Сестры синхронно двинулись вперед, раскачиваясь из стороны в сторону, опьяненные дурман-травой и ужасом предстоящего убийства. Смерти же, наоборот, ужас придал силы, она что-то крикнула и размахнулась факелом, первая сестра упала с проломленной головой и уже не поднялась.
— Ахой! — Крикнул вдруг голос, похожий на голос камня, и сестры закричали в ужасе и заметались.
Смерть стряхнула с себя чьи-то руки, ее тело было липким от крови, но от чужой, потому что не так-то просто убить Смерть. Сестры метались по залу, преследуемые невероятными существами, и умирали под ударами ножей, которые были гораздо длиннее их собственных. Одно из существ увидело ее и пошло вперед. Смерть подняла затухший факел и приготовилась защищаться.
Рассвет занимался кровью над деревьями. Крики, стоны и проклятия привычной музыкой наполнили воздух. Варвары деловито выносили из обители золотые вещи, украшения, дорогие ткани, масла, вино и пряности. Специальный отряд ковырял лопатами серую лесную землю, то и дело натыкаясь на камни: обычай не позволял бросить женские тела гнить без захоронения. Убили не всех, только старых или уродливых, молодые и красивые сестры сидели, прижавшись друг к другу, под охраной четырех воинов, дикари бросали на них алчные взгляды. Некоторые сестры молились, некоторые смиренно принимали свою судьбу, но большинство, гордые до спеси, посылали вслед варварам обличения и проклятия. Хольт слушал их, ухмыляясь, и время от времени стирал кровь со щеки: Смерть наградила его длинной царапиной.
— Хорошая добыча. — Пророкотал Сиг. — Молодые.
— Борзые. — Отозвался Хольт.
— Обломаем.
— Не знаю. Хуже нет спесивых баб. Смотри, ведь они не боятся.
— Испугаются. — Пообещал Сиг. — Их еще не били.
Пока он говорил, один из варваров подошел к сестрам.
— Ну что. — Насмешливо сказал он. — Кто пойдет со мной? Обещаю не обижать.
На него тут же посыпались проклятия. Варвар не смутился, стрельнул глазами туда-сюда, шагнул вбок, подхватил одну из сестер и зашагал с ней в сторону леса. Сестра извивалась и тонко кричала.
— Надо было соглашаться, пока предлагали. — Наставлял ее дикарь. — А теперь уж не обижайся, не понравишься — пойдешь по рукам до тех пор, пока не понравишься.
Его действия послужили сигналом, и вскоре всех сестер растащили по кустам. Хольт, занятый погрузкой ценностей на телеги, досадливо плюнул и в который раз пожалел, что здесь нет Рут.
Смерть сидела в отдалении на стволе поваленного дерева, очень прямо держа спину и сложив руки на коленях. На нее поглядывали, но не подходили, и на то были причины. Она впервые видела свет, и болезненно щурилась непривыкшими глазами, гладила теплый шершавый ствол дерева, подставляла ладони под солнечные лучи. Мир вдруг вспыхнул для нее, перевернулся и заиграл яркими красками. Смерть уже знала, что эти, непохожие на нее и сестер, называются мужчинами, что у них совсем другие голоса, что они гораздо сильнее ее, самой сильной из сестер. Она смотрела на них и не понимала, что они делают, зачем спешат куда-то. Жизнь во тьме текла не торопясь, день сменял день, но для Смерти ничего этого не существовало, она просто сидела в темноте на камнях, а потом ее позвали, чтобы убить.
— Тепло. — Сказала Смерть и засмеялась, потом тут же осеклась.
Она не знала ничего, как камень, всю жизнь пролежавший в земле. А теперь все было иначе, и голова болела от того, что она не могла в нее все вместить. Сестра мужчин села рядом с ней, осторожная, готовая в любую секунду сорваться с места и убежать.
— Как тебя зовут? — Спросила она.
Смерть не ответила, она не знали ни своего имени, ни того, что надо отвечать, если спрашивают.
— Меня зовут Омра. — Сказала дикарка.
«Омра» — повторила про себя Смерть и подумала, что все остальное тоже как-нибудь должно называться.
— Не разговаривай с ней! — Крикнула высокая изможденная старуха, самая старшая сестра, не убитая по приказу Хольта. — Это Смерть! Погубительница всего живого.
Смерть равнодушно посмотрела на ту, которую когда-то считала всемогущей, и отвернулась. Все, что она видела сейчас, было жизнью, и Смерть не понимала, как это может вдруг исчезнуть, если она не умрет.
Омра даже не посмотрела в сторону старухи, перед которой трепетали все сестры.
— Ты умеешь разговаривать? — Спросила она. — Ты вообще меня понимаешь?
Смерть нерешительно кивнула, она умела разговаривать, научилась, слушая сестер. Но ни одна из них не обращалась к ней так бесцеремонно.
— Тогда скажи что-нибудь. — Потребовала варварка.
— Омра. — Сказала Смерть.
Подошел вождь мужчин и встал, слушая их разговор.
— Она совсем дикая. — С удивлением сказала ему Омра. — Она ничего не знает.
