Кэтлин Уинзор
Роберт и Арабелла
1315 год.
Пять молодых дам развернули коней полукругом и пустили их галопом через луг по направлению к яркой разноцветной кибитке, рядом с которой на корточках у костерка сидел юноша, подбрасывая поленья в огонь. Две лошади – чистокровные и необычайно дорогие для цыгана – паслись неподалеку. Приближение нежданных гостей встревожило красивого тонконогого пса: он настороженно приподнял уши, а затем вскочил с места, втягивая воздух трепещущими ноздрями.
Юноша взглянул из-под руки на дам, которые во весь опор мчались к нему. Их волосы развевались по ветру, а юбки задрались выше колен, потому что они ехали верхом без седел, как амазонки. Осадив взмыленных коней, дамы окружили юношу и стали разглядывать его, лукаво улыбаясь.
– Доброе утро, леди, – поднявшись на ноги, с учтивым поклоном вымолвил юноша.
Дамы удивленно переглянулись и расхохотались.
Над костром висел медный котел, от которого поднимался пар и аппетитно пахло тушеной бараниной с овощами и специями.
Не получив ответа на свое приветствие, юноша снова опустился на корточки и занялся приготовлением завтрака. Дамы тем временем стали неспешно объезжать маленький лагерь, оживленно беседуя между собой и не обращая ни малейшего внимания на юношу, словно тот был глухонемой.
Они говорили вполголоса, но не слишком тихо. Без сомнения, им хотелось, чтобы он слышал, что они думают о нем, его лошадях, кибитке и большой послушной собаке.
– Настоящий цыган! Я слышала о том, что он объявился в округе.
– Ты думаешь, он попытается украсть нас?
– Украсть?! – Девушка весело рассмеялась. – Скорее уж наоборот. Ты только погляди на него. Странно, что у него такие волосы. Они отливают золотом на солнце. А я всегда думала, что у цыган… – Она замялась, покосившись на одну из своих спутниц, черноволосую и черноглазую, которая бросила на нее предостерегающий взгляд. – Темные волосы всегда считались признаком королевской крови, – поспешно добавила она. – Говорят, что все норманны темные.
– Посмотрите, у него в ушах золотые серьги. Должно быть, он украл их.
– Зато, какие у него плечи! И спина. А талия и бедра!..
Его костюм также подвергся тщательному осмотру и оценке, хотя одет он был подобно большинству людей того же социального положения и рода занятий: выгоревшие на солнце голубые льняные штаны турецкого кроя, свободные сверху и сужающиеся к икрам; шелковая рубашка с глубоким вырезом, обнажающим грудь, и закатанными по локоть рукавами. Его талию стягивал широкий пояс, набранный из полосок красной кожи, за который были заткнуты три кинжала в ножнах. Юноша ходил босиком.
– Взгляните на его грудь.
– Прошу вас простить меня, леди. – Он слегка прищурился. – Я не ожидал гостей.
– А мы не гости. Мы любознательные наблюдатели.
– И цензоры.
– Давайте заглянем в кибитку. Меня всегда очень интересовало, как…
Юноша проворно вскочил и преградил им путь. Его поспешность привела, дам в восторг.
– Что ты там прячешь?
– Неужели ты не позволишь нам заглянуть внутрь?
– Там нет ничего интересного. Только лишь моя частная собственность.
Его слова вызвали новый взрыв смеха. Дамы заливисто хохотали, все, кроме той, чьи длинные черные волосы стягивала на затылке бархатная лента. Она, напротив, притихла и стала задумчиво, с неподдельным любопытством разглядывать юношу.
– Поезжайте, я вас догоню. А если нет, то вернусь одна.
– Но если вы вернетесь одна, то, что мы…
– Отправляйтесь, – нетерпеливо взмахнула рукой девушка и хлопнула в ладоши. – Живо!
Четверо ее подруг развернули коней и помчались прочь не оглядываясь.
– Наверное, приятно обладать такой властью над людьми, – рассмеялся юноша.
– Ты поможешь мне спуститься или я должна сама слезать отсюда?
– Конечно, помогу.
Он подошел ближе и остановился в нерешительности. Ее спутницы были уже далеко. Она перебросила ногу через голову лошади, и он протянул руки, чтобы обхватить ее за талию. То ли случайно, то ли намеренно, но ее юбка при этом задралась настолько, что он на какое-то мгновение увидел треугольник темных вьющихся волос. Когда она оказалась на земле рядом с ним, юбка мягкими складками окутала ее ноги, касаясь травы.
Юноша внимательно, с нескрываемым интересом смотрел на нее.
– Ты видел? – рассмеялась она.
– Очень немногое.
– И ты думаешь над тем, произошло это намеренно или нет.
– Да, думаю.
– Я хотела, чтобы ты меня увидел, только и всего.
– Я не насильник, – с улыбкой ответил юноша.
– Ты цыган. И ты очень красивый. Я проголодалась. Ты можешь накормить меня? Мы выехали в пять утра, и рассчитывали вернуться назад уже давно.
– А куда вы рассчитывали вернуться?
Она указала в ту сторону, где вдалеке, почти на горизонте, темнели башни замка.
– Вон туда. Я там живу.
– Понятно. А что ты там делаешь?
– Ты полагаешь, я нахожусь в услужении у королевы? Стираю для нее белье и привожу мальчика-пажа в ее покои, когда король в отъезде?
Неужели он действительно считает, что дворцовые прачки разъезжают на породистых лошадях, таких, как ее Соломон, в роскошных бархатных платьях с узором из королевских черных роз и леопардов?
– Я ничего не думаю, поэтому и спрашиваю. Прошу прощения. – Юноша поклонился и скрылся в кибитке. Через минуту он появился с двумя золотыми мисками, такими же ложками и салфетками тончайшего дамасского полотна.
– Где ты это украл? – спросила она, разглядывая вещи, достойные королевской сокровищницы.
Он присел на корточки и стал раскладывать тушеное мясо по мискам.
– Это часть моего запаса товаров. Я торговец, и, как нетрудно заметить, довольно состоятельный.
Девушка скептически улыбнулась, но ничего не ответила. Она опустилась на землю, скрестив ноги по-турецки, и приготовилась слушать его историю. Однако он, напротив, принялся расспрашивать ее:
– Ты мне так и не рассказала про замок. Чем ты там занимаешься? – Он немного подтрунивал над ее заносчивостью и с лукавой улыбкой ждал ответа.
Она склонила голову набок и тоже улыбнулась. Ее улыбка не была заискивающей или кокетливой, скорее вызывающей. Она с любопытством попробовала жаркое из молодой баранины и нашла стряпню своего нового знакомого вполне сносной.
– Мои обязанности в замке достаточно просты. Наверное, потому, что я, к счастью, никогда не стану королевой. У меня есть четверо старших братьев. Еще было две сестры, но они умерли.
Если это когда-то и печалило ее, то теперь горе осталось в прошлом.
Она протянула руку и коснулась его обнаженной груди ладонью, слегка растопырив пальцы. Это прикосновение было неожиданным и кратким. Через миг она вернулась к еде.
