Кэтлин Вудивисс - Так велика моя любовь

Мужчина был относительно молод, примерно тридцати пяти лет, однако его лицо уже прорезали глубокие морщины, а черты хранили отпечаток накопившейся усталости и недавней потери. Отросшая бородка делала грубее его красивое лицо. Он сидел на большом квадратном каменном блоке, лежавшем в стороне от руин. Возле его ног на расстеленном одеяле сидела девочка двух-трех лет, которая с полным равнодушием выдергивала волосы из головы куклы. Казалась, она чего-то ждет.

Мужчина подставил лицо теплому полуденному солнцу и глубоко вдохнул холодный свежий воздух, напоенный ароматом вереска, росшего вокруг причала. В голове гудело с похмелья — бессонная ночь вовсе не способствовала тому, чтобы прийти в себя. Его руки безжизненно лежали на коленях, грудь болела от тяжести перенесенных страданий.

Спустя некоторое время ломящая боль в затылке утихла, и мужчина с облегчением вздохнул. Он пришел сюда для того, чтобы вновь погрузиться в воспоминания о счастливых днях, когда их было трое и они весело носились вот по этим самым склонам. Девочка, Илис, была слишком мала, чтобы понять невосполнимость их утраты. Это место было для нее связано с мягким, нежным и улыбающимся человеком, который играл с ней и со смехом катался по сладко пахнувшей траве. Она ждала, что этот человек, который любил ее и которого любила она, сейчас покажется вдали, но время шло, и никто не приходил.

Скучившиеся облака закрыли солнце. Ветер стал холодным и пробирал до костей. Мужчина опять вздохнул, открыл покрасневшие глаза. Девочка подобралась поближе к нему и вопросительно смотрела на него. В ее глазах застыла печаль, словно и она, каким-то только детям доступным способом, пришла к пониманию того, что воспоминания больше никогда не станут явью и что больше нет причин оставаться здесь.

В темно-синих глазах дочери, в ее каштановых, с медным отливом волосах, в нежной линии подбородка и чувственных губах мужчина узнавал черты своей жены, которую так крепко любил. Он поднял девочку и прижал к себе, изо всех сил стараясь подавить готовые прорваться рыдания. Однако ему так и не удалось сдержать слезы, которые потекли из-под плотно прикрытых век и, скатываясь по щекам, падали на завитки волос дочери.

Мужчина кашлянул и взглянул на девочку. Их глаза встретились, и в одно мгновение, которое длилось целую вечность, между ними возникла связь, разорвать которую было неподвластно никакой силе. Отныне и до тех пор, пока в памяти будет жить та, кого они столь сильно любили, их будет связывать нить, для которой не существует расстояний.

Среди жителей Лондона с необыкновенной скоростью стали распространяться слухи о предательстве и баснословных вознаграждениях за измену, и городом овладела смута. Жизнь исполнилась страха и беспокойства, так как агенты королевы обыскивали дома в поисках заговорщиков. Не раз ночная тишина нарушалась громкими криками и топотом бегущих ног, потом раздавался настойчивый стук в дверь, а далее следовали пристрастные допросы, которые иногда заканчивались многочисленными казнями на виселице, а на Лондонском мосту выставлялись на всеобщее обозрение отрубленные головы. Не единожды предпринимались попытки покушения на жизнь королевы. Казалось, рука убийц направляется из ада. Мария Стюарт была пленницей Англии, на троне восседала Елизавета Тюдор, и над каждым нависала угроза лишиться жизни.

7 ноября 1585 г.

Недалеко от деревни Берфорд,

Оксфордшир, Англия

Крохотные язычки пламени тысяч свечей колыхались в такт движениям гостей, танцевавших веселый курант. Музыка менестрелей, звучавшая в огромном зале Бредбери-Холла, временами перекрывалась громким смехом лордов и их дам. Причина всеобщего ликования заключалась в том, что многократно объявленные помолвки и не раз отложенные свадьбы прекрасной Арабеллы Стэмфорд наконец завершились счастливым воссоединением. Удивительным был тот факт, что никакому бедствию оказалось не под силу настигнуть отважного обожателя, столь рьяно добивавшегося ее руки в течение последних месяцев.

Насколько было известно, никого из шести юношей, еще раньше помолвленных с девушкой, не осталось в живых, в том числе и последнего из них, маркиза Бредбери, в поместье которого и праздновалась свадьба. Реланд Хаксфорд, граф Чедуик, открыто осудив слухи о проклятии, лежащем на таком непорочном создании, как Арабелла, отважно принялся за ней ухаживать, презрев все, что было связано с судьбой его предшественников. И теперь, добившись полной победы, он гордо стоял рядом со своей женой, соединенный с ней зеленой гирляндой, а вокруг них гости поднимали высокие кружки и серебряные кубки, чтобы выпить за здоровье новобрачных. Крепкий эль и вино сделали свое дело, развеселив всех присутствующих, и слуги сбивались с ног, наполняя после каждого тоста кружки и кубки, дабы не дать угаснуть царившему веселью.

Эдвард Стэмфорд был в восторге оттого, что ему наконец удалось заполучить богатого и знатного зятя, однако к его радости примешивалось и некоторое недовольство. Он с огромной неохотой согласился на то, чтобы праздничный обед состоял из большего, чем обычно, числа перемен. И теперь недобрым взглядом обводил стол, уставленный широченными досками с молочными поросятами, фаршированной козлятиной и блюдами с красиво убранной дичью. Он с отчаянием наблюдал, как сочные куски мяса, вкуснейшие пудинги и засахаренные фрукты исчезают в глотках тех, кому посчастливилось стать свидетелем его неслыханной щедрости. Но если кто и замечал, что хозяин страдает отсутствием аппетита, то не считал нужным обсуждать подобный вопрос.

Это был поистине необычный день, так как Эдвард Стэмфорд проявлял исключительное расположение по отношению ко всем присутствующим. Его называли приспособленцем, который построил свое благополучие на несчастье других. Никто никогда не стал бы утверждать, что его неожиданная удача — результат умелого ведения дел, потому что Эдвард всегда стремился урвать то, что было посажено и взращено заботливой рукой других. Наиболее ценной его добычей являлся бывший владелец Бредбсри-Холла.

Никому не было известно о том, на что вынужден был пойти Эдвард, чтобы отвести от себя подозрения в убийстве королевского агента. Ведь, сваливая всю вину на Сеймура, Эдвард лишался тех преимуществ и почета, которые сулил ему брак дочери с маркизом. Это было малостью по сравнению с тем, что он приобретал, если победит — а если нет? То, что грозило ему в случае проигрыша, не оставляло никакой надежды на благополучный исход. Его ждали бы не только репрессалии[1] со стороны ее величества, но и месть со стороны маркиза, в последнее время считавшегося самым преданным защитником королевы. Всем были хорошо известны истории о его военной доблести. В своих самых страшных кошмарах Эдвард представлял, как благородный дворянин пригвождает его к стене длинной сверкающей шпагой.