Молись и трудись! А как это будет по-латыни? Непременно спрошу у мужа, пусть он только вернется со службы. Вот и отлично, так мы и начнем свою речь: «Молись и трудись!» Советница вдохновенно застрочила: «Молись и трудись!» Прекрасны эти слова! Без молитвы не добьешься успеха в труде, без молитвы не станешь порядочным человеком.
Милостивые государыни, сия истина нашла свое лучшее подтверждение в судьбе нашего сегодняшнего юбиляра.
Как известно, она получала пять золотых жалованья ежемесячно, но и из этих денег, отказывая себе в ужине, ухитрялась делать сбережения для паломничества на Святую гору[3], куда с разрешения своих хозяев ездила ежегодно. Следует отметить, что она привозила на память им религиозные сувениры, а это как раз и свидетельствует о большой душевной чистоте нашей юбилярши. Она постоянно твердила, что готова отказаться от еды и питья, лишь бы получить возможность беспрестанно воздавать хвалу господу богу, и уверена, что это, а не обременительные заботы о своем грешном теле, дало бы ей настоящее счастье...»
Тут советница решила чуточку передохнуть. Ах, какой триумф ожидает ее завтра! Ее речь, вне всякого сомнения, будет упомянута в католической прессе. А потом ее можно будет издать в виде отдельной брошюры под названием «Эпистолы к домашней прислуге». Может быть, кухарки и перестанут безобразничать, когда узнают о жизни этой благочестивой старухи?!
Вдруг в дверях показалась горничная. Она доложила: «Госпожа советница Тихова». В комнату влетела раздушенная дама и, рыдая, упала в объятия председательницы Общества.
– Вы только подумайте, моя дорогая, какой скандал! – стонала она. – Наш юбиляр, Анна, только что испустила дух.
Госпожа Тихова проглотила слезы и, дрожа, принялась рассказывать:
– Вчера я послала ее в подвал за углем (разумеется, когда человеку семьдесят пять лет, то его все-таки жаль выбросить на улицу, ну, а раз я ее кормлю, то волей – неволей приходится требовать и работы)... Так что же вы думаете? Эта мерзавка вдруг возьми да и упади с лестницы, к тому же еще с полным мешком угля. Она так сильно разбилась, что сегодня поутру и подохла. Какой скандал! Ведь из-за такого пустяка так внезапно расстраивается весь наш праздник! А я заказала себе великолепный туалет... Да и похороны станут по меньшей мере в тридцать золотых, а на сберегательной книжке покойницы их всего-то двадцать пять...
Советница Краусова снова натерла виски карандашом от мигрени. Потом она дико взглянула на только что исписанные листы бумаги, и внезапно у нее вырвалось:
– А не думаете ли вы, госпожа Тихова, что ваша служанка сделала все это нам назло?..
Непоколебимый католик дедушка Шафлер в день выборов
Крейцер да крейцер – вот и золотой. Главное – бережлив ли ты и умеешь ли не упускать случая, чтоб обогатиться? Об этом как раз и думал дедушка Шафлер, глядя своими блестящими маленькими глазками на бумажку, подтверждающую его право участвовать в выборах, и избирательный бюллетень.
Дедушка Шафлер был человек верующий, поэтому он решил продать свой голос христианским социалистам[4].
– Слава отцу, и сыну, и святому духу! – произнес он, входя в канцелярию христианско-социалистической партии. – Где тут выборы?..
Молодой капеллан, заведующий канцелярией, поднялся ему навстречу, ввел его в комнату и усадил на стул. В канцелярии не было ни одной христианской души, кроме двух старушек, которые за три кроны молились в уголке с восьми часов утра до четырех дня (то есть до окончания выборов).
Собака капеллана, ни капельки не стесняясь, вылизывала себя в другом углу, под плакатом; она подняла заднюю ногу и полусидя-полулежа пыталась дотянуться нескромным языком как можно дальше.
Капеллан с самого утра жег в помещении ароматические свечки. На столах лежали чистые скатерти, казавшиеся в этом, церковном благоухании алтарными покровами. Сквозь занавески лился мягкий свет, и все помещение напоминало ризницу маленького деревенского костела. На избирательных участках других политических партий было полно народу, а здесь царила таинственная тишина, точно в каком-нибудь заброшенном монастыре. Дедушка Шафлер был сегодня первым избирателем, перешагнувшим порог этого участка, хотя уже пробило одиннадцать.
– Брат во Христе! – воскликнул капеллан, возведя очи горе. – До сих пор вы один устояли.
Дедушка Шафлер кивнул: ну что ж, он потребует двадцать крон.
