Барбара Картленд
Неотразимый мужчина
Лорд Мельбурн зевнул.
После этого он понял, что причиной тому была не усталость, а скука. Ему наскучили пухлые купидоны, смотрящие на него с каминной полки, атласные занавески, украшенные шелковыми бантиками и кисточками, и наскучила сама комната — душная и жаркая.
Взгляд скользнул по лежавшему на кресле плащу, сшитому из очень дорогой голубой материи, по муслиновому шарфу, небрежно брошенному среди бутылочек с ароматной водой и баночек с лосьонами и кремами, переполнявших туалетный столик. При мысли о том, что он должен встать и начать приводить себя в порядок, его вновь охватила скука.
— Tu es fatigue, Mon Cher?1 — послышался позади него мягкий голос.
Он повернул голову, увидел обращенные к нему черные глаза, недовольно надутые розовые губки и понял, что все это тоже наскучило ему.
О том, что любовница наскучила ему, его светлость догадался в самый неподходящий момент. Она лежала напротив него на украшенных кружевами подушках, и на ней были надеты лишь рубиновое ожерелье, на которое он потратил целую кучу денег, и красные атласные шлепанцы, гармонировавшие с украшением.
С саркастической усмешкой он вспомнил о том, как преследовал ее всего месяц назад. Пикантность его ухаживаниям придавало то обстоятельство, что мадемуазель Лиана Дефрой еще колебалась, принимая решение — кого ей выбрать себе в покровители: маркиза Кроули или сэра Генри Стэйнера.
Маркиз занимал более высокое положение в свете, но сэр Генри Стэйнер был, несомненно, богаче.
Оба они готовы были к подвигам, оба числились членами Коринфского кружка, группировавшегося вокруг принца Уэльского, и оба были завсегдатаями Карлтон-Хаус.
Тот факт, что лорд Мельбурн увел Лиану, так сказать, прямо из-под их аристократических носов, не только доставил ему самому чувство удовлетворения, но и чрезвычайно развеселил принца Уэльского, который заявил, что лорд становится просто неотразим, когда ведет дела сердечные.
Вот эта самая «неотразимость» и привела лорда Мельбурна к нынешнему состоянию: он задумчиво сидел, хмуря брови, и невероятно скучал. Погоня заняла слишком мало времени, а покорение оказалось чересчур легким.
Он хотел бы снова оказаться в своем полку, сражаться, побеждать в битвах и отправлять на тот свет бесконечное число французов. Проклятое перемирие, сетовал он, заставило его вернуться к гражданской жизни, и он мог сказать о ней только одно — это была сплошная скука.
Он сделал движение, чтобы подняться, но к нему протянулась маленькая трепещущая рука Лианы.
— Non, non! — воскликнула она. — Не уходи. Еще слишком рано, а ведь нам многое нужно сказать друг другу, tu comprends?2.
Она находилась так близко, что губы ее почти касались его губ. Запах ее духов раздражал его. Раньше он казался ему слишком сладким и тошнотворным, а сейчас — тяжелым и вызывающим отвращение.
Он высвободился из ее цепляющихся рук и встал.
— Мне надо пораньше лечь спать, — сказал, протягивая руку к своему шарфу. — Завтра я уезжаю в деревню.
— В деревню? — слегка визгливо повторила Лиана. — Но почему? Почему ты оставляешь меня одну? C'est la folie!3 В Лондоне так весело, здесь много, как ты сказал, pour t'amuser4. Почему же ты хочешь отправиться туда, где нет ничего, кроме грязи?
Его светлость повязал шарф опытной рукой мужчины, привыкшего обходиться без помощи камердинера.
— Мне надо повидать старого друга моего отца, — ответил он. — Я должен был уехать еще на прошлой неделе, но ты. Лиана, заставила меня изменить свое благоразумное решение, и я остался в Лондоне. А теперь мне надо исполнить свой долг.
— C'est impossible!5 — запротестовала Лиана, приподнимаясь на кровати. Рубиновое ожерелье на шее блеснуло в свете свечей в такт ее движению. — Ты забыл о том, что сегодня состоится представление, на которое мы все были приглашены, tout le Corps de Ballet? Там будет очень весело и, я думаю, весьма забавно. Тебе это понравится.
— Сомневаюсь, — пожав плечами, сказал лорд Мельбурн, надевая свой плащ.
Он остановился на секунду и взглянул на нее — на ее длинные, до пояса, волосы цвета воронова крыла, на маленькое пикантное личико со вздернутым носиком и большим ртом, который казался ему восхитительным еще несколько недель назад. Она была талантливой танцовщицей и умела очень искусно использовать свой талант.
Но теперь, глядя на нее, он поразился, как он мог вообще выдерживать эту пустую болтовню, театральные всплескивания руками, пожимания плечиками, а также огромные приклеенные ресницы и кокетливые манеры, которые должны были сделать ее загадочной.
Но лорд Мельбурн обнаружил, что в ней не было никакой загадки.
Она подняла на него глаза и почти машинально отметила про себя, насколько он был красив. Даже если бы сейчас он находился не один, а в окружении других интересных и родовитых мужчин, то все равно выделился бы на их фоне.
И не только его внешность, как считали многие женщины до нее, была так привлекательна, подумала она, и не только квадратный подбородок или серые пронзительные глаза, которые будто видели женщин насквозь и вызывали в них жуткое ощущение, будто он ищет в женщинах что-то более ценное, чем просто внешнюю красоту.
Нет, внезапно поняла Лиана: это были суровые морщины, идущие от носа ко рту, изгиб его губ, которые, казалось, даже в моменты наслаждения насмехались над жизнью, и внезапные искры в глазах, заставляющие уловить его усмешку даже тогда, когда меньше всего ее можно было ожидать.
Да, он был неотразим, и с улыбкой на лице она протянула к нему руки.
— Не задерживайся в деревне, — сказала ласковым голосом. — Я буду ждать тебя. Mon brave, c'est ce que tu desires, n'est-ce pas?6.
— Я не уверен в этом, — медленно произнес лорд Мельбурн и в тот миг, когда он произносил эти слова, понял, что совершил ошибку…
Сцена, которая последовала далее, была шумной, неприятной и вместе с тем неизбежной. Он оставил Лиану рыдать на подушках и недоумевал, спускаясь по узкой лестнице, почему он никогда не мог завершить дело так благопристойно, как делали это другие мужчины из его окружения. Они расставались со своими любовницами очень легко — вопрос решался просто: либо с помощью денег, либо пары-тройки бриллиантов. И никаких проблем.
У него же расставание проходило со слезами, взаимными обвинениями, протестами и неизбежными заунывными восклицаниями: "Что я тебе сделала?..
Почему я больше не нравлюсь тебе?.. У тебя есть кто-то еще?"
Он предвидел все вопросы, они были очень хорошо известны ему.
