Хавьер Аспейтья - Плач Минотавра

Страх приносит человеку несчастье, но это не значит, что храбрость равнозначна счастью, счастье — это отсутствие страха; вовсе не храбрость, для которой порой недостаточно одной лишь силы духа (на моем курсе было два храбрых еврея, и оба застрелились то ли в институте, то ли вскоре после выпуска), таким образом, человеку нужна не храбрость, но отсутствие страха, спокойствие, прямой открытый взгляд, способность вынести все. Не ломай себя, но и не позволяй себе быть из-за этого несчастным, равно как и из-за того, что, в случае необходимости, ты все-таки перешагиваешь через себя. И уж если ты не ломаешь себя, то и не ищи жадно и постоянно возможности сломить себя. В жизни, впрочем, все гораздо сложнее и в то же время гораздо проще.

Франц Кафка

Где-то высоко в небе сильный порыв ветра разогнал тучи, скрывавшие полную луну. Ее ясный свет выхватил из темноты силуэты двух разведчиков, заставив их задрожать и еще сильнее вжаться в густой кустарник. Оба они понимали, что слишком приблизились к этой странной группе критянок, зря понадеявшись на обманчивую защиту ночного леса. Теперь любое неосторожное движение, любой шорох могли выдать их.

— Уходим, Декапенд, — сказал первый. — Если мы оставим оружие, они не смогут догнать нас, даже если заметят, как мы убегаем.

— С ума сошел, Мормоликион? — прошипел второй. — Ты, разрази тебя гром, хочешь предстать перед Астерием безоружным и запыхавшимся, словно какой-нибудь перепуганный молокосос? Я скорее протанцую ночь напролет с этими ведьмами.

Женщины, укрытые оленьими шкурами действительно танцевали, образовав нестройный хоровод. На вытянутых руках они держали нечто, что разведчики поначалу приняли за гибкие ветви какого-то растения. Лунный свет, однако, показал, насколько они ошибались.

— Пусть Зевс вырвет мне бороду, если это не змеи! — сдавленно вскрикнул Мормоликион.

Одна из танцовщиц резко остановилась и, повернувшись лицом к скрывавшим двух лазутчиков зарослям, по-звериному втянула ноздрями воздух. Внезапно она испустила дикий вопль, от которого ее подруги в ужасе застыли, а у непрошеных гостей зашевелились на голове волосы. Хоровод развалился, женщины сгрудились вокруг кричавшей. Декапенд и Мормоликион, даже не взглянув друг на друга, опрометью выскочили из укрытия и в панике бросились бежать, побросав свои боевые копья. За спиной они слышали женский смех и стук копыт. Охота началась.

Астерий опрометью бросился сквозь туманную ночь, ломая руками хлеставшие по лицу ветки деревьев и стараясь не думать о судорогах, сводивших ноги. Обессиленный, он остановился, жадно хватая ртом те жалкие потоки воздуха, что пропускал лес, и спрятался за огромным деревом. Ему вдруг показалось, что он уже не раз переживал это паническое бегство. «Сейчас, — подумал он, — я обернусь, и она будет стоять прямо здесь, рядом с деревом, прекрасная, но бледная, словно ночной кошмар». Дрожа, Астерий выглянул из-за дерева, увидел ее и почувствовал, как желудок сжимается от боли, словно пронзенный мечом…

— Государь, разведчики уже вернулись.

Астерий резко сел на травяную циновку. Он не сразу понял, что находится все в той же пещере, где лег спать. На пороге виднелся силуэт стражника.

— На самом деле… не все разведчики.

Не сказав ни слова, Астерий поднялся на ноги. Он был выше и крупнее молодого солдата, но нагота и легкая дрожь, спутница ночного кошмара, придавали ему болезненный вид. Стражник, поставив на пол чашу с горячим кабаньим жиром, неловко набросил на плечи Астерию плащ из шкур. Царь поднял сосуд и выпил густую, согревающую жидкость, стараясь выбросить из головы сны и начать думать о вещах более насущных: всего день назад он вместе с горсткой закаленных в боях воинов высадился на этом острове, после долгого плавания в непокорных ладьях. Наконец-то он оказался на волшебном Крите. После стольких лет бесплодных скитаний по засушливым землям соседнего полуострова, после стольких лет бесполезного разбоя и ненужной крови он приплыл сюда в поисках серебра, о котором узнал от кочевников, некогда повстречавшихся греческому племени, давным-давно покинувшему свою опустошенную, нищую родину, и давших ахейцам, народу воинов, новую цель.

Он не раз повторил все это про себя, прежде чем выйти из пещеры в сопровождении стражника. Снаружи несколько солдат сгрудились вокруг какого-то человека. Завидев своего царя, они расступились. На земле в изорванной одежде и шкурах сидел один из его людей, посланных на разведку. Лицо Астерия перекосила недовольная гримаса.

— Что случилось? Где твое оружие? Где твой товарищ?

Несчастный даже не шевельнулся. Обхватив колени, он смотрел на свои босые, изодранные в кровь ноги, будто считая пальцы. Астерий наклонился к разведчику и, взяв за подбородок, заставил посмотреть себе прямо в глаза.

— Как тебя зовут?

— Мормоликион. Меня зовут Мормоликион.

— Хорошо, Мормоликион. Я знаю тебя. Ты хороший солдат, хотя и пьяница. Скажи мне, где твое оружие и твой товарищ?

— Меня зовут Мормоликион, — собравшись с силами, солдат поднялся на ноги перед царем. — Декапенд — кретин. Я ему говорю: «Мы должны найти какое-нибудь селение, так что пошли отсюда». А он смеется: «Ты что, провел столько времени среди мужчин, что женщины перестали тебя интересовать?». Я же знал, что это опасно, что у нас другой приказ. А теперь, посмотри на него, — Мормоликион снова сел на землю и безо всякой почтительности сжал своей дрожащей рукой руку своего царя, указывая куда-то в чащу, — посмотри на него, видишь? Его останки разбросаны по всему лесу, его кровь стала пищей для змей. Я спасся чудом, брат; они гнались за мной словно дикие собаки, они настолько могущественны, что деревья повиновались им и склонялись, пытаясь схватить меня ветвями. Посмотри на мое лицо, видишь? Лес ожил. Нас всех, всех разорвут на кусочки.