену на десять процентов, вынужден был согласиться. Понял, что Гера в обесценивании товара пойдет до конца, а грех наживаться на чужой беде.
И вот, впервые нарядившись в костюм, сам попал в беду, которая была в яме с креозотом. Кока забарахтался, подобно лягушке, что, угодив в молоко, в борьбе за выживание сбила кусок масла и на этом рукотворном спассредстве выбралась на спасительный берег дальнейшего существования. У Коки с маслом ничего не получалось. Хорошо еще - креозот был отработанный.
Кока изменил тактику поведения утопающего. Затих, собираясь с мыслями. А, собравшись, - дотянулся пальцами до края ямы и стал ждать, когда всплывут ноги. Кока почему-то решил, задние конечности непременно поднимутся из глубин на поверхность и тогда...
В ожидании всплытия подводной части "айсберга" задремал.
Вернул к невеселой действительности приказ:
- Руки вверх!
Кока разлепил глаза и наткнулся на стальной взгляд двуствольного бердана. Его угрожающе направлял в Коку не героического вида дедок.
- Руки вверх! - грозно повторил страж объекта.
- Выпить есть? - устало спросил Кока.
- Есть! - разом потерял интерес к прицелу дедок и скрылся из зоны видимости, чтобы тут же появиться в ней.
- Сначала, паря, давай вытягну. После за столом хряпнем.
Торопясь к столу, дедок слишком рьяно начал подъем утопающего, едва сам не сделал буль-буль в креозот. Рванул Коку за руки, да не удержал тяжести, она потянула за собой. Кока вовремя отбросил на сушу, полетевшего в яму дедка. Тот перевел дух и побежал за веревкой. Вариант с тянем-потянем тоже ничего не дал. Мощности на Кокин вес у буксира не хватало. Выбившись из сил, дедок объявил перекур и принес два стакана мутной жидкости.
- Бражчонка! - радостно узнал Кока.
- Она самая! - ласково сказал дедок и с превеликой осторожностью, - не дай Господь, расплескать - подал в яму.
Соображалка дедка, освеженная хмелем, тут же подсказала железную методику подъема пострадавшего на берег. Дедок хлопнул себя по голове и убежал.
- Отец, не бросай! - крикнул Кока.
В ответ затарахтел мотор, и колесный трактор "Беларусь" подкатил к берегу Кокиной химической тюрьмы.
Дедок бросил в нее трос с крюком на конце.
- Держи, паря, крепче!
Трактор пустил в темнеющее небо веселую струйку дыма и выдернул узника из сырой темницы на сухую землю.
Кока оглядел себя. Вид был, прямо скажем, непрезентабельный. Строгая графика костюма, все эти лаконичные прямые, уверенные углы, выразительные закругления, темные и светлые полосы - все исчезло.
- Парадно-выходной! - горько развел руками Кока.
- Парадно-выгребной! - уточнил дедок. - Но ты, паря, не горюй, сейчас мы его химчистить будем.
Спасенный и спаситель принялись реанимировать костюм смоченными в бензине тряпко-тампонами. Кока от пиджака отделял посторонние примеси, дедок бился за чистоту брюк.
Устав от корриды с креозотом, дедок принес огнетушитель.
- Еще ведь не горим! - удивился Кока.
- Еще как горим! - возразил дедок и, отвинтив крышку, наполнил стаканы.
Народный напиток созревал без отрыва от производства - в сторожке, в огнетушителе.
- Че мы ерундим! - после третьего стакана сказал Кока и опустил пиджак в ведро с бензином. То же самое дедок сделал с брюками.
Меняя "отработанный" бензин, повторяли процедуру несколько раз, а когда в три ночи огнетушитель до последней капли иссяк, решили, что костюм практически восстановлен в парадно-выходном качестве.
- Как новенький! - сказал дедок и с ветерком на "Беларусе" доставил Коку в общагу.
Утром Коку разбудил жуткий крик Мошкина.
- Какой баран приволок эту спецуху?
- Это мой костюм, - попытался защитить честь одежды Кока.
- Ты что - решил этим тряпьем нам газовую душегубку устроить?!
Кока утренним взглядом осмотрел костюм. Как ни противилось существо, надо было признать: купания в бензине не вернули докреозотного шарма. Устами Мошкина, по поводу тряпья, гласила истина. Дальнейшая борьба за восстановление была бесполезной.
- Уноси свое добро" к едрене-фене! - безжалостно ругался Мошкин.
Кока, разозлившись на бесчувственного друга, распахнул окно и вышвырнул костюм, который согласно формуле: ты его в окно, а он в дверь, - тут же вернулся.
- Хотите, чтобы вас выселили? - принес запашистый узел дворник. - Вонь пожарную под окнами разводите.
Рука не поднималась выбросить еще вчера новый костюм на помойку. Кока поволок его на задворки, к сараям, может, кому-то на спецодежду пойдет.
В итоге еле ноги оттуда унес. Две женщины застукали, когда Кока со слезами в душе приспосабливал, чтобы виднее было, многострадальный костюм на деревянной стене сарая.
- Спалить нас хочешь? - гнали его от мотоциклов, солений, варений, моркошки с картошкой женщины. - Мы тебя самого сейчас поджарим!
Ноги и пожароопасный пиджак с брюками Кока унес на дикий берег Иртыша, где нашел расплющенное ведро, куском алюминиевой проволоки приторочил к нему костюм и, размахнувшись, как дискобол, зашвырнул еще вчера парадно-выходную одежду в серые волны. Костюм какое-то время держался на поверхности, как бы говоря хозяину последнее "прости", а потом волны бесстрастно сомкнулись над ним.
- Я как Герасим, - провел литературную аналогию, вернувшись в общагу, Кока.
- Ты бы и Муму мог стать, - продолжил книжное сравнение Мошкин, - кабы не сторож на тракторе.
- Да, подвела интеллигентность, - вздохнул Кока, - подвела.
РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
На стене у своего стола Мошкин повесил ядреный плакат. С него дерзко смотрела девица. Но еще более вызывающе выпирал в сторону смотрящего плакатный бюст. Да такой, что в книгу рекордов заноси - не ошибешься. Это как у среднего мужчины нога 48 размера. Хоть убавляй. Насчет последнего мужчины не настаивали в отношении мошкинского плаката. Они цокали языками и кивали головами, мол, бывает же чудо природы...
Один Кока индифферентно отнесся к изменениям в интерьере отдела.
- Ты хоть на картинке посмотри как это бывает! - обиделся Мошкин.
- Я не на картинке видел.
- Порнографические фильмы смотришь? - съехидничал Мошкин.
- Наяву видел, - твердо сказал Мошкин.
- А свистеть-то, свистеть! - не поверил Мошкин.
Кока поднял глаза к заоконному небу, и они подернулись романтическим туманом.
- Че свистеть-то! - наседал Мошкин.
- Жалко мне тебя, - вернулся на землю Кока, - ты жизнь только на плакатах и видишь.
- Ой-е-ей! Какие мы опытные!
И Кока рассказал незатейливую историйку из командировочных будней.
Случилась она жарким летом на полигоне Капустин Яр, когда Кока был техруком, запускал куда подальше от земли ракету "Космос".
- Жил я в "Уюте", в одном номере с днепропетровцем Жорой Стасюком. Как-то вернулись мы со 107-й площадки, а по коридору идет эта самая Полина.
Кока сделал паузу, пошаркал ногами под столом. Глаза уже начали было романтически туманиться, но Кока отогнал элегическую дымку.
- Вот это, понимаешь, красота, не то что у Мошкина.
Кока не врал. Полина была загляденье. Где надо восхитительно округло, где надо изящно плоско, глаза нараспашку, и этот немаловажный элемент внешнего обаяния в таком головокружительном изобилии...
- Болтун Жора три дня замороженный ходил. Его пустомельный язык дальше "О! У! Э!" в честь Полины не продвигался. Зато потом зачесал так, хоть аркан накидывай. Начал Жора кругами вокруг нее ходить. Соколом вьется, жаворонком льется, соловьем поет!
- А ты сам-то почему не взял ее в оборот? - перебил Мошкин. - Такой видный мужчина не мог женщину охмурить! Я бы на твоем месте...
- Куда уж нам до такого эротического гангстера, как ты!..
В изложении тех событий Кока не был на все сто исторически достоверен. Кое-какие детальки скромно опускал, стараясь не выпячивать свою персону. Умолчал, как сам пытался приглашать Полину с окрыляющей фигурой и замораживающим воображение бюстом в ресторан "Родная хата" и кафе "Уют".
- Как бедный Жорик ни старался, получалось у него нулижды нуль и фиг десятых. И вдруг, в воскресенье утром, влетает в номер и кричит, как недорезанный: "Уговорил идти на Ахтубу! На шашлыки! Собирайся!" Я ему говорю: "Из чего шашлыки? Из твоего языка?" Он заполошно развернулся, убежал. И ведь нашел мясо замаринованное. Пол-литровую баночку выменял у пермяков за графин спирта.
