Варварка никуда валиться не стала, а подошла к костру, волоча палку за собой. Дралась она левой, сберегая еще не зажившую правую руку. Гаррет иногда задумчиво смотрел на нее, но полечить не предлагал, памятую о прошлом неудачном опыте.
— Это… это просто поразительно! — Книжник взволнованно откинул волосы со лба. — Это как танец! Как это красиво! Как упоительно! Как непередаваемо восхитительно!
— Парень, ты сказки читал? Знаешь, что медные трубы сгубили больше людей, чем огонь и вода?
Книжник прервал хвалебную речь и недоуменно сморгнул.
— Да, конечно. Только я никогда не понимал, почему именно медные трубы? Если огонь и вода, то дальше должна быть земля или воздух.
Теперь настал черед Рут недоуменно моргать.
— Парень, медные трубы — это слава.
Арти помолчал, потом его лицо озарилось светом понимания, и он медленно протянул:
— Оу-у-у!
Гаррет фыркнул и отбросил в сторону непригодные к пище кишки ползучего камня.
— А ты что думал это такое? — Полюбопытствовала Рут, глядя на возвращающегося Хмеля.
— Ну-у-у, я представлял что-то вроде канализации. Это…
Что такое канализация Рут тоже знала, Хольт показывал ей чертежи замков, поэтому она отвернулась, предоставив книжнику распинаться перед Хмелем.
— Самое время к еде. — Одобрил его Герк, подавая Лависсе пустой панцирь ползучего камня.
Жить на острове рядом с морем определенно было весело. Никакой Моррек за ними больше не гонялся, так что дозоры выставлять перестали, и каждый наслаждался отдыхом всю ночь, не вздрагивая от каждого шороха. Холод тем более не донимал, зато донимала адская жара. Варварке с Северных гор приходилось особенно тяжко. Зато ее практически не трогали насекомые, а вот Лависсу они особенно полюбили, все лицо и руки леди были расчесаны до крови, пока Гаррет не отыскал какую-то траву, сок которой их отгонял и лечил образовавшиеся от укусов язвы. В походах по лесу демона сопровождала варварка и внимательно слушала, как все эти странные растения называются, какие можно есть, какие нет, какие у них есть лечебные свойства. И цветы в этих краях были большими и пахучими. Однажды Рут нарвала целый букет и подарила умиленной леди, которая сплела из них венок и проходила в нем три дня.
Пресной воды на острове не было, но Гаррет показал, как выдалбливать лунки в деревьях напротив внутреннего сокоточника. Сок был белесым и сладковатым, но пить вполне годился.
— Если бы котелок. — Не уставал вздыхать демон. — Суп из ползучих камней на этом соке просто объедение, пища королей!
От его былой бледности не осталось и следа, за три неполных дня гворт загорел до черноты, Хмель ему немногим уступал. Бедная же Лависса прятала лицо под широкой шляпой, сделанной из плотного пальмового листа, нежная кожа леди была непривычна к такому солнцу. В море водилась вкусная рыба, в джунглях кричали птицы. Сначала друзья приносили первых, что под руку попадутся, а затем привередливые женщины начали требовать тех, у которых оперение было красивым и ярким. Мужчины похмыкивали, но каприз исполняли исправно, тем более что Рут, как они боялись, не стала втыкать перья себе в волосы.
Но выбираться было надо, поэтому во второй половине дня, когда солнце слабело, все строили плот. Гаррет уверенно показывал, что если плыть шесть дней, то впереди будет остров побольше, населенный обугленными людьми. Торгующие с Адом корабли часто заворачивали на них, покупая у местных безделушки и отдыхая от длительного путешествия. В строительстве сильно помогал Неразлучник, которому все равно было, что резать: демонов или деревья. Он по-прежнему не тупился, но Рут каждый раз злобно бранилась, предрекая, что чудесное лезвие обидится и начнет без ее воли резать их спящими во сне.
— Ты все с мечом да с мечом. — Сказала ей как-то Лависса. — А ведь это смертоносное оружие.
— Правда? — Удивилась Рут. — Ни за что бы не подумала!
— Я к тому, — продолжила леди, — что какими бы ни были ваши обычаи, но женщине нужно хоть иногда быть нежной. Это в ее природе. А меч может только убивать.
— Не скажи, Исса. Мечи как люди. И, в конце концов, это всего лишь продолжение руки. А руки бывают и жестокими, и нежными.
— Это лезвие, и оно может только резать. — Настаивала леди, ей нравилось рассуждать с варваркой о философии, прекрасно зная, что Рут понимает. — И неважно, какая его рука держит.
— Конечно, на твой ледский опыт ты и права. — Рут вытащила меч и пустила солнечный зайчик прямо ей в глаза. — Он острый и очень опасный. Поэтому ему сгодится не каждая рука, но в умелой он может не только причинять боль.
