— Гаррет. — Тихо сказала варварка.
— Чего?
— Прекрати меня лапать.
Демон прекратил и нервно рассмеялся.
— Где мы?
— В джунглях. Ты одна больше не ходи, ладно? От местной еды у людей галюны бывают. Ну ты меня напугала.
Не выдержав, он еще раз крепко ее обнял. Варварка не сопротивлялась, терпеливо перенося костоломный захват. Из-за ее плеча виднелась Дорога Сна и ожидающий всадник.
— Что, не нравится?
Рут подняла глаза от цветка, который вертела в руках и задумчиво посмотрела на Гаррета.
— Ты про что?
— Про цветок, про что же еще?
— Мало ли.
— Ты не ответила.
— Нравится.
— Что, и все? Не скажешь, что в ваших лесах цветы лучше?
— В каких лесах, ннэ? Морги вышли с гор.
— Ай, ты поняла. Вода здесь соленая. Снег не выпадает никогда. Игольников нет. Еда совсем другая. Не надоело ползунов есть?
Рут переглянулась с Арти.
— Ну, так что с того? Я вернусь к своим цветам и своим игольникам.
— Значит, здесь все плохо, потому что всего лишь не похоже на то, к чему ты привыкла?! — Мгновенно взорвался демон.
Тринидад выронила цветок.
— Да уж, вот придорожен тут ужас как не хватает! — Ошарашенно выдала она, глядя в спину продирающемуся сквозь лианы гворту.
— Чего это он? — Не понял книжник.
— Иди и спроси, раз интересно.
— Да ну. — Арти отмахнулся от пролетавшей мимо живности. — Еще эти навалятся опять.
Женщины племени обугленных хоть и считали Рут и Лависсу уродинами, к мужчинам были более снисходительными. Хмель и Герк постоянно подвергались нападениям, не говоря уже о черноволосом смуглом Гаррете.
— Вот почему? — Сердилась Лависса. — Вы же тоже светловолосые и повыше меня!
— Похоже, категории красоты для мужчин у них вообще не существует. — Задумчиво сказал Арти. — Главное, чтобы мужчина был хорошим охотником и умел разбираться в делах племени. И связываться с духами.
Тогда Рут это задело.
— Я все это умею тоже. — Сказала она. — И получше некоторых.
— Ты же женщина! — Арти закатил глаза.
— Врежь ему, Рут! — Азартно предложил Хмель.
— Если я ему врежу, я не перестану быть женщиной. — Кисло ответила варварка, но облегченно выдохнувшему книжнику наемник все же отвесил подзатыльник.
— Так что я тут среди вас самый лучший. — Самодовольно подвел итог Гаррет.
— Нашел, чему радоваться! — Фыркнул Герк. — В царстве слепых одноглазый король!
Демона он не смутил.
— Не одноглазый, а трехглазый, если хочешь знать.
— И где же твой третий глаз? — Коварно уточнил Хмель, подготавливая неприличную шутку, но гворт ткнул себя пальцем между бровей.
— Здесь. И он все видит.
Друзья некоторое время задумчиво созерцали его лицо, так что Гаррету даже стало слегка не по себе, и он ушел, отговорившись делом, и напоследок обозвав всем каким-то хитрым ругательством на демонском, которого не понял даже искушенный Хмель. А Арти заявил, что открыть третий глаз дело нехитрое, правда, ненадолго.
Маявшиеся от безделья спутники, а особенно Рут, которой умение видеть сквозь пространства и расстояния было жизненно необходимо, живо заинтересовались. Герк, как единственный здравомыслящий человек, пытался отговорить компанию, но голос разума звучал слабо на фоне возможности почувствовать что-то необычное.
— Не хочешь — не надо! — Сурово отрезала Лависса. — Никто не заставляет. А мне надоело кошмары смотреть.
— Возможно то, что вы увидите, будет хуже кошмаров, леди. — Попытался образумить ее рыцарь.
— Вот и посмотрим! — Рут предвкушающе потерла ладони.
Тогда, в качестве последнего средства, Герк воззвал к Гаррету, но демон идею поддержал, заодно подсказав рецепт дурмана, чтобы дураки не потравились. Для него-то Рут и выбирала цветы. Пахли они так, что голова кружилась, и осыпались на руки желтой липкой пыльцой. Рецепт оказался довольно простой, оставалось только дождаться ночи, закрыться в хижине, выпить настой и бросить в заранее разведённый огонь порошок из растолченных корней и высушенной кожи душителя. Герк сказал, что не желает в этом участвовать, а демон заявил, что если захочет увидеть что-то странное и противоестественное, то подсмотрит, как Рут купается.
