— Том, — обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, — это еще что за мешки с костями?
— Убийцы, шеф, — ответил бравый Томас Додж. — В корчме „Скрещенных мечей“ они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, — констебль широко повел рукою, — схватили убийц на месте преступления. Все они — свидетели.
— Так! — резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: — Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:
— Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я пойду в корчму и посмотрю, что там.
В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним на почтительном расстоянии, он направился в корчму „Скрещенных мечей“. Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез — женщина есть женщина.
— Слезами горю не поможешь, — произнес вторую за этот день сентенцию Джон Шорт и решительно принялся за дело: — Рассказывай, что тут произошло.
— Не знаю, господин, — всхлипывая, ответила женщина. — Я была внизу, а они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, — Элеонора Булль приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам. — Я побежала к ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, — она указала рукой на свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, — тоже прибежали и высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.
— А что там, наверху?
— Не знаю, господин, — боюсь зайти.
— Я знаю! — вдруг отозвался пискливый голос, и Джон Шорт поискал внизу глазами, чтобы выяснить, кто это осмелился нарушить ход весьма важного следствия. Шлепок, которым вдова наградили своего малолетнего сорванца, выдал его с головой.
— Помолчи! — рассердилась она на сына.
Вот это „помолчи“ и сделало рыжего от веснушек, взлохмаченного Питера Булля самым главным свидетелем по делу, ибо Джон Шорт считал, что при данных обстоятельствах право наказывать имеет здесь только он.
— Ты, женщина, сама помолчи, если тебе нечего сказать, — сурово проговорил он и уставился на малолетнего Питера: — Что же ты знаешь?
— Те трое, пока их не побили, бросали в камин бумаги! — одним духом выпалил юный наследник корчмарей.
— Откуда ты знаешь?
— С дерева, — ответил Питер.
— Как это — с дерева? — не сообразил Джон Шорт.
— Я сразу влез на дерево, что растет под окном, и все видел, — гордо сообщил Питер. — А тот, пузатый, заметил меня и швырнул в меня бутылкой. Эта бутылка до сих пор валяется на огороде.
— А ну, принесите-ка кто-нибудь бутылку, — приказал коронер, и важное вещественное доказательство свидетельства Питера было вмиг доставлено.
— Так! — сказал Джон Шорт и одобрительно похлопал юного Булля. — Молодцом! Что ты еще видел?
— А еще я видел, как лупили тех троих. Но вы, господин, отлупили бы их куда как лучше. Это всем известно!
Джон Шорт хмыкнул, чтобы скрыть удовлетворенность от такого громогласного признания его способностей, и спросил Элеонору Булль:
— Откуда убитый появился у вас?
— Не знаю, господин, — снова прослезилась та. — Он был такой тихий и уважительный…
— Я знаю! — уже храбро вмешался мальчишка. — Он целую ночь пьянствовал с мистером Джоном Хинтом на корабле капитана Энтони Марло!
— Марло? А это тебе откуда известно?
— Когда он пришел к мистеру Хинту, я был на палубе „Золотой лани“, — скромно сообщил Питер.
— Вот что! — ни к кому не обращаясь в отдельности, сказал могучий коронер. — Я сейчас пойду на берег, а вы тем временем внесите тело в каплицу. — И еще властно предупредил: — Но до моего возвращения больше ничего в комнате не трогать! А ты, Питер, за этим проследи! — напоследок припугнул он присутствующих и вышел из корчмы.
Еще издалека был слышен пронизанный неподдельной яростью голос капитана Энтони.
— Паршивые крысы! Папские кадильницы! Акулий корм! — рычал он, тяжело опираясь руками на перила капитанского мостика. — Когда я научу вас, бездельников, быстро бегать по вантам? Господи! — он поднял глаза к небу.
— За что ты покарал меня этими трухлявыми мощами? Эй, на юте! Чего рты раскрыли? А ну, быстрее загружайте трюм, загружали бы вами черти котлы в пекле!
Капитан гремел в полный голос — работа на корабле кипела.
