Мишель Маркос
Очаровательная плутовка
«Я ненавижу это место». С этой мыслью Эйприл просыпалась каждое утро. И сегодня тоже.
Она улизнула из темной без окон судомойни и скрылась в буфетной. Ей, наконец, удалось выкроить хотя бы пять минут, чтобы почитать странички газеты со светской хроникой. Зажав в руке заранее припасенную свечу, она погрузилась в мир скандалов титулованной знати, представляя, как сама вращается в этих кругах. В самый разгар фантазий она услышала крик, ставший привычным в стенах борделя:
— Эйприл Джардин, иди сюда!
Проклятие! Руки до сих пор щипало и саднило от горячей воды и мыла с карболкой, которыми приходилось оттирать бараний жир со сковородок. А теперь еще какая-то уборка. Сначала Эйприл решила не обращать внимания на приказ от одной из девиц, но вспомнила предостережение мадам.
С мечтами на сегодня покончено!
Засунув «Морнинг пост» в карман фартука, она взяла тряпку, ведро и с тяжелым вздохом стала подниматься по лестнице.
Блевотина. По всему ковру в комнате Гленды. Ее клиент слишком много выпил, и съеденный ужин оказался на полу.
Эйприл стояла в дверях и с отвращением взирала на эту картину.
— Черт подери…
Гленда, приподняв ночную рубашку, осторожно обошла огромную лужу.
— Поторопись, милочка. Он без чувств, но вот-вот придет в себя. Если повезет, я смогу его убедить в том, что он уже меня поимел и поэтому должен заплатить.
Эйприл перевела взгляд со стонущей туши, лежащей ничком на кровати, на отвратительное месиво на полу.
— Он твой клиент. Вот и убирай за ним!
— А ты кто такая? Это твоя работа! Еще одно слово, и я пожалуюсь мадам.
Эйприл ничего не оставалось, как опуститься на колени около помойного ведра.
Гленда поправила студенистую грудь, не помещавшуюся в тесном корсете.
— Ты, Эйприл, дурочка. Не понимаю, зачем ты этим занимаешься. Целыми днями гниешь на кухне, а могла бы этого не делать. На твоем месте я бы поймала мадам на слове. Нам ведь нужно кем-то заменить бедняжку Дейрдре. Почему бы тебе не работать с остальными девочками? Если тебя приукрасить, то вполне сойдешь за хорошенькую. И денег получишь намного больше, чем отчищая горшки и полы.
Эйприл подняла глаза на размалеванное лицо Гленды.
— Большое спасибо. Я уж лучше буду гнуть спину, чем лежать на ней.
Гленда уперлась руками в широкие бедра и расхохоталась:
— Ой, вы только посмотрите на эту воображалу! Герцогиня Помойное Ведро.
— Заткнись! Не смей меня так обзывать! — крикнула Эйприл, и ее зеленые глаза воинственно зажглись.
Гленда корчилась от смеха. Ее выкрашенные хной завитушки подпрыгивали на веснушчатых плечах.
— Да я видела, как ты подражаешь важным птицам, когда на тебя не смотрят. Говоришь и ходишь как благородная. Ты что, на самом деле думаешь, что станешь прогуливаться с ними в Гайд-парке?
— Отвали! — огрызнулась Эйприл.
— Попомни мой слова, Эйприл Джардин, — сказала Гленда и нагнулась к ней, отчего грудь у нее почти вывалилась из корсета, — только начни забивать башку всякими глупостями о том, чтобы подняться повыше, как эту самую башку тебе и снесут.
С кровати послышался мучительный стон — клиент приходил в сознание.
— Черт! Поторопись, он почти очухался!
Эйприл, скривившись от омерзения, накинула мокрую тряпку на рвотную лужу.
— Вот ты где! — раздался голос с порога.
Дженни Хэр, лучшая подруга Эйприл, сморщила нос, глядя на пол. Она была уже одета для вечера: прозрачная рубашка, стянутая под грудью, и белые чулки с красными подвязками.
— Тебя ищет мадам.
— Ей придется подождать, — заявила Гленда, — сначала Эйприл уберет эту грязь.
Дженни изогнула черную, тщательно выщипанную бровь.
— Тогда поднимись наверх и скажи ей это сама. С какой стати Эйприл должна получать из-за тебя взбучку? Эйприл, пойди-ка и узнай, чего она хочет, а Гленда пусть сама убирает за своим клиентом.
Эйприл поднялась с колен и с благодарностью улыбнулась Дженни, которая, заговорщицки ей подмигнув, всучила Гленде ведро. За подругами захлопнулась дверь, а Гленда осталась стоять с открытым ртом.
По средам в «Доме наслаждения», как обычно, было шумно. Из неярко освещенной гостиной доносилось резкое треньканье пианино и громкое разноголосое пение вперемежку с хриплым смехом. Вскрикнула девушка, когда ее облапал клиент. Он заревел от восторга и, перебросив ее, словно куль, через плечо, с топотом начал взбираться по лестнице, направляясь в свободную комнату. Эйприл прижалась спиной к стене, пропуская их. Потом пошла к кабинету хозяйки и постучалась.
— Войдите.
— Вы посылали за мной, мадам?
Мадам подняла глаза от гроссбуха и сердито взглянула на Эйприл:
— Полчаса назад. Где ты была?
— Простите, мадам. Я не слышала.
— Видно погрузилась в свои глупые фантазии.
— Нет, мадам. Я просто…
— Не важно. Миссис Критчли заболела. Тебе придется завтра днем убраться в комнатах наверху до прихода клиентов.
— Хорошо, мадам.
Старая миссис Критчли редко из-за болезни отпрашивалась с работы, потому что не могла позволить себе лишиться дневного заработка. Эйприл обрадовалась. Ей повезло! Конечно, убрать все спальни — это тяжелый труд, но, по крайней мере, на целый день она будет избавлена от мытья посуды на душной кухне.
— Когда закончишь уборку, приберешься у меня в кабинете. Я хочу продать кое-какие книги. Сложишь их в коробки и отнесешь вниз.
Кипы книг, снятые с полок, которые тянулись вдоль стен кабинета мадам, громоздились по углам. Эйприл удивилась. Почему мадам продает свои столь ценимые ею книги? Но спросить она не осмелилась. Наверное, это имеет отношение к тому, с каким озабоченным видом мадам смотрит на нее поверх гроссбуха.
— Сядь, Эйприл, — со вздохом сказала мадам и откинулась на спинку кресла.
Эйприл присела на краешек указанного ей стула и стала ждать, пока хозяйка прикурит сигарету.
Мадам Вивьенн Деверо была требовательной и резкой, но при этом весьма красивой женщиной. Высокие скулы, характерный для француженок большой рот и бледная кожа. Несмотря на морщинки вокруг глаз и рта, она до сих пор сохранила привлекательность. Белокурые волосы поседели, но взгляд холодных голубых глаз по-прежнему был как у юной девушки. Эйприл всегда восхищалась тем, какой у мадам гордый вид. Годы, проведенные среди аристократов, не прошли даром и оставили свой след. Мадам в молодости была знаменитой куртизанкой и сейчас все еще выглядела и держалась как леди. Эйприл разбирало любопытство: почему мадам живет здесь, в этом публичном доме, вместо того чтобы наслаждаться яркими, остроумными беседами в каком-нибудь парижском салоне и сопровождать европейских высокопоставленных особ? Ее место там. Но мадам никогда не говорила о том, какие события перевернули ее жизнь и привели к бедственному существованию в вонючем борделе Уайтчепела.
