Кэти Максвелл
Игра в любовь
Лондон, 1815
Энн Бернетт, затаив дыхание, наблюдала, как леди Вальдо от лица своего брата ставит твердую, лаконичную подпись «Тайболд» на брачном контракте. Скрип острого пера по пергаменту разрезал внезапно воцарившуюся в адвокатской конторе тишину.
Покончив с этим, леди Вальдо передала ручку сэру Руперту, который присыпал песком свежие чернила, после чего придвинул документ к Энн.
— Ваш черед, мисс Бернетт.
Он обмакнул перо в чернила и немного картинным жестом протянул его ей.
Энн уставилась на письменный прибор так, словно ничего подобного в жизни не видела. На кончике пера собралась небольшая чернильная капелька. Если она сейчас же ее не смахнет, на поверхности стола появится клякса. Но она не в силах была даже вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться.
— Теперь вы должны подписать, мисс Бернетт, — настойчиво повторил сэр Руперт.
— Давай, Энн, — сказала тетушка Мэйв, сидящая сбоку от нее в кресле с жесткой спинкой. Она легонько ущипнула девушку за локоть, чтобы та пришла в себя. — Не время жеманничать. Ты же о таком могла только мечтать.
С ней сложно было спорить, но все эти условия и оговорки, прописанные мелким, убористым почерком, которые ее тетя с дядей так долго обговаривали, ужасно смущали Энн.
Ведь никто не поинтересовался ее мнением. Ни разу. Конечно, ведь этот брак сочли лучшим из того, на что вообще могла рассчитывать сирота с сомнительным прошлым.
Конечно, теоретически у нее еще были шансы. Дядя Роберт и тетя Мэйв обеспечили ей два сезона в высшем обществе. Но тут все упиралось в ее внешность. И хотя она была довольно недурна собой — прямые каштановые волосы, серьезные серые глаза, может быть, слишком большой рот, — все же этого было недостаточно, чтобы компенсировать отсутствие состояния и связей.
Единственным мужчиной, проявившим к ней интерес, оказался лорд Тайболд, брат леди Вальдо. Человек, одно только имя которого заставляло всех девиц на выданье трепетать.
Страх сменился горьким разочарованием. В глубине души Энн мечтала о замужестве, о том, что ее будут любить такой, какая она есть, и она обретет, наконец, место, где ей будут рады всегда, место, которое станет ей настоящим домом…
Вместо этого ее везут вглубь Шотландии. Больше напоминает изгнание. Ее родственники дождаться не могут, когда же, наконец, от нее избавятся.
Она взяла ручку и занесла ее над лежащим на полированной поверхности договором. Пальцы ее крепче сжали перо — и внезапно она поняла, что не в состоянии сделать это.
Пока не узнает ответ на вопрос, который крепко засел у нее в голове:
— Он сильно тронулся рассудком?
На один короткий миг все присутствующие уставились на Энн так, словно она заговорила на неведомом языке. Леди Вальдо, наиболее искушенная в вопросах дипломатии, выглядела самой растерянной из всех. Затем наступила всеобщая неразбериха.
Дядя Роберт поднялся со своего места и еле слышно выругался, в то время как тетя Мэйв громко воскликнула:
— Энн!
Сэр Руперт привстал и навис над столом, недовольно глядя на ее дядю.
— Мне показалось, будто вы говорили, что девушка согласна на этот союз.
— Так оно и есть, — ответил дядя Роберт. Он положил руку на плечо Энн, желая предостеречь ее от глупостей. — Она подпишет.
— Это все нервы, — заверила присутствующих тетя Мэйв. — Отец у нее был таким же вспыльчивым. Она скоро придет в себя.
— Мэйв, замолчи сейчас же! — рявкнул на нее сэр Роберт, но было уже поздно. Сэр Руперт успел оценить возможные последствия.
— Вы же говорили, что она здорова!
— Она и здорова, — выпалила тетя Мэйв. — Разве ваш врач это не подтвердил? Он даже засвидетельствовал ее невинность.
При одном упоминании об этом скрупулезном и довольно бесцеремонном осмотре у Энн запылали щеки. Она медленно стала подниматься, чувствуя острое желание убежать, спрятаться, но рука дяди Роберта буквально пригвоздила ее к креслу.
Да и куда ей было бежать?
Сэр Руперт повернулся к леди Вальдо:
— Я бы не стал оставлять это без внимания, миледи. Нужно сначала полностью убедиться в психическом здоровье мисс.
Тетя Мэйв принялась рьяно протестовать. Однако на адвоката это ничуть не повлияло — он потянулся за договором, намереваясь забрать его, но тут дядя Роберт его опередил, выхватив буквально из-под носа. Этот лист пергамента сулил им неслыханное богатство, о котором они и мечтать не могли. Поэтому нельзя было допустить, чтобы брак не состоялся, даже ценой раздора с самым влиятельным адвокатом Лондона.
— Довольно!
Своим властным окликом леди Вальдо остановила всеобщее безумие. Шум стих.
— Мистер Крисп, — обратилась она к дяде Роберту, — положите договор на стол.
Он подчинился ее приказу с нехарактерной для него покладистостью.
— А теперь я попрошу вас покинуть помещение. И заберите свою жену. Вы, сэр Руперт, ступайте с ними. Я не хочу, чтобы миссис Крисп подслушивала под дверью.
— Как ваш адвокат, я должен находиться с вами, — возразил было он.
— Ступайте, — отрезала леди Вальдо.
И, к удивлению Энн, он послушался, тесня к выходу дядю Роберта.
Тетя Мэйв направилась к двери вслед за мужчинами. Уже стоя на пороге, она обернулась:
— Не вздумай все испортить, Энн. Иначе окажешься на улице.
После чего она, наконец, вышла, решительно захлопнув за собой дверь.
Ее слова буквально парализовали Энн. «Окажешься на улице».
— Мисс Бернетт, послушайте меня.
Резкие, отрывистые слова леди Вальдо вернули девушку к реальности.
Ей понадобилась вся смелость, чтобы взглянуть в глаза этой грозной женщине.
— У моего брата все в порядке с головой. Это утверждение обжалованию не подлежало.
— Но ходят слухи… — неуверенно произнесла Энн.
— Знаю. Сама не раз сталкивалась. — Вдова запустила руку в ридикюль, лежащий у нее на коленях, и извлекла оттуда миниатюру в серебряной рамке. Она подтолкнула портрет, и тот заскользил по поверхности стола к Энн, остановившись на уголке брачного договора.
— Ну же, возьмите его в руки, — велела леди Вальдо. — Это Айден в год окончания Олл-Соулз[1]. Смотрите и сами делайте выводы.
Айден. Никогда прежде Энн не слышала, чтобы его называли иначе, чем лорд Тайболд. Из-за своих страхов и сомнений она даже забыла узнать его имя. Она взяла в руки портрет и обомлела. Юноша, изображенный на портрете, отнюдь не был безобразным чудовищем. Напротив, он обладал скорее поэтичной красотой. Темные вьющиеся волосы, волевой подбородок, умные голубые глаза, совсем как у сестры, только без присущей ей холодности.
