Виктор ВЕРИЖНИКОВ
ГОД БЕЗ НОЯБРЯ
Год тот был жутко коротким. Ноября и декабря в нем вообще не было. Год закончился двадцать второго октября. Главное объявили-то только за два часа, в десять вечера. Так, мол, и так - по техническим причинам год заканчивается, завтра - первое января. Двадцать второго день такой стоял солнечный, градусов шесть было в плюсе, листья еще не все облетели. То есть за елкой можно было съездить безо всяких сугробов, да и в магазин без сугробов удобней идти. И на тебе, не могли предупредить! Президент по телевидению выступил - дескать, я и сам узнал не раньше вас, ну, может на час только раньше, но, конечно, поздравляю вас с Новым годом, желаю всячески и так далее... А назавтра вместо двадцать третьего - действительно первое января: сугробы, снег, лыжи, спешно доставаемые, кубинская революция. Абонемент в бассейн на ноябрь - тю-тю! Билеты на кошачий концерт в Филармонии - тю-тю! -- А у меня отпуск с пятнадцатого ноября должен был начаться, -- жаловался сосед. - Отпуск я ведь всегда с пользой проводил. Врач знакомый мне что-то такое вкалывал, и я на весь месяц - в летаргический сон. Разве не полезно? Так-то скучно, не знаешь. чем заняться - а тут хоть выспишься. Компенсация-то хоть будет? -- спрашиваю. А мне отвечают - достойные люди, дескать, в ноябре в отпуск не ходят, но компенсация все же будет, только. конечно, денежная. А на что мне эти деньги? У меня месяц сна украли! Третьего января объявили: по техническим причинам завтра не четвертое января, а опять первое. И опять новогодний праздник, и кубинская революция. А тридцатого апреля говорят: извините, завтра опять апрель начинается. Трава была уже зеленая, а тут все снова: мокрые дороги, жалкие почки на деревьях, даже снег кое-какой кое-где. -- А зарплата? А квартплата? -- спрашивает народ. -- Зарплата, -- отвечают. - будет вам еще раз выплачена, конечно. - Но и квартплату придется еще раз внести. -- А вот я. спрашиваю, -- двадцать седьмого. в восемь вечера, шурину морду набил. Так что - синяки исчезнут? И можно считать, что ничего не было? -- Пожмите вашему шурину руку, попросите его не сердиться, считать, что синяки исчезли. Но в чисто физическом смысле - они, конечно, не исчезнут. Что сделано - то сделано. Что сломано - то сломано. Дано в морду - значит дано. И ничего не вернешь назад. Явления природы - это явления природы. А поступки людей - это поступки людей. Да... В июле было пятьдесят девять дней, зато в июле только два: первое и второе. Недели были по восемь дней: между пятницей и субботой появился еще один день - шестница. Но самих недель было меньше. А все-таки, несмотря на два апреля, больше месяца из моей жизни украдено! Сейчас 2040 год, недавно мне исполнилось 85, и уже, пожалуй, пора подводить первые итоги. Я так мало успел в жизни, и поделом шурин на той неделе набил мне за это морду. Ядерная физика, как известно, давно запрещена, аномалий времени больше не наблюдается (все-таки поступки людей и явления природы немножко связаны!) Но мне до сих пор жаль этого месяца. Сколько бы я сделал, если бы его у меня не украли! -- Ни черта бы ты все равно не успел! -- заявил шурин. Месяц! Да у тебя столько раз был год и без мая, и без августа, и неделя без вторника, и день, скажем, из двадцати часов всего. Потому что ты это время черт знает на что тратил! У меня, правда, тоже десяти лет в жизни не было... (Он отсидел за занятия ядерной физикой). Считал я, считал - действительно, лет тридцати у меня в жизни не было. Стало быть. мне только пятьдесят пять? Может быть, паспорт подделать? Но эти морщины, эта сгорбленная спина... И, господи, как трясутся руки...