— Они растили ее в клетке в постоянной темноте. — Недовольно объяснил Хольт. — Она никогда не видела света, мужчин… вообще ничего.
У сестры мужчин расширились глаза, Смерть не знала, что это выражение значит жалось и ужас. Смерть подняла камешек, нагретый солнцем и землей, он был совсем не похож на те, что окружали ее в обители.
— Камень. — Сказала Смерть. — Ночь. Темно. Холод. Жертва. Огонь.
— Это никуда не годится. — Нахмурился бородатый Сиг. — Что с ней делать. Может, убьем?
Смерть мигом вскочила, пригибаясь и оскаливаясь, Хольт захохотал.
— Держи. — Он протянул Смерти свой меч.
— Что ты… — Начал Сиг.
— Посмотрим. — Таинственно ответил Хольт.
Смерть подняла тяжелое железо, подошла к старшей сестре, глядящей презрительно и гордо, и вонзила меч в ее тело. Старуха упала, даже в смерти сохраняя надменный вид. Смерть присела рядом с ней и дотронулась до раны, из которой толчками выходила кровь. Она была красной и пахла железом.
— Это наша девушка. — Вдруг сказала Омра. — Смотрите, как она держит меч. Она из варваров. Только глаза…
— С демонской кровью. — Пожал плечами Хольт, красные глаза Смерти не так смущали его, как все остальное. — В роду Норготов встречаются такие волосы.
— А кожа как у Взлотов с Холодных гор. И рост.
— Кожа разная бывает. — Не согласился Хольт. — А рост… демонская кровь.
Смерть слушала их, наклонив голову и сжав пальцами виски. Норготы, Взлоты, это было ей знакомо, как отзвуки давней колыбельной. И было еще что-то, что-то важное, что она забыла и не знала, что должна помнить.
— Кесса. — Сказала она. — Кесса, Кесса! Даг Кроатон.
Варвары неожиданно замолчали, Омра непонимающе переводила взгляд с Сига на Хольта.
— Кесса. — Сказал, наконец, Сиг. — Вот оно что.
— Больше не Кесса. — Ответил Хольт. — Омра, приведи кого-нибудь из рода Кроатон. Мы нашли их наследницу.
Неизвестно, на что рассчитывал Хольт, затягивая с возвращением, но ему ужасно хотелось увидеть Рут Тринидад, встречающую его возле ворот с привычно недовольным выражением злого лица. Однако Рут не было, и Хольт заглянул к леди Марджери с вестью о том, что сокровищница замка значительно пополнилась. Леди, до этого имевшая вид умирающей, мигом вскочила и побежала смотреть на добычу. Хольт тихо фыркнул и подумал, что алчность варваров не идет ни в какое сравнение с алчностью лордов.
Сам Хольт спал в бывшей комнате лорда Кастервиля, той, которую до него занимала Тринидад. Тори теперь прислуживала ему, и Хольт, в отличие от Рут, не прогонял смышленую девицу из постели. Она трепетала перед ним, но Хольт почти не появлялся в замке, предпочитая проводить время с воинами на дворе. Иногда Тори глядела в окно, как он обучает молодых воинов драться или сам сходится в схватке с кем-то из своих варваров. Победить его не мог никто. Никто, кроме Рут Тринидад. Так говорили, но Рут здесь больше не было.
— Говорят, ты привез в замок Смерть. — Пугливо шепнула Тори, прижимаясь к советнику.
— Привез. — Лениво ответил он. — Хочешь посмотреть? Она сейчас в стане Кроатон.
Тори поежилась, ей стало холодно под теплым одеялом.
— Говорят, что если печальные сестры не убьют Смерть, все живое вскоре обратится в пепел.
Хольт больно сжал ее плечо, заставив Тори вскрикнуть.
— Железный бог побеждал и смерть. Лекари побеждают смерть каждый день.
«Смерти нет» — рассказывал юный Хольт маленькой Рут Тринидад, греясь ночью у костра, сложенного ловкими руками варварки. Сам он так еще не умел, и нескоро научится, и по сравнению с этим его умение читать и писать никуда не годилось. «Смерти нет». — Презрительно повторяла дикарская девчонка, дергая грязным расцарапанным носом, как всегда, понимая его слова по-своему. — «Конечно нет. Есть только жизнь, костер, ты, я и ушан, которого мы сейчас съедим. Поглядишь, как я его разделываю, неженка? Жаль, в темноте не видно будет, как ты позеленеешь».
Смерть звали Кессой. Теплые люди с грубыми руками, похожими на ствол поваленного дерева, не боялись ее, не разговаривали с ней шепотом, они дотрагивались до нее, подарили ей одежду и говорили, что она такая же, как они, что она потерлась, а теперь нашлась. Кесса была наследницей рода, а теперь была просто никем, потому что у рода появился новый наследник, и время далеко успело утечь без нее. Дикари не признавали первородства, первое место в клане занимал достойный. Ей нравилось быть никем. И еще нравилось то, что теперь ее окружало. Омра учила ее новым словам, и они теперь не были пустым звуком.
