Глава 1
Соломон
Впервые за долгое время не нужно было никуда ехать. Я остался дома, а не отправился на работу, как обычно. Давно заслужил небольшой отпуск. Стоял с кружкой горячего кофе у окна и думал о том, что хочу уехать из города хоть ненадолго, не то меня снова хватятся мои подчинённые, и все начнётся по новой. А так хотелось открыть утром глаза, подойти к окну и увидеть не высокие безликие многоэтажки, а зелёные деревья и речку, услышать щебет птиц, почувствовать эту тихую умиротворённость и просто побыть одному, наедине с самим собой. Вдали от цивилизации.
Поставил кружку на подоконник и потянулся. Вернулся на кухню, включил плиту. На завтрак снова омлет и тосты с джемом. Все, как всегда. Словно отлаженный механизм. Надоело. Хорошо хоть Свету вчера домой отправил. Никак я не привыкну к мысли, что у меня вроде как девушка была. А вроде, как и один я был, и никто мне ровным счётом был не нужен. Друзья давно звали меня отдохнуть, ещё с прошлого года рекламировали какое-то тихое и красивое место недалеко от Воронежа. Показывали фотографии: небольшие уютные домики, расположенные на живописном берегу реки. Позади них простирался лес, а главное достоинство – абсолютная тишина и чистый воздух. Несколько человек из нашей компании даже всерьез озадачились покупкой недвижимости в Рыбачьем поселке. Наверное, вспоминалось наше босоногое детство. Но какая-то душевность в этих местах определенно присутствовала, да и финансовое положение позволяло купить подобную «игрушку», так почему бы не совместить приятное с полезным?
Отложил нож и вилку и потянулся к телефону, озадаченно покрутил его в руке и все же набрал Стаса. Он ответил практически сразу.
– Привет, давно не объявлялся. Ушел в подполье… – с ходу начал он. – Как дела?
Я лишь недовольно свел брови и тут же пожалел, что позвонил.
Раньше мы часто зависали со Стасом. А сейчас почти не общались или созванивались по какому-нибудь поводу на пару минут. Я отгородился от старых друзей. Нет не потому, что завёл новых, а потому, что хотел порвать с прошлым. О нем не то, что вспоминать было тяжело, говорить невозможно, в груди сразу тяжелело, и ком к горлу подступал. Эти грустные воспоминания длинными щупальцами плотно держали меня в своих холодных объятиях и в любой момент грозились сжать до удушья, до дикой боли в грудной клетке. Прошло уже много лет, но я все никак не мог оправиться от потери любимой женщины и нашей дочери. Такое невозможно забыть и перестать чувствовать боль, когда вспоминаешь о них и думаешь, как мы могли бы быть счастливы все втроем. Именно поэтому старые связи стали для меня обременительным грузом, от которого я махом избавился. Легче от принятия такого решения не стало, но... каждый выбирает в итоге свой путь. Мой заключался в том, что я погрузился в работу и отгородился от всего, что напоминало мне о Наташе и Асе.
– Нормально. Завершил удачно один проект, вот хотел отдохнуть, вспомнил о Рыбачьем поселке. Ты в прошлом году фотки дома присылал на мейл. Одолжишь на пару недель? Может быть, так понравится, что сторгуемся и куплю у тебя ненужную безделушку? – спросил я.
Выезжать за пределы страны не было никакого желания. А вот запрыгнуть в своего верного четырехколесного товарища и отправиться в глухомань было бы самым верным и правильным решением. Так я устал от людей, бесконечной колготы, офисных работников в костюмах, разговоров об одном и том же... меня аж передернуло, когда я обо всем этом подумал. Мечтал побыть немного вдали от цивилизации в тихом и спокойном месте. Я даже телефон выключу или случайно забуду в Москве. Сейчас в поселке было очень красиво: буйство ярких осенних красок, и разгар бабьего лета. Синоптики обещали, что тепло продержится еще как минимум две недели. А я как раз найду, чем заняться – высплюсь, порыбачу, сварю уху, пожарю мясо, посижу у костра, погуляю по лесу, покатаюсь на лодке, может быть, гербарий соберу, как в детстве. От последней мысли я даже улыбнулся. Правда, грустной улыбкой. В общем, перезагружу свою нервную систему, потому что устал как собака и только, когда отдохну, приступлю к новым делам и проектам. И ни днем раньше. Гори все синим пламенем. Иногда в жизни наступают такие моменты, когда ты понимаешь, что дошёл до конечной остановки и стоишь в оцепенении, и думаешь о том, что делать дальше. Я вот как раз сейчас и находился в таком состоянии. Эмоционально выгорел и устал. Доехал до конечной станции и решил выйти, чтобы подождать следующего автобуса с новым маршрутом.