Андрей ВОРКУНОВ
* * *
-- Крещендо, товарищ! -- Спасибо, геноссе! А то я не очень знаком с этим местом. Мне ваше, мон шер, замечание лестно, я вижу: вы -- дока по этим вопросам. Напутствие мастера -- это немало, особенно, если оно и по делу, я чую: по вам заскрижали анналы, хоть нынче, смотрите, толпа поредела. Но это -- пустое, ведь мы с вами выше, нам с вами не к спеху, пусть лет через двести, пусть лет через триста потомки услышат и скажут: "Крещендо, товарищ маэстро!" И мы им ответим достойно и веско: -- Идите в болото, ребята-потомки, нам вечная вечность -- толстуха-невеста, не надо пред ней лебезить или комкать. С очами навыкат идти и сморкаться в прибрежное золото бархатных кресел, лишь ангелов пенье, да запах акаций, да вздутые жилы, да крест (или крестик)...
* * *
Шумахер кричал, но Молчанер -- ни звука, и это явилось достойным ответом, Шумахер скулил и кого-то аукал, Молчанер сопел и плевался при этом. Шумахер таращил пустые глазницы, Молчанер прикрыл дальновидные очи, Шумахер желал поскорее жениться, Молчанер до этого был неохочим. Они не сошлись, как вода с керосином, они уважали друг друга не очень, один из них был Горлоденера сыном, другой -- современным советским рабочим
* * *
Петр шел на петинг, а Дмитрий на митинг, был петин путь веселее, чем митин, был митин путь поскучнее, чем петин, разные песни по-разному петь им
* * *
-- а нет ли какой тут коммерческой тайны? - спросил я намедни из таниной спальни, и танина мама ответила с кухни дубинушным голосом: -- эх, щас как ухнем! -- так нет ли тогда тут строительной майны? - продолжал я взывати из таниной спальни, и танина мама завыла тягуче: -- ну комо ж ты фьеро-то бесаль ме мучо? -- а нет ли, -- спросил я. икая, -- рыгтайма, на свет божий выйдя из таниной спальни, на что уже таня сказала весомо: -- ты шел бы куда-нибудь, хат мой и соул! -- коль так, то любовь свою выжгу напалмом, - сказал. запираясь я в таниной спальне, и сон задушив в сна возжаждавшем теле, слегка насвистав из мишеля-мабеля
* * *
хоть и не звался николаем, но был он редкий николай, и ни двора, и ни кола, лишь баба толстая и злая, ведь правда -- полный николай? - лицо, глаза, мускулатура, не грек какой-нибудь, не турок, а так природа создала, и ведь нельзя сказать, чтоб плох, а как бы с кем-то одурачен, и вот -- ни жигулей, ни дачи, в горшке цветет чертополох, посажен, вроде, наудачу, но неудачно -- видит бог, и даже стих о нем -- фигня, неполноценный, куцый, вялый, а раньше о других, бывало, и рифм, и смысла, и огня, и строф поболее, и чувства, эх, николай, как это грустно...
Вадим ЖУК
Дом в переулочке. Белым покрашены рамы. Мимо строения этого любо, отрадно гулять. В светлом окне силуэт Катерининой мамы, взгляд различит как порошею тронута прядь.
Катя - жена моя, все, что с ней связано, мило, что с ее мамою связано - мило вдвойне. Вижу - Татьяна Андреевна окошко открыла, радостью светится и улыбается мне.
- Здравствуйте! Здравствуйте! Мир вам, Татьяна Андреевна! Взору очей ваших, что в этот час предложить? В вашем высоком окне вы, как в сказке царевна, я же, как волк и царевич готов вам служить.
Только скажите! - любые предстанут картины, только мигните - и вмиг пред окном расцветут, белые с золотом чудо-дворцы Палестины, сине-сапфирное море, где Царь-Водокрут.
Или хотите увидеть сюжеты ночного Парижа, или античных построек державную стать? - Ты подошел бы, мой милый, к окошку поближе, что ж я на всю-то на улицу буду орать...
