Барбара Картленд
Сердце подскажет
1817 год
— Гарри! Как ты мог? Это же сумасшествие!
— Я понимаю, Араминта. Я, конечно, виноват, но я был довольно пьян.
— И это в такой момент! Когда у нас нет ни одного лишнего пенни!
— Я знаю, — в отчаянии признал сэр Гарри Синклер.
Достопочтенный Гарри Синклер, выступавший в роли кающегося грешника, был красив, хорошо сложен и одет в высшей степени модно. Обтягивающие желтые панталоны, обязательные среди щеголей и денди высшего света, облегали стройные ноги, сюртук сидел без единой морщины, а углы воротника поднимались выше квадратного подбородка. Одного взгляда на эту пленительную картину было достаточно, чтобы растаяло самое жестокое женское сердце.
Однако на лице его сестры Араминты отражалось негодование и презрение, хотя она старалась, чтобы голос ее звучал ровно:
— Сколько же ты… проиграл?
— Шестьсот фунтов!
Араминта даже вскрикнула от изумления. Чтобы успокоиться, девушка встала и подошла к окну. Улица Блумсбери была такой же тихой и спокойной, как раньше, до этого ужасного известия.
— Наверное, я совсем сошел с ума. Теперь я это понимаю, — говорил за ее спиной брат, — но Уэйн выигрывал весь вечер! Ему просто дьявольски везло! По всем законам это не могло долго продолжаться!
Араминта молчала, и Гарри Синклер продолжал:
— Он всегда сидит там с таким надменным видом, а выигрывает так, будто делает одолжение. Он просто выводит меня из себя.
— О ком ты говоришь? — тихо спросила Араминта.
— О маркизе Уэйне. Ты, наверное, о нем не слышала, но здесь он законодатель мод и высший авторитет. Щеголи копируют его галстуки, а денди подражают его светским манерам.
— Тебе он, по-видимому, неприятен?
— Я его ненавижу! Я же тебе сказал, Араминта, что он меня бесит. Уэйн входит в «Уайт-клуб» с таким видом, словно купил его, хотя там полно членов гораздо значительнее!
— И все-таки я не понимаю, как твой проигрыш позволит тебе с ним поквитаться?
— Я знаю, это была дикая, безрассудная идея, — согласился Гарри. — Ведь Уэйн всегда выигрывает! В клубе давно смеются над этим. Но он так посмотрел на меня, когда я садился играть!
— Объясни, что ты имеешь в виду?
— Наверное, это было глупо, но я почувствовал себя деревенщиной, новичком, хотя, конечно, так и есть! — Гарри Синклер перевел дух. — Я просто хотел показать, что тоже чего-то стою, и посмотри, в какое положение я попал!
— Не только ты, — спокойно заметила Араминта.
Брат бросился в кресло и в отчаянии закрыл лицо руками.
— Помоги мне, Араминта. Ты имеешь полное право сердиться, но ради бога, помоги!
Сердце девушки смягчилось. Она никогда ни в чем не могла отказать своему красавцу брату.
Араминта подошла к его креслу и опустилась рядом на колени.
— Все будет хорошо, Гарри, — сказала она мягко, словно успокаивая ребенка. — Вместе мы справимся с этим. Ты знаешь, что мы одна семья и всегда помогаем друг другу.
— Мама… — начал Гарри, отведя руку от лица.
— Я понимаю, — ответила Араминта, — мы ей не скажем, если только нам не придется это сделать.
Она помолчала и спросила:
— Сколько у нас времени, чтобы собрать деньги?
— Две недели, — смущенно ответил Гарри.
— О, нет! — На глаза девушки навернулись слезы. — Это невозможно! Где мы найдем такую сумму за столь короткое время?
Она подняла голову и посмотрела на брата, их глаза встретились.
И брат и сестра прекрасно знали финансовое положение семьи.
Когда их отец, сэр Джилберт Синклер, умер от ран, полученных в сражении при Ватерлоо, они обнаружили, что наследство ненамного превышает сумму его долгов.
Их дедушка, второй баронет, был заядлым игроком. Он пустил по ветру все состояние и практически ничего не оставил старшему сыну, кроме обветшалой усадьбы и нескольких акров земли около Эмптила в Бедфордшире.
К счастью, леди Синклер получала содержание от своего отца.
В свое время он не одобрил выбора дочери и не дал ей приданого.
— Чтобы твой муж не пустил мои деньги на ветер, — сказал он, — ты будешь получать их раз в квартал, и сверх этого я не дам ни единого пенни, даже если ты будешь умирать от голода в сточной канаве!
Небольшие средства леди Синклер позволяли им скромно, но в относительном достатке жить в Бедфордшире.
В этом небогатом графстве даже люди высокого ранга могли прожить без особых расходов.
Во всяком случае, сэр Джилберт и его супруга были так счастливы вместе, что их вполне удовлетворяли скромные провинциальные развлечения и они не жалели о роскоши и экстравагантности высшего света.
Гарри был настроен совсем не так.
Бедфордшир казался молодому человеку ужасно скучным — и это соответствовало действительности, — даже лошади отца скакали слишком медленно и только раздражали его.
В начале этого года Гарри переехал в Лондон и устроился на холостяцкой квартире, которой он очень гордился.
Благодаря покровительству герцога Бедфордского юноша был принят в члены «Уайт-клуба». Это, как считала теперь Араминта, и привело к катастрофе.
«Уайт-клуб» был самым изысканным и труднодоступным заведением в Лондоне.
Он служил излюбленным местом отдыха не только для всех юных щеголей и блестящих фехтовальщиков, но и для выдающихся политиков, и даже для самого регента.
В своих письмах домой Гарри восторженно рассказывал, что герцог Веллингтон попал в «Уайт-клуб» только в 1812 году. «Так что я, — добавлял он, — не такой уж юный член клуба, если, конечно, не говорить о возрасте».
Расположенный на улице Сейнт-Джеймс «Уайт-клуб» насчитывал среди своих членов немало достойных людей, среди которых были и лорд Элванли, и неподражаемый Бью Бруммел, вынужденный покинуть Англию в прошлом году из-за своих долгов.
Чарльз Джеймс Фокс, чьи речи в палате общин собирали больше слушателей, чем выступления любого другого оратора, также являлся членом этого клуба, как и сэр Роберт Пил, основавший полицию Лондона, а также шестой граф Схэфтсбери, потрясающий общество душераздирающими рассказами о жестоком обращении с детьми и ужасами, творящимися в воровских притонах.
Одним словом, в «Уайт-клубе» каждый мог найти себе собеседника по вкусу, в этом заведении было представлено все разнообразие и блеск лондонского высшего общества, самого аристократического в Европе.
Однако именно в «Уайт-клубе» шла самая азартная и крупная игра, именно здесь каждый вечер выигрывали и пускали по ветру огромные состояния.