Лависса ахнула, когда лезвие прошлось по внутренней стороне ее ноги, еле касаясь, ласкающим дразнящим движением. Леди отшатнулась, а меч прошелся по бедрам, по пояснице, все так же дразнящее-быстро, играя и забавляясь.
— Хватит, ты меня поранишь!
— Еще скажи, что неприятно! — Фыркнула Рут, убирая меч в ножны, и лукаво улыбнулась. — Видишь Исса, к любому мечу есть своя рука. Хотя, конечно, он может покрыться ржой и рассыпаться в прах, так ее и не дождавшись.
У Герка же были заботы поважнее философских бесед. Хоть Гаррет и знал в плотах больше, но убраться с острова хотел меньше, поэтому рыцарь и демон постоянно переругивались, перетягивая на свою сторону молчаливых вредителей Хмеля и Арти. Наемнику остров пришелся по душе, и он был не против остаться подольше, если бы не отсутствие других людей, в особенности противоположного пола. Поэтому чаще всего он вставал на сторону Герка и работа кипела, пока демон честил его предателем. Арти остров приглянулся еще больше, и он не желал его покидать, пока не облазает каждую скалу, не перепробует всех рыб, не сунет нос во все цветы и не будет укушен каждой змеей. Тонкий с виду книжник работать умел не хуже взрослых мужчин, а болтал едва ли не больше Хмеля, за что наемник, принужденный к молчанию и пристыженный умными речами, его весьма недолюбливал. Был и еще один повод.
На острове никогда не было темно, даже глубокой ночью. Луна, даже неполная, светила ярко, да еще звезды, здесь непривычно огромные. Отблески адского пламени окрашивали горизонт в пурпурный и багровый.
— Что-то мне это напоминает. — Мучилась Рут. — Я такое уже вроде видела. Закат? Да нет, я бы запомнила. И не рассвет. Похоже на пожар…
Несмотря на спокойную жизнь и обильную пищу, вид у дикарки с каждым днем становился все более угнетенный и загнанный. Демон же по ночам вообще впадал в мрачнейшее молчание, а если его принимались тормошить или пытались вовлечь в беседу, отворачивался и делал вид, что спит, или просто уходил куда-нибудь. Поэтому рыцарь весьма удивился, увидев его с Хмелем, воровато пробирающимся к плоту. Решив, что пусть лучше обидятся на подозрительность, чем сожгут труд нескольких дней, Герк решительно направился туда.
— Явился! — Мрачно приветствовал его наемник.
— А мы уж ждать приготовились. — Зловеще добавил гворт.
— В чем дело?
— В чем дело? Он еще спрашивает! Спрашивается, сколько ты намереваешься это терпеть?
— Что терпеть? — Осторожно уточнил рыцарь, вид у приятелей был мрачный и решительный, как будто они долго собирались его бить, а теперь разогревали себя.
— Вот это! — Хмель развернул его за плечи в сторону берега, где горел высокий костер, а возле него метались две длинные тени.
— Лависса учит Арти танцевать. Получается у него, конечно, паршиво, но не до такой степени, чтобы я не мог это терпеть… да и вам, ребята, надо быть подобрее.
— Серьезно? — Восхитился Гаррет. — Этот сопляк уводит у тебя женщину, может, ты что-нибудь сделаешь уже?
— Так. — Герк взялся двумя пальцами за переносицу и глубоко вздохнул. — Во-первых, леди Лависса не моя женщина. Во-вторых, никто ее никуда не уводит, просто наконец-то она может с кем-то здесь быть на равных. В-третьих, это ее выбор. В-четвертых, это не ваше дело.
— Еще как наше! Зря я ее из башни тащил, рискуя сорваться? Знал бы — скинул!
— Она тебя просто разводит! — Поддержал друга Хмель. — Ревновать заставляет, пень ты этакий! И так вокруг тебя ужом вьется, а ты чего ждешь, предложения с кольцом и цветами?
— Я повторяю, это не ваше дело. — Медленно закипая, произнес рыцарь.
— Ты тоже странный. — Прямо заявил Гаррет, опешившему от такой наглости Герку. — Сколько было всего, ах леди Лависса, ах моя любовь, да я за нее, да она… а теперь что? Ты с тех пор, как она с нами, ни разу ей лишнего слова не сказал. В чем дело? Любилка забарахлила?
— Да какая разница?! Она вольна делать, что хочет!
— Еще чего! — Возмутился Хмель. — Чтобы баба сама за себя думала?! Чего она там надумает!
— А может, в этом все дело? — Медленно проговорил Гаррет. — В том, что она слишком вольна, по-твоему? В варваре этом, который ее лорду продал? Надо ей, и правда, было руки на себя наложить? Или ты ее забыть не можешь, какой она в гнойной смерди была? Была и перестала. Или еще что? Ты с ней хоть разговаривал, когда у ее отца служил или только издалека и смотрел? По-другому представлял? Корабль мечты разбился об айсберг реальности?