Скромно, ты знаешь, живу я. почти на отшибе, много ли нужно для тронутых старостью глаз Что перечислил - я вижу цветное в "Тошибе"... А покажи мне, что в прошлый показывал раз...
Что уж! Опять расстегну свои синие джинсы, да оглянусь - из других не следят ли окон? С Катиной мамой не выйдешь ни в джинны, ни в принцы... Нате! Смотрите! Желание дамы закон.
* * * Свой бег завершая, итоги подводит двадцатый наш век... По рельсам железной дороги красивый идет человек.
Вглядись. и покажется странным виденье, но это не сон. Да! Это Каренина Анна прическа и платья фасон, и очи. как темные грозы, изящные руки... Постой! Ее же убил паровозом безжалостный киллер Толстой!
Не вышло! За годы в привычку вошло все идти и идти. И хоть бы одну электричку она повстречала в пути!
Куда там курьерский, дрезина и то не остаться в живых! Вокруг лишь качанье озимых, да радостный шум яровых.
То солнце на рельсах, то иней, шаги героини легки... Не знает она, что вдоль линий летят телефонов звонки!
И мудрый, как Тэтчер, диспетчер тяжелую трубку берет, путей дальновидный разметчик пускает составы в обход!
С тобою сразиться готовы, недобрый писатель Толстой! "Товарный до Брянска? К Ростову! Почтовый в Саранск? На шестой!"
Здесь точность нужна без пристрелки, нельзя и в безделке спороть! Веселые крутятся стрелки, грохочет железная плоть.
А вечную Анну беспечно ведет и ведет колея, она даже слова - "диспетчер" не знает. Да, Бог ей судья...
Хозяин железной дороги бессменно стоит на часах: "У ней же мальчишка, Серега..." И прячет улыбку в усах.
ПЕТРОВИЧ ВМЕСТО ПЕТРА
В январе этого года группа видных деятелей культуры Санкт-Петербурга - Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили, Михаил Боярский, Вадим Жук, Андрей Петров, Александр Кушнер, Даниил Гранин и другие, не менее уважаемые имена, обратилась к мэру Москвы Юрию Лужкову с просьбой о перенесении памятника Петру I (автор - народный художник России Зураб Церетели) в город на Неве. Об этой инициативе уже сообщал ряд центральных изданий (см. "Московские новости" 17.01., "Известия" 19.01., "Литературная газета" 22.01. и др.) Редакция "Магазина" также считает для себя необходимым высказаться по данному поводу. Соображения приводимые в указанном выше письме, на первый взгляд, весьма убедительны. Да, император, питал, как известно, к Москве открытую неприязнь. Да, памятник великому преобразователю России должен находиться в городе, основанном им и носящем его имя. Казалось бы, все логично. И все же одно небольшое обстоятельство мешает нам радоваться готовящемуся установлению исторической справедливости. В который раз нас, как говорится, не спросили. Решение, по имеющимся у редакции данным, принято за закрытыми дверями и в середине лета планируется начать демонтаж памятника, который за короткое время своего существования успел полюбиться миллионам жителей столицы, стал, не побоимся сказать, ее визитной карточкой. Причем, 20-метровый постамент этой операции, в силу конструктивных особенностей, не поддается. Видимо, по мысли отцов города, одиноко торчащий пьедестал обладает самостоятельной эстетической ценностью и не нарушает сложившееся архитектурно-планировочного единства московского пространства. То обстоятельство, что непродуманное решение о сносе памятника Дзержинскому обезобразило в свое время Лубянскую площадь, не явилось уроком для власть предержащих. В этом случае москвичам ничего не остается. как рассчитывать на себя. Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих. Раз уж мы не в силах сохранить бесценное художественное произведение, может быть нам удасться хотя бы как-то смягчить последствия этого эстетического геноцида. К счастью, такая возможность существует. Известный художник Андрей Бильжо предлагает свой оригинальный вариант решения проблемы. Наш корреспондент встретился с энтузиастом.
