- Таких чистых у меня полный список. Личные дела одно чище другого. Но ведь не потому ты меня вычеркнул. Есть еще и "во-вторых". И, как я понимаю, в главных.
- Есть, Николай Палыч. Ты прав. Из-за этого "во-вторых" я тебя и вычеркнул.
- Интригуешь, Олег.
- Я тебя прокалывал, Николай Палыч. А ты не прокололся.
- Ну-ка, ну-ка...
- А во-вторых, Боровой весточку прислал.
- Наконец-то! Что!?
- По порядочку, Николай Палыч. Орднунг юбер аллес. Итак, Борового готовил я. Вы про него почти ничего не знали, живьем не видели потому что утонули в текучке - саботаже на станции и ремонтной оружейке. И потому что агента я готовил еще до этого конфиденциального поручения Ходько.
- Угу.
- Кроме того, вы всегда считали, что Боровой мелкота, а я ваше заблуждение поддерживал, пока не переправил его за линию фронта, к красным. Тогда и открыл, что это грандиозная фигура.
- Угу.
- А помните, мы ходили к Желябовой, и вы там, будучи изрядно подшофе, драли очень интересную шатенку с золотой передней фиксой и шрамом на лбу?
Ковалев поморщился, будто выпил уксуса.
- Вижу, помните. А наутро, - продолжал поручик, - я как будто невзначай сказал вам, что у Борового тоже шрам на лбу от удара пивной кружкой по лицу во время студенческой попойки.
- Ну, помню.
- Это было единственное, что вы о нем знали. Больше я вам ничего сознательно не сообщал. Боровой - целиком моя разработка и находка. Вам я о нем сообщил на последнем этапе. Подкинул этот шрам на лбу после того, как прояснил масштабы личности агента. - Повторил Козлов. - И сказал, что собираюсь использовать Борового по делу Икса.
- Ну.
- Нет у него никакого шрама!
- Не понимаю...
- Все очень просто, Николай Палыч. Вместе с Боровым я отправил по хорошей легенде некоего Синявина, еще охранного отделения агента. Шрам-то у него на лице. Его я без заданий послал, для резерва связи и для контроля. О Боровом он ничего не знал. Но устраивался он неподалеку от Борового. И Боровой его отслеживал, потому так долго молчал, ждал определенности. Не заметить Синявина нельзя: личность уж больно колоритная. Шрам опять же. Если бы красные его взяли за этот шрам как Борового или поставили хвост в надежде выйти на связи, настоящий Боровой донес бы мне. Но сегодня связник принес весточку. Боровой устроился, прошел проверку и сообщает, что Синявин гуляет рядом чистый.
Отсюда вывод: штабс-капитан Ковалев не является скрытым агентом Ленина, ибо столь ценного кадра, как Боровой он, будучи красным, просто не мог не сдать.
- А личное дело Борового ты, конечно, припрятал.
- Сжег.
- Ах ты шельмец! Начальника вздумал щупать! Ай, молодец! Но ты все-таки гад! Но какова комбинация!
- Да комбинация нехитрая, Николай Палыч. Двухходовка с подставкой. А почему вы не спрашиваете, что еще сообщает Боровой?
- Как же не спрашиваю?! Вот именно и спрашиваю: что еще сообщает твой Боровой?
- Наш Боровой сообщает пока немного. Он потихоньку собирает информацию, но особо не педалирует, чтобы не вызвать излишних подозрений. Тем более, что хоть сам он там среди красных личность и популярная, но тоже у них без году неделя служит.
- Не томи! Что он говорит?
- Что мистер Икс наш известен красным давно, кажется, когда-то зависел от них финансово, но это пока предположение. И кличка у него там - Лизун.
- Как?
- Лизун.
- М-да. Нехорошая кличка. А почему Лизун?
- То-то и оно-то. Добро бы по внешности обозвали или по характеру. Был бы Кривой или Пират, тогда ясно - это наш одноглазый Добровольский.
Жмот - Ярыгин. Тесто или Фабрикант - Горелов. Кавалер или Георгий штабс-капитан Ковалев. А вот Лизун, или Ферзь, или Семнадцатый какой-нибудь, или там Тополь - нейтральные клички. Нехарактерные. Нехорошие.
- Да-а, - протянул Ковалев. - нехорошие... И все-таки, Лизун это не Тополь и не Тигр, согласись. Лизун не из этого ряда. Может, кличка-то как раз и характерная. Может, подхалим? В смысле, задницу начальства лизун? А?
- Если красным он давно известен, может даже с детства кто-то из их разведки с ним знаком, то это может быть детская кличка и означать любителя петушков на палочке, например, или ландрина. - Улыбнулся Козлов.
- Или как-то особенно самокрутку облизывает перед склейкой. Кто у нас самокрутки курит?
- Никто. Что еще можно лизать?
- Он мог курить самокрутки у красных... А может, это не от лизания производное?
- А от чего?
- Да понятия не имею. От имени Лиза, например. А может, это какое-то диалектное слово?
- Кстати, это идея, - обрадовался поручик. - Надо будет сходить, в Даля глянуть, может там есть какая-нибудь расшифровка... А может, он алкоголик? Водку лижет?