Вечер выдался хоть и жарким, но, за редким исключением, не душным. С моря дул легкий ветерок, значит, близится сезон дождей. А это значит, что скоро придет корабль, если его капитан еще не поплатился за излишнюю дерзость или не бросил торговлю с нынче бесперспективным королевством.
Здесь кровавое зарево было еще ярче. И еще ближе к Аду. Гаррет перебирал когтистыми пальцами белый песок. Без крыльев сбрасывать шкуру было значительно легче, хотя чего бы он только не отдал, чтобы вновь с руганью отдирать от кожистых перепонок клочки старой кожи. Арти про его сущность не знал, как-то негласно решили не посвящать в это излишне любопытного книжника, так что перекидываться приходилось на пустынной части острова, вдали от чужих глаз. И наконец-то удалось полежать, глядя на небо, мягкий песок ласково принял изувеченную спину, щекотал шею, отдавая накопленное за день тепло. Еще бы девочку погибче и…
Гворт досадливо тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и резко сел, стряхивая песок. У него было дело, которое он довольно долго откладывал, но корабль может придти когда угодно, а Ад не будет под боком вечно, так что сейчас.
В жизни любого человека есть поворотные моменты, которые определяют его судьбу и направляют дорогу жизни в ту или иную сторону. Необязательно они бывают крупными, сам человек может о них и не догадываться, не представляя, что случайный разговор может значить больше, чем смерть друга. Свои поворотные моменты демон не знал и не хотел знать, зато очень любил чужие. Поэтому он сосредоточился и щелкнул пальцами. Пять слабо светящихся молочно-призрачным светом фигур окружили его. Гаррет озадаченно хмыкнул. Фантомы чинно расселись на песке, ожидая вопросов. Атни выглядел точно так же, как и сейчас, похоже, ни одного поворотного момента он еще не прошел, что было странно, учитывая его богатую событиями, хоть и пока недолгую жизнь. Герку можно было дать лет шестнадцать, Хмель был чуть постарше и на вид совершенный крестьянский увалень. Рут же едва исполнилось десять, а Лависса была вдвое прозрачней их всех, да еще вся в синей дымке, значит, поворотная точка ее судьбы случилась еще до ее рождения. Демон долго разглядывал книжника, пока не дождался нахального «Чего?» и не стер его ладонью, как рисунок с запотевшего адского стекла. С этим все и так ясно. Родился в замке, за смышленость был взят в учение, пронесшаяся война отняла надежды на будущее, но не сломала, потому что ломать было нечего, гибкий открытый жизни парень умел не подстраиваться, а вливаться в движение времени, такой даже в яме с полосатыми кошками будет до последнего любоваться бездумной грацией хищников, пока не взденут на клыки.
Лависса поднялась в ответ на взгляд. Неродившийся фантом знал о себе даже больше.
— Скажи мне, что у тебя случилось?
Девушка моргнула дважды.
— Это был варвар, он пришел с Севера. — Прошелестел голос, чуть шевеля песчинки. — С Севера, где холод и снег, он пришел с Севера, варвар с Севера…
— Что он сделал?
— Отдал свою кровь, отдал свою жизнь, отдал мне, отдал всю, варвар с Севера, с Севера, с Севера…
Гаррет вздохнул. Неродившиеся не умели еще говорить внятно и общались на языке души, а его хорошо понимают лишь дети и спящие. Он с досадой стер и этот фантом.
— Как дела, Герк?
— Меня взяли в оруженосцы. — Охотно и ясно откликнулся парень. — Это знаменательный день в моей жизни! Может быть, я смогу стать рыцарем! Это будет благословением для моей бедной семьи.
Говорил он чисто, но немного заторможено, как будто старался подбирать слова, чтобы не выглядеть простачком.
— Нда, теперь понятно, почему ты больше стараешься молчать. — Ядовито сказал ему демон.
Герк чуть вздрогнул и побледнел, сжав зубы, а в демона полетел песок.
— Ты сам бы лучше помолчал! — Рявкнул уморительно-детский голосок с до боли знакомыми интонациями.
— Почто на парня наехал? — Хмель сурово загородил спиной будущего рыцаря.
— Я сам могу за себя ответить! — Сердито выдвинулся тот, но Хмель пока что был сильнее и без труда задвинул Герка обратно.
— Ничего, будет еще время у тебя за себя поговорить, а пока дай тем, кто поумнее, сказать!
Акцент у варварки был до того сильным, что Гаррет понимал через слово.
— Я не хотел никого обидеть. — Улыбаясь, сказал он.
— Но обидел. — Холодно заметила девочка, поигрывая пальцами на рукояти здоровенного ножа.
— Тяжело ему будет, если его так просто обидеть.
— Тебе тоже непросто будет, если ты так всегда язык распускаешь.