– Да не вопрос. Ключи завезти или сам заедешь? – спросил Стас, почувствовав по интонации моего голоса, что я не располагал к задушевным беседам и по-прежнему держал дистанцию.
– Сам, – прикинул в уме, что на сборы у меня уйдет от силы полчаса. – Через час буду у тебя.
– Добро, – ответил он и разъединил связь.
А я отчего-то ощутил внутри подобие облегчения, будто несколько лет сидел в заточении, и вот меня выпустили на свободу. Оставалось лишь раскинуть руки в стороны и громко о том закричать на всю округу, чтобы мой голос эхом затерялся в многоэтажках.
Словно маленький мальчишка, воодушевленный захватывающим путешествием, я гнал на машине в сторону Воронежа. Накупил в супермаркете еды быстрого приготовления, но предвкушал, что у местных жителей смогу купить свежих овощей и фруктов. Так с ходу и не вспомню, когда ел варёный деревенский картофель. Или, к примеру, домашние соленья. Как будто несколько лет я спал и вот, проснувшись, торопился нагнать то, что пропустил за все это время.
Всю дорогу я всячески хватался за какие-то клочки детских воспоминаний, чтобы осознать, что я не уезжал от себя, а ехал за… не знаю, зачем я туда ехал. Вполне готов был к тому, что мог погрузиться в себя и уйти на дно своего одиночества и отшельничества. Но даже и это меня больше нисколько не страшило. Сбегал в глушь не столько от шумного мегаполиса, сколько ради того, чтобы немного побыть одному. От Светы тоже сбегал, даже в офисе не оставил своих координат. Включил на всю громкость музыку, постукивал пальцами по кожаной обивке руля в такт ритмичной мелодии и следил за дорогой. Осознание, что прежняя жизнь осталась где-то далеко в прошлом вместе с тем же жизнерадостным и улыбчивым Соломонышком, больно кольнуло в левой стороне. Я вспомнил, как часто меня раздражало это слово. Наташа говорила мне, что я ее солнышко и в новой интерпретации любила ласково называть меня этим несуразным определением. Улыбалась своей красивой улыбкой, смотрела на меня горящим, влюблённым, полным обожания взглядом и говорила это ненавистное мне слово. А потом льнула и ластилась, тянула в дом, и они с Асей не отходили от меня обе ни на минуту. Или я не выпускал их из виду, не суть. Но домой летел каждый день как обезумевший, и от любви и нежности к моим девочкам внутри все ликовало, и мир хотелось обнять, лишь бы видеть улыбки на их лицах и слышать это ненавистное Соломонышко. Ася так и не научилась до конца выговаривать эту несуразицу, что придумала Наташа, и повторяла Соломыско, а Наташа смеялась ещё счастливее и никогда не расставалась с видеокамерой, записывая все Асины достижения, и умелки, и детский лепет. Говорила мне, что в старости будем сидеть и пересматривать, вспоминать, какая дочка была маленькая, а мы молодые. Эти воспоминания болью отзывались не только в груди, но и в солнечном сплетении. Иной раз эта боль была такой сильной, что невозможно было вдохнуть. Впрочем, как и выдохнуть. Я часто слышал слова, будто время лечит, но оно лишь притупляло боль, словно ты временно находился под обезболивающими средствами. Но в момент рецидива или обострения боль возвращалась и меньше не становилась.