- У нас все в равной мере лижут. Может, красные такие абстиненты, что... да нет, ерунда все это. Слушай, это ведь бывшая гимназия. Ты не помнишь, когда мы в здание въезжали, куда свалили библиотеку? Там должен быть Даль.
- А хрен ее знает, где она.
- Найди, спроси у Горелова. Он бумажная крыса, должен знать...
Когда поручик ушел, Ковалев достал из ящика лист с фамилиями, вынул из эбонитового стаканчика карандаш и занес жало над последней строчкой, намереваясь вычеркнуть фамилию Козлова. Но грифель застыл над буквой "К", так и не коснувшись бумаги. Штабс-капитан задумался. Думал он довольно долго, потом бросил карандаш обратно в стаканчик, ничего не зачеркнув. Сложил листок вчетверо и запер его в сейф.
x x x
"Вечером, захватив у Хмельницкого пару бутылок вина, мы втроем - я, поручик Козлов и подпоручик Резуха отправились к мадам Желябовой. Пошел с нами и капитан Шевчук, но по дороге закатился в ресторан Караваева, где и застрял.
Я все время думал об идущем рядом Резухе. Анализировал, сопоставлял. Может, он Лизун?.. Все мои мысли были заняты этим, и я до последнего момента так и не вспомнил о маленькой радости - что у мадам Желябовой появились новые девочки.
А когда увидел... Среди этих новеньких размалеванных, несчастных, в сущности, дурочек, сидящих рядком в ожидании ангажемента, была Катя-Катюша, сестра моя милосердная.
Она меня тоже узнала, не сразу, правда, я изменился, усы появились, глаза устали. Но узнала, вспыхнула.
Все мгновенно все поняли. Мадам Желябова и Козлов молча переводили глаза с нее на меня. Резуха только было двинулся к Кате-Катюше не замечая ничего, но Козлов резко положил ему руку на плечо, холодно улыбнулся:
- Занято. Соблюдайте субординацию, подпоручик.
И потом ко мне, но уже более тепло и как бы даже извиняясь за что-то за Армагеддон что ли? - обратился:
- Ты, Николай Палыч, иди с барышней ... наверх, вам там удобнее будет.
Он хотел сказать "в номера", но сказал более нейтральное "наверх". Спасибо, Олег.
Я сунул не глядя Желябовой какие-то деньги, схватил Катю-Катюшу за локоть и спотыкаясь потащил наверх. Она шла отрешенно.
...Мы говорили, говорили. Я узнал о ней то, что не знал даже тогда, в Галиции. Узнал, что было с ней за эти годы. Узнал, что большевики расстреляли ее родителей. Как она добиралась на Кубань. С кем спала за крышу над головой, за миску супа.
- Знаешь, как я любила тебя тогда...
Я вспоминал ее белое тело с голубыми прожилками-речками. Ее вздохи, полуоткрытые сухие губы. Боязливое желание отдаться, принадлежать целиком. Мне
Мы пили вино и не хмелели. Почти не хмелели.
Она дотронулась холодными пальцами до моей головы.
- А у тебя на висках уже седина...
- Мне хотелось плакать.
Я ведь никогда не отвечал ей взаимностью. И сейчас лишь безумно жалел ее. Сердце ныло от беспросветной тоски и черной горечи.
Если я и мог полюбить кого, так только Дашу. Но зачем судьба столкнула меня с Катей-Катюшей? Сейчас или тогда, в Галиции. Одна из этих встреч лишняя, лишняя. Горькая.
... Уже под утро Катя-Катюша с сухими глазами, ни слезинки не проронившая, сказала вопросительно дрогнув бровями:
- Ну давай что ли, Коленька, - и скривилась в улыбке. - Раз деньги плачены.
Я не мог..."
x x x
Проходя утром по бывшему гимназическому коридору Ковалев толкнул дверь в комнату Козлова. Без стука. Просто так.
Поручик оторвался от бумаг и удивленно уставился на штабс-капитана.
- Привет, Николай Палыч.
Козлов тактично ничего не спрашивал о вчерашней встрече своего непосредственного начальника.
- Ну что, Олег? - Ковалев хотел казаться бодрым. - Чем живет контрразведка?
- Сейчас буду допрашивать одного типчика. Вчера арестован по подозрению в сочувствии к большевикам.
- Да у нас полгорода им сочувствует.
- Этот дядька работает на сортировочной горке. По показаниям агентов один раз приносил на работу листовки. Ну а уж раз его наши орлы сегодня загребли, решил я с ним поговорить. Может, что и вытащу.
- А потом?
- А потом отпущу, скорее всего. Рабочих не хватает. Да и ситуацию напрягать не хочу, и так уж... Кстати, посмотрел я Даля, - поручик достал бумажку из кармана френча. Есть кое-что. "Лизун" или "лизень", "лизала", "лизатель" и так далее - тот, кто лижет. "Лизун - охотник лизать, лакомка" или "охотник лизаться, ласкаться, целоваться". Или "говяжий язык, бычий, коровий". Или "слизняк". "улитка". Или "удар рукой, хлыстом". Или "побег", "бегство". Или же растение, по латыни аллиум нутанс.