На верхней ступеньке трапа, ведущего на капитанский мостик, сидел хмурый, подавленный Джон Хинт с трубкой в зубах и черной бутылкой рома на коленях. Конец его деревяшки, окованный медью, торчал словно ствол мушкета. Когда коронер подошел к трапу, Джон Хинт, не меняя позы, сказал ему, словно они уже давно беседовали:
— Напрасно парни привели тех душегубов к тебе…
— А чего их жалеть? — удивился Джон Шорт, не удивляясь, однако, тому, что Хинту уже известно про убийство: в небольшом Дептфорде все новости распространяются моментально.
— Это уж точно, поторопились, — так же задумчиво продолжал старый боцман. — Им бы сейчас сушиться на рее „Золотой лани“. Скажу я тебе, Джон, если бы тут был адмирал Дрейк, он бы собственноручно накинул им петли, потому что сэр Френсис любил беднягу Кита.
— Если они виновны, от виселицы не уйдут! — твердо изрек здоровяк.
— Но на рее — видней, — как знаток разъяснил ему мистер Хинт. — Не следует, Джон, пренебрегать морскими законами джентльменов удачи.
— А ты что, хорошо знал погибшего?
— Как не знать? Кит всегда таскался с сэром Френсисом, когда тот бывал на берегу. Он собирался написать про нас с адмиралом целую книгу! Толще Библии. Вот такой толщины, как эта бутылка, — от дна до горлышка. — И для убедительности мистер Хинт показал бутылку.
— Капитан! — позвал коронер. — Этот Марло — не Ваш родственник?
— Я впервые увидел его вместе со стариной Джоном, — хрипло ответил капитан Энтони. — А для меня старина Джон — лучшая рекомендация. Жалею, что не оставил его у себя. Но кто же предполагал, что через каких нибудь два дня появятся его убийцы? — И тут капитан Энтони опять совершенно разъярился, потому что рявкнул, нисколько не боясь кары небесной. — Видно, украл сатана у господа всякое милосердие божье!
— А о чем думал я, старый дурень? — поддержал его Джон Хинт. — Ведь на „Золотой лани“ хватает места! Мы бы вдвоем превосходно провели время, а висельников утопили бы, как крыс!
— Джон, — спросил коронер, — а кто он этот Кристофер Марло?
— Большого ума человек, дружище, ученый магистр из колледжа Тела Христового в Кембридже, — и для окончательной похвалы добавил: — Его даже повесить нельзя было, потому что Кит имел право на спасительное „шейное стихотворение“![9] — Джон Хинт поднял глаза, красноречиво глядя на корабельные реи. — Ну, что тебе еще сказать?
Наверное, коронеру эта специфическая характеристика показалась вполне достаточной, потому что он заторопился:
— Ну, ладно, я пошел.
Возле „Скрещенных мечей“ толпились люди и возбужденно разговаривали. При появлении Джона Шорта разговоры стихли, ибо все уставились на него. Коронер вошел в корчму и стал подниматься наверх по скрипучим ступенькам.
Перед закрытыми дверями комнаты, где произошло убийство, стоял на часах гордый своим ответственным поручением Питер Булль.
— Никто ничего не трогал? — сурово спросил Джон Шорт.
— Так бы я и позволил — мальчишка оскорбленно надул губы.
— Ну что ж, пойдем посмотрим.
×××
Так: на столе грязная после еды посуда, бутылки и кубки, постель смята, на полу темнело замытое пятно, в погасшем камине чернел бумажный пепел.
— С этого места, — сообщил Питер, — тот, что с пузом, чуть не сбил меня, словно кегль. — Он присел и добавил: — А под кроватью — чемодан.
— Вытаскивай!
Содержимое чемодана поразило его — там были одни бутылки с ромом. Пьяницей, что ли, был этот магистр? Подумать только: при таком запасе и заказывать у корчмарки еще!
Когда он одну за одной выставил бутылки на стол, то нащупал под кожаной подкладкой тугой сверточек. Оказалось, что это была исписанная мелко, но четко и разборчиво, какая-то рукопись. Джон Шорт спрятал ее в карман, чтобы потом просмотреть. В эту минуту непоседливый Питер Булль, успевший хорошенько вымазаться в саже, положил перед ним два пожелтевших от огня листочка бумаги. На них еще проступали буквы, исписанные тем же почерком.
— Не догорели, — медленно сказал мальчишка.
Джон Шорт с большим интересом окинул взглядом сообразительного мальчишку, который уже вторично помог ему при расследовании, и после минутного размышления предложил:
