показалась ему отвратительной. Удиранцы сделали свой выбор. Это их право. Жить в качестве навоза и прислуживаться на Западе, либо нарушать наши законы: как говорится, «не отходя от кассы».
Неожиданно Бенедикт прекратил мурлыканье: спрыгнул с кушетки и отправился на кухню. Минуты через две я услышал многозначащее слово «Ра». Я сразу всё понял. Сижу перед холодильником и жду». Бенедикт произносил его очень чётко. Встаю. Иду на кухню. «Жрать подано, кушать будете?»
Вернулся. Сижу ни о чём не думаю. Пришёл кот и прыгнул прямо на стол. Умылся, повернулся к клетке и сказал: «Так!» К моему удивлению «к» у него получилось. Из клетки донеслось: «Сам ты Байден».
Сколько нужно снега, с морозом в придачу, чтобы муниципальщикам стало жарко? Вот столько сколько было в этом году. Презирая потуги неба и коварство центра Фобос, вышел я во двор погуляти. Вот иду бреду собой и вижу вдали сидит на лавочке сама Матрёна. Рядом с ней …. Нет, нет, не ступа, а ворон Филька. Он получает из Матрёниного фонда «Камо грядеши?».
Матрёна сидит на лавочке, которую поставили люди из других фондов как раз над тем живым камнем, который был закопан властями. Камень лечил землян. Геморрои, простаты. Недержания, поносы, запоры и т. д. до самого верха. Бывало избавлял от дури в голове. Зависело это от продолжительности сидения.
— Интересно, — подумал я, — что отработало своё внутри Матрёны. Подхожу, кланяюсь.
— Мороз и солнце, день чудесный, сидит Матрёна, ей не тесно. Позволишь нарушить твоё уединение?
— Балагуришь. Что не сидится дома?
— А что как если я тебя спрошу, Матрёна, давно ты не была на Красной площади?
— Не докучай мне своими глупостями. И без них тошно.
— Не журись, Матрёна. Меня занесло туда из-за желания посмотреть встречу китайцами их Нового года и вот на что я обратил внимания.
— И что ты там увидел?
— Деяния врагов России.
— Ты сбрендил!
— Я в своём уме и чужого мне не надо. Я вот о чём. Будучи в Кракове, мы с товарищем поднялись по широкой лестнице, не забыв повернуть головы кочан, чтобы заметить всадника Костюшко на Речьпосполитскую Красную площадь. Ох, как она похожа на нашу! Однако, в середине этой площади стоит памятник Адаму Мицкевичу. Роскошный! Он возвышается в самом людном месте. К нему можно и хочется подойти. Почему Матрёна. Бойкая на язык молчит?
— Я начинаю тебя понимать. Скажи, почему поляки поставили на площади Мицкевича, а не Костюшко?
— Костюшко не поляк. Его предки были из Запорожского войска.
— Но Мицкевич тоже не поляк.
— Памятники не имеют национальности. Лермонтов, Айвазовской, Пушкин, Екатерина…Румянцев…. — этапы становления любого государства. Каждый памятник говорит: «Государство это я». Чингиз в Монголии, Колумб в Барселоне, Рембрандт в Амстердаме…
— Бандера в Малороссии.
— Там ещё не хватает памятника Гитлеру.
Досточтимый читатель, не думай о ниже упомянутых на морозе с высока. Я с большим уважением отнесся к его предупреждению. Имей я ввиду, что ко Христову дню ты можешь остаться ни с чем. Встаю и начинаю двигаться туда-сюда. К моему удивлению и ворон Филька стал делать тоже самое. Из опыта он знал, что в бездонных карманах для него кое-что имеется. На это раз, однако все было не так. Выручила Матрёна. У меня было много идей, но не «хлеба насущного». Матрёну мороз до костей не добрался и она продолжала назло ему сидеть. И тут я вспомнил, что в эпоху развитого социализма наши женщины ничего не боялись. Если нужно было, они надевали сто юбок. Но вот, если. Чтобы не нарушать стройность, надевать столько юбок не хотелось, они использовали газету всмятку, запихивая их в трусы. Большим успехом пользовалась «Правда».
И тут произошло нечто странное. Наконец-то проходящий мимо мужик заметил свободное место на лавочке и свернул к нам.
— Не помешаю?
— Нисколько.
— Сегодня прекрасная погода, не так ли? Ворон ручной?
— свободный. Палец в рот не клади.
— Чем заняты умы уходящего поколения?
— Как вы находите Красную площадь? Она красива?
— Должна была быть такой. Однако, это не так. Она отвратительна.
— Интересно! И что же рисуется в вашем воображении?
— Нужно перенести колумбарий в пантеон.
— Это же самое предлагал Никита Михалков. И это правильно.
— Ну вот уже стали появляться сподвижники. Можно уже создать Комитет по спасению Красной площади. Проложить следует широкую «пешеходную тропу» от Никольской башни до самой Спасской. Чтобы преградить доступ транспортных средств со стороны Спасской. Изделие Касили, Медведя. Проехать, однако, если нужно, со стороны Никольской.
— Очень мне нравится идея медведя на входе. Символично. Он как бы приветствует выходящих из Спасской башни.
— От башни до башни уместны были бы скульптурные композиции, показывающие историю России от Ивана Калиты до Николая II.
— Согласен. Пусть там будут «наши сукины дети» Пугачёв, Разин.
— Да, да. Наполеон тоже часть нашей истории.
— Матрёна. Молчишь! Между прочим, ты тоже входишь в состав Комитета спасения Красной площади.
— Вы можете установить там скамейки, посадить цветы, что-то для детей построить… да вот только за спиной будет мрачное сооружение с трупом внутри, бегать переодетая охрана…
— Вы правы, Матрёна. Можно предложить властям выход…похоронить его вместе с женой. Продать «пирамиду» вместе с содержимым богатому американцу. Перевезти все в Симбирск и проложить к нему народную тропу. Да и вернуть старое название городу. Но самый лучший вариант — «стряхнуть его прах с наших ног». Так поступил его учитель, Энгельс. Могилы Энгельса нет на земном шаре!
А что делать с пустым местом? Оно не пустое. Под трибунами большое помещение. Там есть станция метро, проход в Кремль. Можно всё это переоборудовать под музей Революции. Электрички метро по мавзолейской ветке пускать… скажем, через два-три часа. Они будут очень популярны и народ пойдет. Безлюдное до селя место станет может быть любимым!
— Матрёна. Теперь-то твоя душонка довольна?
— Совсем нет.
— Что так? Надо поставить место Минина и Пожарского.
— Верно. Он стоял перед «ГУМом». Там была и ограда. Минин рукой показывал на слово «Закон». Его было видно над стеной.
— Памятник нужно поставить с противоположной стороны, между трибунами. Поближе к площади и ограду заказать.
— Что не так, Матрёна? Ты только представь: из метро валит народ, стоят лавочки на пешеходной дорожке, играют дети, цветы. Бродят экскурсии. Красивые павильоны торгуют напитками, закусками. Летом ярмарки, распродажи, парады.
— Да вот насчёт парадов. Незачем таскать военную технику по площади.
— Ты прав. Одна их самых главных площадей только для шествий, праздничных концертов…
— Матрёна, тебе не нравится!?
— Около кастлинского медведя прямо на могилах супостатов веселятся музыканты.