– Враги Христовы взялись за руки и дружно ринулись в бой против церкви, против ее избранников. Кажется, будто вернулись дни преследования первых христиан... Ну, давайте ваш избирательный листок, дедушка, надо его заполнить..
Дедушка Шафлер почесал в затылке.
– Ваше преподобие, ей-богу, я искренний христианин – католик. Я знаю, что творят социалисты... У меня руки в мозолях, я не изменю господу нашему Иисусу Христу. Но уж больно тяжелые времена, ваше преподобие. Я старик, работать не могу... Как бы мне пригодились двадцать крон! Я рад голосовать за католика, но вы уважьте мою просьбу, ваше преподобие, не гневайтесь: меньше двадцати крон взять никак не могу.
Капеллан нахмурился.
– Не говорите так, дедушка, ведь это большой грех. Другие партии нанимают уйму агитаторов и агентов, сотни тысяч тратят на всякие пасквили и предвыборные листовки. А у нас – только убеждения, и мы идем в бой с ними, В день выборов мы публично исповедуем свою веру. Неужели вы хотите исповедовать веру за двадцать крон? Докажите своим примером, что в стране святого Вацлава[5] есть еще люди, которые не изменили своей вере и не стыдятся публично признаться в этом, опуская в урну избирательный бюллетень! Вот вам пять крон – больше мы дать не можем.
– Ваше преподобие, ей-богу, я искренний католик. Я читаю ваши католические газеты. Но подумайте, какая сейчас дороговизна! Я бы с радостью пострадал за господа нашего Иисуса Христа, да видите ли... надумал я купить козу у Штихи, этого негодяя косого, – может, знаете? В прошлом году он ее за пятнадцать золотых отдавал, а в этом восемнадцать просит. Видно, недаром господь бог наказал его – мальчишка-то у него хромой! Так вот, ваше преподобие. Ей-богу, я, ваше преподобие, с моим удовольствием докажу, вот как вы говорите... что, значит, в стране святого Вацлава – это как раз мой святой! – еще есть люди, которые не изменили святой вере и опустят за нее избирательный бюллетень... Дайте хоть пятнадцать крон, ваше преподобие!
– Что вы, дедушка! Искренний католик не должен так говорить. Встаньте под знаменем креста, если вы еще не стыдитесь его, и воскликните: «Святой Ян Непомуцкий[6], святой Вацлав, патроны чешской земли, святые покровители чехов, помогите борющимся за ваше наследие! Просвятая дева Мария, заступница христиан, помоги нам, борющимся за дело Христово!» Вот вам, дедушка, шесть крон: это моё последнее слово!
– Ваше преподобие! А вот, говорят, социалисты, которые требуют отделить церковь от государства и признать свободный брак, дают по пятнадцати крон за голос. Я, ваше преподобие, ежели это ваше последнее слово, к социалистам пойду. Бедному католику пятнадцать крон всегда пригодятся, кто бы их ни дал. Господь бог милостив. Он видит – я бедный человек, и простит, что я против него голосовал. Ему известно, какой я искренний христианин-католик.
– Как только у вас язык поворачивается, дедушка! Этого господь бог вам не простит. И вы поверили, что социалисты дадут вам пятнадцать крон? Проголосуете против бога, а пятнадцати крон вам все равно не видать. Только попадете в ад, вот и все. Однако мы этого не допустим. Вы наш человек, берите десять крон. Вас должна вести к избирательной урне вера. Так что получайте десять крон и давайте ваш бюллетень.
– Ну хоть еще две кроны, ваше преподобие: пусть уж будет двенадцать. Ведь я всюду исповедую веру Христову, я искренний католик, но мне надо пиджак и брюки купить.
– Близится священный миг. Вот вам, дедушка, еще крона.
– Ну так хоть водочки поднесите, ваше преподобие, – для храбрости!
Через полчаса на избирательном участке опять воцарилась тишина.
Собака по-прежнему вылизывала себя, старухи молились, комната напоминала костел.
Дедушка Шафлер уже проголосовал. Он доказал, что в стране святого Вацлава есть еще люди, не изменившие святой вере и не стыдящиеся публично заявить об этом при помощи избирательного бюллетеня, если у них в кармане одиннадцать крон.
Дневник попа Малюты
из полка Иисуса Христа
Возлюбленные о господе архипастыри, пастыри и все верные чада православной церкви российской вместе с божьей милостью царем всероссийским Александром IV (Колчаком) объявили гонения на язычников-большевиков. Из нашей братии сформирован батальон, к которому прибавили два батальона из татар и башкир. Это полк Иисуса Христа. Когда мы выехали из Челябинска, то купеческая публика на вокзале кричала нам: «Да здравствует капитализм!», «Вперед за православную веру!» Все татары и башкиры в нашем полку строго ответили: «Ура!»
